Лёхин с Шишиком на плече (СИ) - Радин Сергей (серия книг .TXT) 📗
— Ты кто?
Ругатель поперхнулся и вылупился на Лехина, и Лехин впервые в жизни понял, что слово "вылупился" имеет под собой ого-го какую основу! Во всяком случае, любитель ругаться внезапно выкатил белые шары глаз поверх косм, стоящих дыбом от грязи. И — икнул. Причем так неожиданно, что в следующую секунду закашлялся. Видимо, недоговоренным словом подавился. "Или собственным ругательством!" — злорадно решил Лехин. Он опустился на корточки (типчик-то по колено) и ласково спросил:
— Постучать по спинке, а? Может, пройдет?
Коротышка мгновенно прекратил перхать. Лехин еле успел перехватить его за грязные жесткие космы. То ли с перепугу, то ли с кашля, но оказался ругатель весьма неуклюж, а намерение скрыться словно витало над ним гигантским плакатом.
Разглядывая скрюченного, поджавшего по-кошачьи лапки коротышку и внутренне содрогаясь от брезгливости (космы были не только грязны, но и влажноваты), Лехин спросил:
— Говоришь, человеку на той стороне тоже опасно?
— За волосья — то меня неча держать! Уй-ю-юй, как больно!
— Одежка у тебя… Прикасаться даже не хочется…
— Побегал бы с мое по канализации, посмотрел бы я на тебя!
Лехин застонал и разжал пальцы. Все. Никакой информации не надо, если приходится ее извлекать из косматой вонючки: пока коротышка стоял на асфальте, все ничего; едва очутился перед носом человека, резкий смрад заставил желудок Лехина мучительно сжаться. Коротышка шлепнулся на асфальт, но не удрал, а пригладил космы морщинистыми пальцами и заявил:
— Чистоплюи поганые! Почему ты меня видишь?!
— Потому что!
Лехин расстроенно потряс ладонью с растопыренными пальцами. Носового платка не взял, и смыть грязь негде. Вот еще проблема. Не хватает еще инфекцию подхватить.
— Эй, ты, каланча! Пошли, водичку покажу!
Предложение было сделано мирным тоном, но Лехин на всякий случай взглянул на "помпошку". Кажется, Шишик ничего против не имел.
Водичка нашлась между дверями маленького кафе "Пицца" и парикмахерской. Плохо закрытый кран торчал из стены, и вялой струйки оказалось достаточно, чтобы получить хотя бы впечатление чистоты.
Кожа больше не пахнет — и ладно.
Напротив дома с "Пиццей" бетонная ограда придерживала насыпь, за кустами которой пряталась не очень оживленная дорога. В ожидании, пока рука высохнет, Лехин примостился на бетоне, коротышка пристроился рядом.
— Значитца, видишь. А на ту сторону чего собрался? Тока не говори, что живешь там. Шишики уже давно наслышаны про темное место и не пойдут туда даже с человеком.
— Меня Лехин зовут, — представился Лехин, вспомнил и добавил: — Алексей Григорьич. А как вас звать-величать?
— Дух болотный я. Ежели давненько в городе живешь, помнишь, наверное, что там вон, где темная сторона сейчас, раньше болото было. И какое богатое! Ягод-то на нем немерено-несчитано было! А мох-то какой богатый был! Хоть вместо ковров стели. Лет двадцать назад от меня вонью не несло, все травами больше… Эх, жизнь сиротская!.. Осушили болото, а мне куда деваться? Вот и слоняюсь по канализации. Думаешь, небось, самому не противно? Еще как… Ерошкой меня звать.
— Очень приятно. Темная сторона — это то, что за дорогой?
— Ага, оно самое.
Болотный дух как-то быстро заткнулся. Лехин выждал, но Ерошка, кажется, не собирался распространяться на интересующую тему. Почему бы это? Сам же первый упомянул.
— Домовые говорили, что там духам, вроде привидений да Шишиков, жить нельзя. Вот и вы подтверждаете. А почему нельзя?
— А ты вообще кто такой, что якшаешься с нами? Хитер, братец, не ответил ведь, почему меня видишь. Это, значитца, тебе все расскажи да выложи, как на духу, а я, значитца, без своего останусь?
Лехин обернулся на невидимую за кустами дорогу. Идти куда-то на ночь глядя, в пустоту, не имея ни малейшего представления, что там такое и с чем его едят… А здесь — красота: сидишь себе на ограде, слушаешь шепоток струйки из крана и время от времени перебрасываешься репликами с не очень симпатичным, но все же доброжелательно (в сравнении с пустотой) настроенным существом. Он взглянул на Ерошку и наткнулся на ехиднейшее выражение, которое только можно было рассмотреть под густущей растительностью — "Ага, мол, не хочешь секретами-то делиться!"
— Ладно, — сказал Лехин. — Вам как — с подробностями или?..
— Ночь длинная, а сказки я люблю послушать! — заявил Ерошка и ухмыльнулся: — Особенно, такие, со страшилками.
Для полного впечатления дружеской беседы недоставало одной детали. И эту деталь Лехин выудил из кармана. "Сникерс" он купил в одном из круглосуточных киосков на остановке, где маялся в ожидании позднего троллейбуса. Переломив конфету пополам, он предложил Ерошке угощение и начал рассказывать. Лехин справедливо рассудил, что болотного духа интересуют лишь взаимоотношения человека и представителей паранормального мира. Потому он со спокойней совестью опустил в рассказе путешествие в выставочный зал. Подробностей и без того хватало. История получилась такой красочной, что Лехин невольно примерился к ней со стороны и признался себе, что таких откровенных врак сроду не слыхивал. Странно: пересказываешь событие из собственной жизни — и сам себе не веришь.
Ерошка — поверил. Он внимал Лехину с таким яростным сопереживанием, так отзывчиво, что забывал о конфете, в которую попервости вцепился. Конфета таяла, и тогда он вспоминал и торопливо чавкал, быстро-быстро облизывая пальцы.
История закончилась, закончилась конфета, а Ерошка обрел законченный облик существа не только грязного, но грязного в идеале: извазюканные в сладком борода и космы были даже на вид потрясающе липкими. И Лехину захотелось — изо всех сил захотелось! — найти подходящую лужу и хоть немножко прополоскать болотника… Оказалось, что Ерошка тоже имел свои понятия о чистоплотности: закончив слизывать шоколад с пальцев, он спрыгнул с ограды и устремился к крану. Там он привел себя в относительный порядок и объявил Лехину:
— Сам я знать не знаю, что делается на темной стороне, но проведу тебя в местечко, где тебе обскажут, что и как. Пойдешь ли?
— А куда деваться, — пробормотал Лехин, вставая с ограды.
11.
Местечко оказалось огромным подвалом жилого дома. Лехина Ерошка провел через подвальное окошко. Пока Лехин ногами вперед втискивался в узкий лаз, он горячо молил, чтобы рядышком не объявился милицейский патруль. А то ведь беда! Человек лезет в подвал! Или бомж, или беглец из психушки. И улица-то длинная — со всех сторон как на ладони. И фонарный столб нагло торчит неподалеку.
Влез. В подвале тихо и гулко. Кто ни пройдет на первом этаже или слово окажет, воду ли включат — все отчетливо слышно.
Где по утоптанной земле, где по расхлябанным доскам настила Лехин спешил за Ерошкой, помогая себе в пути фонариком. Странное сооружение — стена из разнокалиберных досок — словно сама приблизилась к ним, шатаясь в неуверенном свете. Совершенно невероятная стена. Впечатление, что кто-то однажды придумал соединить две доски, другому понравилось — он добавил еще, и с тех пор каждый заходящий в подвал считал своим долгом прибивать доску к доске — бесконечно. Игра такая. Слой за слоем, с огромными дырищами. Лехин даже посветил вокруг фонариком в надежде обнаружить молоток и коробку с гвоздями. Она-то обязательно должна быть где-то рядом.
Не нашел, зато вовремя увидел, как Ерошка поворачивает вниз небрежно и косо прибитую доску. Потом — ту, что за ней. Лехин не понял — зачем, но спросил главное:
— А как вы узнаете нужную?
— Да на них на всех метки понаставлены.
Лехин пригляделся и с трудом различил на досках меловые отметины-стрелки. Куда стрелка указывала, туда ее и тянул болотный дух. Сообразив, Лехин сам принялся крутить доски, и вскоре появился лаз приличных размеров. Правда, человеку все равно пришлось съежиться и скорчиться даже, пробираясь вперед. Но Лехина не теснота пугала, а страх перед занозами. Маленькие, но ведь такие вредные! Поэтому он быстро прополз под нависающими досками. И, только очутившись на другой стороне, спросил у сопящего Ерошки:
