Князь Тишины - Гурова Анна Евгеньевна (читать онлайн полную книгу txt) 📗

– Да, это вероятнее… Может, Погодина? Нет, кто угодно, только не она…

Когда мы вышли из подвала, иллюзионисты, взволнованно толпившиеся у входа, шарахнулись от меня, как от прокаженной. Все они выглядели насмерть перепуганными. Растолкав товарищей, вперед вышла бледная Катька Погодина.

– Мы решили никому ничего не говорить, – искоса глядя на меня, сказала она. – Так для нас всех будет лучше. В «Рагнарек» ближайшее время играть не будем. И ты молчи, хорошо?

– Хорошо, – пожала я плечами. – А что такое случилось-то?

– Видишь? – сказала с упреком Эзергиль, обращаясь к Погодиной. – Она даже не поняла, что с ней произошло, бедная девочка. Все, хватит испытаний. Прекращаем войну и живем дружно. Девочки, пожмите друг другу руки.

Катька послушно протянула мне руку и вымученно улыбнулась, глядя на меня с явной опаской. Я пожала ее руку, с удивлением почувствовав, что она дрожит. Моя, впрочем, тоже.

ГЛАВА 7,

Маленькая

Ночные всадники и банный лист

В одной из моих тетрадок того времени есть рисунок: панорама новостроек, графическая линия крыш, россыпь звезд; над ними луна вполнеба и когтистые облака, разбегающиеся во все стороны, как испуганные призраки. Если приглядеться, то можно разглядеть силуэт летучей мыши, раскинувшей крылья от земли до неба. Луна у нее вместо сердца. А на луне – маленький всадник на лошади.

Ноябрьский вечер в доме у Хольгеров. От еще не заклеенных форточек веет зимой, острым космическим морозом. Мы с Сашей валяемся на полу в темной кухне и молча слушаем музыку. Из соседней комнаты пробивается полоска света и доносится приглушенная родительская болтовня. А у нас – особое пространство. Темное, тихое, только музыка бормочет, как подземный родник. Это уголок ночи, которая наступает снаружи. Те, в другой комнате, от нее спрятались. А мы лежим на полу, ждем ее и видим, как она приближается.

На черном линолеуме резкие белые полосы лунного света. Я кладу на освещенное место ладонь и чувствую, что линолеум теплый: должно быть, луна его нагрела. Это место – только частично кухня в доме Хольгеров, оно сложнее и таинственнее; оно открыто во все стороны, во все миры, здесь перекресток невидимых дорог. Только сделай шаг в сторону – и не вернешься.

Мы слушаем сборник Цоя. Мрачная депрессивная романтика. Но вот эта песня – «Спокойная ночь» – очень в тему.

Волшебная ночь… Нет, для меня она нормальная, такая, какой и должна быть: с собственной волей и целями. Все лишние, непосвященные, ее властью погружаются в сон. И появляются всадники, покидающие этот мир.

Мне кажется, что я тоже слышу этот стук копыт. Более того, я чувствую, что эти всадники, покидающие мир, – сейчас прямо за дверью, на лестничной площадке. Они появляются из лестничного проема, замедляют на мгновение бег лошадей у двери Хольгеров… Они приехали за мной, потому что я – одна из них, и они ждут меня на дороге к вечности, которая сегодня по чистой случайности пролегает именно здесь. Но я – нет, фигушки, не пойду с ними. Я гордо и щедро жертвую вечностью и остаюсь с Сашей. Всадники продолжают свой путь, проникают сквозь двери лифта и исчезают в ином измерении…

Вот она, ночь: добрая, нестрашная, моя. Бездонная чернота, полная тайн, а в ней горят звезды – россыпь самоцветов на черном бархате (как поется в одной песне, jeweled sky). Их грани поворачиваются, и радужные лучи проходят сквозь ночь из ниоткуда в никуда, как косяк форели, играющий в темной воде. Лучи, которые не рассеиваются, радужные лазеры в темноте, подобной южной ночи, только гуще, чернее, – темноте, полной жизни и тайной радости… Это моя радость переливается радугой во тьме. Бесшумные взрывы смеха, невидимые улыбки.

В дверь стучат родители. Саша, как будто очнувшись от сна, вздрагивает и тянется выключать магнитофон. Уже почти одиннадцать, давно пора уходить. За весь вечер мы не сказали друг другу ни слова.

Я уже почти заснула, когда позвонил Макс и как всегда сел мне на ухо. С этим Максом я познакомилась летом на Елагином острове, где мы с Маринкой катались на лодке; какие-то лоси отобрали у нас весла, взяли на буксир и полдня таскали за собой по прудам. Одним из этих лосей и был Макс. По словам Марины, моя красота сразила его наповал. С тех пор прошло уже больше двух месяцев, но Макс пристал как банный лист: названивал, подкарауливал после занятий, приглашал на разные увеселительные мероприятия. Минут сорок он рассказывал про своего старшего брата, который устроился на «Юноне» торговать всякой видеопродукцией, делая толстые намеки на то, что теперь он может достать за бесплатно любой фильм, стоит мне только попросить. Я сонно бормотала «ага» и «ну ваще», время от времени демонстративно зевая в трубку и с тоской думая, когда же он наконец засохнет. После пятнадцатого зевка до Макса дошло, и он принялся прощаться (еще минут на двадцать). Чтобы отвязаться поскорее, я согласилась, чтобы завтра он встретил меня после занятий и сводил в кафе. Я уже и наметила одно неплохое заведение – минутах в десяти ходьбы от Сашиного дома. Так что завтрашний день, подумала я, проваливаясь в сон, может, и не пройдет зря.

ГЛАВА 8

Как Геля сдавала первый зачет и упала в бездонную пропасть

– Сегодня великий день! – заявила Эзергиль, едва я вошла в мастерскую. – Гелька, как лучше – так или так?

Она провела рукой по своим черным волосам, гладким и блестящим, как в рекламе шампуня, и они тут же завились мелкими колечками. На тыльной стороне ее левой ладони я опять заметила замысловатый иероглиф, выведенный черной тушью.

– Или как раньше? Еще одно плавное движение изящной кисти – и волосы снова стали прямыми.

– Ты всех уже достала со своими волосами, – послышался из кладовки голос Погодиной. – Определяйся и катись наконец отсюда.

– И все-таки… – Эзергиль снова поднесла руку к голове и покрылась кудрями.

– По-моему, прямые лучше, – неуверенно сказала я. – Хотя тебе по-всякому идет. А почему ты сказала про великий день?

– Наша Эзергиль идет на свидание, – насмешливо сказала Погодина, появляясь в мастерской. – Всего-то третий раз за неделю, и опять с новым парнем. Знаешь, кто он? Прыгун с шестом! Эзергиль, в твоей коллекции толкателя ядра случайно не было? Или борца сумо?

– Зато какая у него пластика движений! – беззаботно произнесла Эзегиль. – А великий день сегодня вовсе не поэтому. Посмотри-ка на Ивана.

Я оглянулась и увидела Ивана – как всегда, в его любимом углу. Он сидел с отстраненным видом, ничего не видя и не слыша. Лицо у Ивана было благостное и просветленное.

– У него сегодня грехопадение, – драматическим шепотом сообщила Эзергиль. – Видишь, готовится?