Конан в Чертогах Крома - Робертс Джон Мэддокс (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Конан облокотился на луку седла и стал терпеливо ждать. Он, конечно, мог бы пуститься наутек. Но это означало бы, что придется скрываться, петлять и опять-таки терять драгоценное время. Пусть лучше всадники обыщут его, если захотят. Он им честно расскажет, куда направляется. А если произойдет худшее раскидает их силой и тогда уже во всю прыть помчится в Киммерию...
Цепочка всадников перевалила через гребень холма и начала спускаться в долину. Их было десятка два. Все - мужчины с суровыми жесткими лицами, в шлемах и коротких нагрудниках, чешуйчатых либо кольчужных. Присмотревшись к внешности, киммериец определил их как родственников гандеров, обитавших чуть подальше к востоку. Большинство были светловолосыми и голубоглазыми. Заметил Конан и одну общую особенность: у каждого на шлеме торчали бычьи рога. Причем у всех одинаковые. На щитах тоже красовались бычьи головы. А один всадник вез высокий штандарт, украшенный черепом и несколькими хвостами того же самого животного.
Конан убрал руки подальше от оружия и дал всадникам себя окружить. Держались они настороженно, но без особой враждебности. Когда же к Конану направился предводитель, у киммерийца невольно округлились глаза.
Перед ним была женщина! Женщина в воинских доспехах!
Молодой варвар окинул ее взглядом, полным неприкрытого восхищения. Ибо она поистине того стоила.
Большую часть лица женщины закрывал боевой шлем: оставалась только прорезь в форме буквы "У", позволявшая смотреть и дышать. Прорезь не давала толком рассмотреть черты, зато тело было попросту великолепно. Конан невольно подумал о вендийской Богине-воительнице, живым воплощением Которой могла бы послужить незнакомка. Роскошную грудь прикрывали две выпуклые чаши, сработанные из полированной бронзы. У женщины были широкие, крепкие плечи и тонкая талия, перехваченная поясом, составленным из посеребренных чешуек. Ноги ниже колена защищали бронзовые поножи, бедра же оставались обнаженными, если не считать ножен с кинжалом, пристегнутых к правой ляжке. Под доспехами и скреплявшими их ремнями не было видно почти никакой одежды, только узенькая набедренная повязка из черного шелка. Женщина-вождь не носила даже сандалий - ездила босиком.
Вот она расстегнула подбородочный ремень и стащила шлем с головы. Из-под шлема вывалилась копна рыжевато-каштановых волос и окутала женщину по самые локти. Конан необыкновенно обрадовался, убедившись, что лицо предводительницы было столь же прекрасно, как и ее тело. Лицо, впрочем, изобличало весьма сильный характер. Лоб был широким и низким, а высокие скулы - и того шире. Нос оказался прямым, подбородок - твердым, квадратным. Кое-кто мог бы счесть такое лицо даже слишком волевым для истинной красоты, но суровые черты дополнялись пухлыми, чувственными губами крупного рта. В общем, Конан про себя счел, что Боги при всем желании не смогли бы приставить лучшего лица к этому телу женщины-воина. А когда он присмотрелся к игре мышц на ее шее и плечах, то окончательно убедился, что перед ним была не какая-нибудь королевская дочка, вырядившаяся в воинские доспехи. Женщина привыкла таскать на себе броню, и очень похоже, что с раннего детства. А было ей, по первому впечатлению, лет этак двадцать пять.
Между тем воительница разглядывала его столь же откровенно, как он - ее. И в холодных голубых глазах отражалось явственное одобрение. Видимо, ей тоже понравился могучий разворот плеч, закованных в броню стальных мышц и крупные руки, украшенные паутиной шрамов и многолетними мозолями от рукояти меча.
- Я - Эльфрид, вождь Крэгсфелла, - сказала она наконец. Голос у нее был низкий, с хрипотцой. - А ты, судя по внешности, киммериец. Что ты делаешь, киммериец, в моей стране?
Как и ожидал Конан, она говорила на гандерском диалекте, который он хорошо знал. Он ответил:
- Меня зовут Конан. Я возвращаюсь домой, в Киммерию. Я не был там много лет. Я еду один и ни в коем случае не собираюсь обижать твоих подданных. Позволишь ли ты мне невозбранно проследовать через твои земли?
- Невозбранно проследовать?.. Не так это нынче просто, как тебе кажется, был ответ. - Грех мешать человеку, едущему домой, но дело в том, что здесь идет война!
- Я так и понял, - сказал Конан. - Я только что проехал деревню... Вернее, то место, где раньше стояла деревня. Теперь там ничего не осталось, даже двум воронам не из-за чего подраться.
- Работа Этцеля! - зарычала воительница, и ярость согнала всю краску с ее щек. - Хорошо хоть, большинство народа успело спастись в Крэгсфелле... Крэгсфелл - это моя крепость. Мы добрались к побоищу только вчера и не успели помочь, лишь унесли мертвых, чтобы воздать им последние почести... Люди Этцеля оставили после себя одних мертвецов! Его воины перебили мужчин, кого сумели поймать, а женщин и детей увели продавать немедийским работорговцам...
- Да кто хоть он такой, этот Этцель? - спросил Конан. - Разбойник? Или вражеский вождь?
Эльфрид сплюнула наземь и произнесла короткое ругательство: такого загиба Конан никогда еще не слыхал.
- Приличных слов не хватает, чтобы достойно описать мерзкую тварь! сказала она. Потом присмотрелась к длинному мечу на поясе Конана, к его рукояти, выложенной белой пупырчатой кожей. - Вот что, чужестранец. Раз уж ты здесь один и намерения у тебя, как ты говоришь, не враждебные, - я предлагаю тебе мое гостеприимство. Поехали с нами в Крэгсфелл. Тебе все равно пришлось бы миновать его по дороге, так отчего бы не поужинать под крышей и не переночевать у огня, прежде чем двигаться дальше? Там, за кружечкой эля, и узнаешь все как есть об Этцеле и обо всех моих горестях...
Конана вполне устроила бы еще одна ночь под звездами. Но отказаться от предложенного гостеприимства - жесточайшее оскорбление. К тому же царственная предводительница пробудила в нем живейшее любопытство.
- Благодарю тебя, - ответствовал киммериец. - Я принимаю твое приглашение и делаю это с радостью.
- Отлично! Мы прибудем домой к наступлению темноты, - сказала она. - Не исключено, что в пути на нас нападут, но теперь ты мой гость, а значит, находишься под моей защитой. Да, Этцель тебе защиту и кров вряд ли бы предложил!.. Скорее всего, тебя давно бы уже убили, чтобы забрать меч, коня и что там еще у тебя есть...
- Попытались бы убить, - хмуро поправил Конан. - Многие, знаешь ли, последнее время пытались насадить меня на клинок. Теперь они все вместе барахтаются в Преисподней, сговариваясь, что бы такое надо мной учинить, когда я в конце концов и сам туда попаду...
Эльфрид смерила его оценивающим взглядом знатока:
- Да, ты, верно, в самом деле заберешь с собой многих, когда отправишься на тот свет... Что ж, едем!
Она снова водрузила на голову шлем и развернула коня. Конан держался позади, любуясь со спины ее великолепной фигурой. Губы у варвара сами собой расплывались в улыбке, а ему совсем не хотелось, чтобы эту улыбку заметили люди Эльфрид. Задняя часть ее набедренной повязки была шириной едва ли в половину ладони, и взгляду, таким образом, открывалось много интересного, восхитительного и волнующего.
Подобная скупость в одежде была чем-то само собой разумеющимся у женщин Немедии или Заморы, но здесь, на Севере, это было не очень-то принято. Конан даже подумал, что, наверное, воительница желала таким образом подчеркнуть свое отличие от обычных представительниц слабого пола. Ну а о том, что она сидела в седле с грацией прирожденной наездницы, не стоило и говорить. Гибкое, сильное тело двигалось в едином ритме с шагом коня. Киммериец вынужден был пожалеть о том, что поручение побуждало его к спешке, а значит, нельзя было задержаться в этом, как его, Крэгсфелле и познакомиться с Эльфрид ближе. Гораздо, гораздо ближе...
Полдня езды по лесистым холмам - и вот наконец они оказались в виду утесистой вершины, увенчанной крепостью, сложенной из каменных глыб.
- Крэгсфелл! - сказала Эльфрид, указывая вперед.
Скоро они увидели вспаханные поля, с которых убирали урожай земледельцы. Свинопасы присматривали за стадами вепрей, подбиравших в дубовых рощах опавшие желуди. Конан отметил про себя, что у каждого работника под рукой копье, а многие не расставались с луками и мечами.
