Реквием по империи - Удовиченко Диана Донатовна (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Было очевидно, что без подкрепления люди обречены: вот-вот их войско захлебнется собственной кровью, будет раздавлено непреодолимой мощью андастанской армии. «Где этот мраков полковник со своими хвалеными резервными войсками?» – злобно подумал Мих, с отчаянным упорством продолжая размахивать эспадоном. Он и сам не понимал, как, за счет каких сил его руки все еще держат меч.
– Ты за ноги, я за руки. Тащим!
– Мертвый? – жалостно глядя на бледное молодое лицо, спросил Сид.
– Нет, – одышливо сопя, пробормотал Дайнус, – оглушен.
Вдвоем они вытащили из-под ног сражающихся чудом не затоптанного солдата и понесли наверх. Там, за рядами арбалетчиков, расположился походный лазарет, если можно было так назвать несколько расстеленных на земле одеял. На них вповалку лежали раненые, над которыми хлопотал совсем юный худенький целитель. В распоряжении мага имелась сумка с заживляющей мазью, бинтами и обезболивающим зельем. С помощью этого нехитрого набора и пары-тройки простеньких заклинаний лекарь как умел облегчал страдания воинов для того, чтобы они могли вернуться к битве. Но чуда ждать не приходилось: в одиночку, в походных условиях целитель мог помочь только легкораненым.
– Сюда кладите, – бросил он, быстрыми ловкими движениями перевязывая плечо хмурому бородачу, на лбу которого запеклась кровавая корка.
Опустив свою ношу на землю, Сид с Дайнусом поспешили назад, в гущу схватки.
Не так себе представлял Сид участие в этом бою. Вернувшись со сторожевой башни, он вместе с капралом Хеллом явился к лейтенанту. Тот, недослушав рапорт Вартона, коротко кивнул: мол, и так все понятно, сигнальный огонь горит, зомби в реку прыгают. Отрывисто произнес: «На позицию, – и, оглядев Сида, уточнил: – Новобранец? Тогда в отряд милосердия».
Дайнус, увидев парнишку, хмыкнул недовольно, буркнул: «Снимай рубаху, – подлечил рану на плече и, раздраженно-жалостливо посмотрев, махнул рукой: – Теперь пошли».
Отряд милосердия… пятеро молодых парней, еще не успевших доказать свою храбрость в боях, не видевших ни крови, ни смертей. В паре с целителями, под прикрытием слабеньких магических щитов, они пробирались сквозь сутолоку сражения, вынося на себе раненых. Ползали по земле, подхватывали лежащих людей, вытаскивали их из-под ног дерущихся. Душа Сида рвалась туда, к ребятам, которые бились с ненавистными зомби. До дрожи в груди, до отчаяния хотелось рубить головы клятым мертвецам. Если бы он знал, что иногда боги смеются над людьми, осуществляя их самые горячие желания…
Поднимаясь к лазарету, новобранец успокаивал себя тем, что выполняет очень важное дело – спасает жизни воинов, сохраняет их для новой схватки. А ведь это – почти то же самое, что сражаться самому. Но вскоре Сид с ужасом понял, что обязанности отряда милосердия заключаются не только в этом.
Они доставили в лазарет уже двоих раненых, вернулись и выволокли из пахнущей смертью, кровью и ненавистью массы еще одного. Этот – широкоплечий человек лет сорока – не стонал и не подавал признаков жизни. Голова его безвольно моталась, а в груди торчал узкий кинжал, пробивший тонкую кольчугу. Дайнус, шедший впереди, не понес солдата дальше. Тяжело, не осторожничая, бросил на песок, грубовато сказал:
– Давай.
– Что? – не понял Сид.
– Руби. – Целитель перевел дыхание, пробормотал короткое заклинание, обновляющее щит, и нетерпеливо повторил: – Руби. Голову руби.
Новобранец попятился, не понимая, чего хочет от него этот испачканный в крови пожилой человек с печально-жестокими глазами то ли утомленного жизнью философа, то ли уставшего от смерти убийцы. Дайнус еще несколько мгновений смотрел на мальчишку, потом, неожиданно взъярившись, выкрикнул прямо ему в лицо, обдав запахами чеснока и старки:
– Чего вылупился, сопляк? Руби покойнику голову, или хочешь, чтобы его в зомби превратили?
Нет, он не хотел, чтобы этот незнакомый воин стал зомби и пошел воевать против своих же. Такого отвратительного посмертия он не желал никому. И надеялся, что, если его убьют, кто-нибудь возьмет на себя грязную работу, нанеся удар последнего, страшного милосердия. Милосердие бывает разным. Но в тот момент Сиду было не до возвышенных мыслей. Просто его рука сама потянула из ножен меч…
Они вывели еще несколько раненых, а потом – снова вынесли труп, который следовало обезглавить. Их становилось все больше, убитых воинов, которых нужно было спасти от превращения в зомби. И Сид опять искал в исходящей криком душе силы, чтобы держаться, не сойти с ума, не убежать куда глаза глядят. Когда же ему показалось, что он наконец обрел мужество, Дайнус обрушил на него новое испытание. Осмотрев очередного неподвижного солдата, целитель обронил:
– Руби.
Новобранец медлил. Что-то останавливало его руку, не давало занести меч. Внимательно присмотревшись, он заметил, что грудь воина едва заметно вздымается.
– Дышит! – с облегчением воскликнул Сид. – Живой…
Он хотел сказать, что Дайнус ошибся, что этого человека нужно нести в лазарет, и радовался этому, и ощущал счастье оттого, что на этот раз спасает не посмертие, а жизнь! Но целитель грубо оборвал:
– Давай.
– Но… как же…
– Ему не выкарабкаться: тяжелое ранение в живот.
– Я не могу, – твердо произнес Сид. – Нет, я не могу.
Словно подтверждая его слова и моля о помощи, раненый, слабо застонав, приоткрыл глаза. Новобранец склонился над ним, собираясь взвалить на спину. На плечо легла твердая рука:
– Нельзя тратить лекарства и время на того, кто все равно умрет.
– Тогда пусть умрет своей смертью!
– Агония может растянуться на несколько часов. И если некроманты застанут его еще живым, они сделают из него разумного зомби. Такого, как те. – Дайнус кивнул в сторону реки. – Быстрее. Нам нужно идти.
Вся злоба, которую новобранец испытывал к андастанским магам, к поднятым ими мертвякам, ко всему этому беспощадному миру, обратилась на грузного одышливого мага, говорившего неправильные и одновременно справедливые вещи. Его скупые, экономящие энергию движения, уверенные жесты, обрюзгшее лицо с волевым подбородком вызывали у Сида омерзение. Парень неотрывно смотрел на свой меч, и какое-то мгновение казалось, что сейчас он обратит оружие против Дайнуса. Но в словах целителя была чудовищная в своей неопровержимости логика. И, признавая ее, новобранец поднял клинок над шеей раненого.
– Не… надо… – Рука дрогнула. Глаза Сида встретились с полным муки, обезумевшим от боли взглядом несчастного. Облизнув пересохшие губы, тот едва слышно повторил в полубреду: – Не убивай, братишка…
Новобранец по-волчьи взвыл и со всей доступной ему силой, ненавидя и себя, и свою жертву, опустил меч. Тело вздрогнуло, стоптанные солдатские сапоги в последней агонии взрыли сырой песок.
– Пошли, – безразлично произнес Дайнус.
Дальнейшее слилось для Сида в сплошную серую, расцвеченную алыми пятнами крови полосу. Давка сражения, мелькание лиц, искалеченные тела, стоны раненых, молчание погибших. И меч, его меч, все чаще и чаще поднимающийся над неподвижными воинами, словно топор мясника. Вот кем он чувствовал себя. Даже не палачом – каты обезглавливают живых в наказание за преступления. Он же рубил мертвые тела своих товарищей, как мясник разделывает туши. Добивал тяжелораненых, как забойщик скота добивает быков и свиней. Сознание, спасаясь от безумия, скользнуло под спасительный полог тупого равнодушия. Сид теперь и сам был похож на зомби: бесстрастный, с остекленевшим взглядом, покрытый чужой кровью, он механически выполнял свою работу. Вершил милосердие.
Возможно, он и дальше пребывал бы в прострации. И, случись такое, его судьба, скорее всего, повернулась бы по-иному, и Сид не стал бы тем, кем сделал его этот бой. Но, пробираясь среди сражающихся в поисках воинов, которым требовалась помощь или последний удар, новобранец вдруг остановился. Ни кишащие вокруг зомби, стремившиеся пробить защиту Дайнуса, ни окрики самого целителя не могли оторвать его взгляд от представшей Сиду картины.
