Сын Архидемона (Тетралогия) - Рудазов Александр (читаем книги онлайн TXT) 📗
– Угу. Кладовка, значит… - задумчиво высвободил ногу я. Дочь Слизня покрывала ее страстными поцелуями. Лучшие традиции Лэнга - корчить из себя половую тряпку перед высшим, максимально унижать и мучить низшего. Мне такие традиции не нравятся.
К тому же мне неприятно, когда ступни (да и любую другую часть тела) целует кто-то, у кого зубы еще длиннее и острее моих.
Злыдни упорно не желали допустить меня в указанное помещение. Но прямо возражать не осмеливались - Слизень по рангу стоит намного ниже любого архидемона. Это у свинтусов в соседней башне имеется надежное прикрытие с тыла - могучий дегенерат Пазузу. А у этих кто? Акхкхару? Вот уж кто точно не взволнуется, убей я хоть всех его слуг…
А когда я все-таки пробился сквозь эту кисельную вежливость, стеной закрывшую проход на восьмой этаж, то мгновенно понял, почему меня не хотели туда пускать. Это действительно оказалась всего лишь кладовка.
Продуктовая.
Вопрос на засыпку - что хранится в холодильнике у вампира? Правильно, банки с чем-то, подозрительно похожим на томатный сок. А у вампира-гурмана, который предпочитает свежатинку? То, что я увидел здесь - живые люди. Несколько десятков молодых рабов, привязанных к стенам. В нескольких местах на коже виднеются трубки с затычками, присоединенные прямо к венам. Чтоб, понимаешь, зубки лишний раз не утруждать…
– Вот суки! - невольно прохрипел я, оглядываясь на Слизня. Тот от испуга даже выпустил изо рта трубку кальяна, который обычно курит.
– Не желаете ли перекусить, мастер Лаларту? - с тщательно скрываемой ненавистью спросил он.
Теперь я вспомнил. Год назад я (точнее, тогда это был еще не я, а «папа») заскакивал к ним в гости и заходил в эту самую кладовку. И перекусил на дорожку - выел всем рабам мозги. Лаларту очень любил человечьи мозги. Конечно, после этого «живые консервы» стали непригодными к употреблению, и их пришлось менять. А Злыдни - твари небогатые…
– Всем выйти и закрыть дверь снаружи, - приказал я, поднимая за шкирки дочь Слизня и еще двоих Злыдней. А тремя остальными руками - пихая в спину самого Слизня.
Полудемоны послушно вынесли носилки с жирдяем, тщетно колотящим их по макушкам. Я, не доверяя этим вампирам, подпер дверь каменным идолом (у маскимов уперли, что ли?) и посмотрел на равнодушно глядящих в пустоту рабов. Может, прирезать их, чтобы не мучались?
– А смысл? - спросил Рабан. - Они просто купят новых и будут доить их. Эти вроде уже притерпелись…
Вот сволочь! Ненавижу, когда он давит меня логикой! Логика версус эмоции…
– Патрон, а версус - это что такое?
– «Против» по-английски, - перевел я, протискиваясь в окно. - И тут тоже узенькое…
– Патрон, а чего это ты по-английски думать начал?
– Да пошел ты…
Я прицепился к стене всеми когтями и оценил расстояние. Да, тут даже не тридцать метров, а все тридцать пять… И разбега никакого не предвидится? Перепрыгну? Не перепрыгну? Неохота опять падать… Тут, правда, не жесткий асфальт, а сравнительно мягкий снегопепл, но все равно неохота.
– Раскачаемся… - пробормотал я, сворачивая хвост пружиной и прижимая его к стене. - Толчковый рычаг готов?
– Чего? - спросил Рабан.
И я прыгнул.
Оттолкнулся всеми восемью конечностями и хвостом, расправил в полете рваные крылья на манер дельтаплана, сложил руки тройками, создав нечто вроде дополнительной опоры, и вытянул голову как можно дальше, чтобы основной удар пришелся на головное лезвие-таран.
– Джеронимо-о-о-о-о-о!!! - разнесся по округе вопль несущегося вперед яцхена.
Надеюсь, никто не обратил на это внимания. В конце концов, Лэнг то и дело оглашают дикие крики, звериное рычание, сдавленные хрипы, тоскливый вой, болезненные стоны, вздрагивающие рыдания и грязные ругательства. Так что еще один дурацкий возглас ничего особенно не добавит. Если бы мы были поближе к Кадафу, его бы вообще никто не услышал - из-за постоянного воя На-Хага там плохая слышимость. Может, именно поэтому в Ониксовом Замке звуконепроницаемые стены?
– До чего узко… - ворчал я, с трудом пропихивая в щель голову. - Может, расширить немного?
– Заметно будет.
– Да уж… Блин, совершенно не пролезаю…
– Ты, патрон, говори о чем-нибудь, так легче будет.
– О чем?
– Да хоть стишок какой-нибудь прочитай.
– Ум-м-м… Кисонька-мурысонька, где была? - вспомнил любимую считалку детства я.
– На мельнице! - поддержал игру Рабан, тут же выудивший нужные слова из моей памяти.
– Кисонька-мурысонька, что там делала?
– Мышей ловила!
– Неправильно - надо отвечать «муку молола».
– Патрон, у нас же с тобой был кот, - саркастично напомнил керанке. - Мог бы и заметить, что кошки муку не молют… не мелют. Если уж кошка пришла на мельницу, то разве только мышей половить.
– Ладно, как скажешь. Кисонька-мурысонька, что из мышей пекла?
– Пирожки.
– Кисонька-мурысонька, с кем пирожки ела?… пирожки с мышатиной, да уж…
– Одна!
– Ах ты, кисонька-мурысонька! Не ешь одна, не ешь одна!
– Э-э-э, патрон, тут сколько ни ори, а кошки едой не делятся. Попробуй, отними у нее хотя бы кусочек колбаски - такой скандалище закатит… Пожалеешь, что на свет родился.
– Это верно, - согласился я, вспомнив Вискаса. - О, протиснулся наконец-то!
– Видишь, я же говорил, проще будет.
Внутри меня поджидала небольшая зала, плотно набитая всяким старьем. Вдоль стен (каменных) сплошь стеллажи (каменные), заполненные шкатулками (каменными), статуэтками (каменными) и камнями (угадайте). Особенно сильно выделялись десятки ярко-алых ромбиков, стоящих в два ряда на самой верхней полке. Интересно, что это за штуки?
– Ну вот теперь-то мы хором скажем «Ага!», - удовлетворенно огляделся по сторонам я. - Где тут жучок?
– Да нет тут жучков, один камень кругом… Жуки у Пазузу только на кухне.
– В переносном смысле. Жучок - подслушивающее устройство.
– А, эти… Тогда прямо перед нами. Вон, шкатулка на колонне.
– Да это не колонна, просто столик одноногий, - безучастно заметил я, подходя поближе.
На столике, и в самом деле сделанном в виде древнегреческой колонны, стояла шкатулка, обитая черным бархатом. Нет, пожалуй, все-таки не черным, а очень-темно-фиолетовым. Симпатичная. Но даже не обладая чувством Направления, можно почувствовать некую смутную угрозу, исходящую из недр этого безобидного предмета. Не знаю, что там прячется внутри, но явно что-то недоброе…
В общем, типичный предмет для Лэнга, тут на каждом углу что-нибудь в таком духе.
– Ну, посмотрим, что тут за… - пробормотал я, протягивая руки.
– Шухер, патрон! Прячемся!
За меня среагировали рефлексы. Ноги сгибаются в коленях, хвост упирается пружиной в пол, и я взлетаю вертикально вверх, как кузнечик. На лету выпускаю когти, зацепляюсь за резной потолок, выворачиваю руки назад, обвертываюсь крыльями на манер сигары и полностью сливаюсь с фоном.
Двустворчатые двери раскрылись и в помещение вошли трое. Сам Пазузу и еще двое - эг-мумия и Жрец Глубин. Последний меня особенно удивил - эти существа практически никогда не покидают Глубинного Царства. Они даже не могут дышать на воздухе, и здесь им приходится носить специальные дыхательные амулеты, похожие на аквалангистские маски, вырезанные из янтаря.
– Пш-ш-шаа-ш-хаашшаахх?… - спросил Жрец Глубин, указывая на шкатулку. - Пшшшааахх-е-е-еххшш?
Да, именно так звучит Глубинное Наречие, если говорить на нем на воздухе. Это подводный язык.
– Цюрмле спрашивает, то ли это самое, что ты обещал нашему господину? - перевел эг-мумия.
– А, да, - глубокомысленно кивнул Пазузу. - Красивая шкатулка. Да? Красивая черная шкатулка. Маленький ящик.
Эг-мумия и Жрец Глубин переглянулись и ехидно покачали головами. Пазузу все-таки удивительно глуп.
– Шкатулка, шкатулка… - потыкал ее пальцем архидемон. - Красивая… Черная…
– Мы взглянем сами, - приоткрыл крышку эг-мумия.
– Пшша-ххху-а-ухшшш?! - восторженно воскликнул Жрец Глубин, едва не засовывая туда всю морду.
