Девять принцев Амбера .Тетралогия - Желязны Роджер Джозеф (бесплатные книги полный формат txt) 📗

— Это Мерлин, — сказал я. — Сейчас я вроде бы занят. Ты уверен, что желаешь отражать именно меня?

Ближайший огонек на миг показался огненной рукой, которая манила к себе.

— Черт, — ругнулся я шепотом и широким шагом направился вперед.

Когда я вошел, то не ощутил никакой перемены. Пол покрывала длинная дорожка с красным узором. Вокруг огоньков, мимо которых я проходил, мельтешила моль. Я был наедине с самим собой, отраженный под разными углами, мигающий свет превращал мою одежду в костюм Арлекина, пляшущие тени меняли лицо. МЕРЦАНИЕ. На миг показалось, что с высоты, из маленького овала в металлической раме, на меня смотрит суровое лицо Оберона, но, конечно, тень последнего Его Величества с тем же успехом могла оказаться игрой света. МЕРЦАНИЕ. Готов поклясться, что из невысокого висящего ртутного прямоугольника в керамической раме из цветов на меня искоса глянуло собственное лицо — но искаженное, больше похожее на звериное, с болтающимся языком. Я живо обернулся, и, дразня, оно тут же обрело человеческие черты. Я все шел. Шаги были приглушенными. Дыхание несвободным. Я задумался, не вызвать ли Логрусово или даже Лабиринтово зрение. Ни того, ни другого вызывать не хотелось — еще слишком свежи были воспоминания о самых гнусных чертах обеих Сил, чтобы я почувствовал себя комфортно. Уверенность, что со мной вот-вот что-то случится, не покидала меня. Остановившись, я принялся изучать зеркало в раме черного металла, инкрустированной серебряными символами разнообразных магических искусств, которое счел подходящим себе по размеру. Стекло было темным, словно в его глубине, не заметные глазу, плавали духи. Мое лицо в нем выглядело худым, черты стали резче, а над головой то появлялись, то исчезали еле видимые пурпурные нимбы. В отражении было что-то холодное и смутно зловещее, но, хотя я долго разглядывал его, ничего не случилось, не было ни вестей, ни озарений, ни изменений. Чем дольше я на него смотрел, тем больше все эти драматические штрихи казались игрой света. Я пошел дальше — мимо быстро мелькавших перед глазами неземных пейзажей, экзотических существ, намеков на воспоминания, мимо явившихся из подсознания умерших друзей и родственников. Из одного омута кто-то даже помахал мне кочергой. Я помахал в ответ. В любое другое время эти странные, а может, и угрожающие явления напугали бы меня, но я только что вернулся из Отражений, где приходилось видеть вещи и пострашнее. По-моему, я заметил повешенного — он раскачивался на ветру со связанными за спиной руками, а над ним расстилалось небо кисти Эль Греко.

— Я пережил пару тяжелых дней, — сказал я вслух, — и передышки не предвидится. Понимаешь, я, в общем, спешу…

Что-то стукнуло меня по правой почке, я мигом обернулся, но там никого не было. Потом я ощутил на своем плече руку, она разворачивала меня назад. Я живо обернулся, и опять никого.

— Прошу прощения, — сказал я, — если того требует обстановка, пожалуйста, я потерплю.

Невидимые руки продолжали толкать и тянуть меня, двигая мимо зеркал. Меня довели до дешевого с виду зеркала в деревянной раме, покрашенной темной краской. Его вполне могли бы вытащить из лавки, где торгуют уцененными вещами. В стекле около моего левого глаза был небольшой изъян. Я подумал, что, может быть, здешние Силы и впрямь пытаются ускорить события, а не просто торопят меня, издеваясь надо мной.

— Спасибо, — сказал я, чтобы обезопасить себя, и продолжал смотреть по сторонам. Я помотал головой и по отражению пошла рябь. Повторяя движение, я ожидал, что же произойдет. Отражение не менялось, но с третьего или четвертого раза другой стала панорама за спиной. Там больше не было увешанной мутными зеркалами стены. Она уплыла прочь и не возвращалась. На ее месте под вечерним небом встал темный кустарник. Я еще тихонько подвигал головой, но рябь исчезла. Кусты казались очень реальными, хотя краем глаза я видел: коридор ни справа, ни слева от меня не изменился, стена напротив зеркала по-прежнему тянулась в обе стороны. Я продолжал обшаривать взглядом отражающийся в нем кустарник, выискивая предзнаменования, знамения, какие-нибудь знаки или хотя бы малейшее движение. Ничего не объявилось, хотя присутствовало очень реальное ощущение глубины. Я готов был поклясться, что шею обдувает прохладный ветерок. Всматриваясь в зеркало и ожидая чего-нибудь нового, я потратил не одну минуту. Но все оставалось по-прежнему. Я решил: если это — лучшее, что оно может предложить, то настало время идти дальше. Тогда за спиной моего отражения в кустах как будто что-то шевельнулось, и рефлекс победил. Я быстро обернулся, выставив перед собой руки. И увидел, что это только ветер. А потом понял, что нахожусь не в коридоре, и обернулся еще раз. Зеркало исчезло вместе со стеной, на которой висело. Теперь передо мной оказался длинный холм с разрушенной стеной на вершине. За развалинами мерцал свет. Во мне взыграло любопытство, и, преисполнившись целеустремленности, я принялся медленно взбираться на холм, но осмотрительности не терял. Я карабкался, а небо темнело, на нем не было ни облачка, и в изобилии мигали звезды, они складывались в незнакомые созвездия. Я украдкой пробирался среди камней, травы, кустов, обломков каменной кладки. Теперь из-за увитой виноградом стены доносились голоса. Слов разобрать не удавалось, но услышанное не походило на разговор — это, скорее, была какая-то какофония, как будто там одновременно произносили монологи несколько человек разного пола и возраста. Добравшись до вершины холма, я вытянул руку, пока она не коснулась неровной поверхности стены. Я решил не обходить ее — вдруг я себя таким образом выдам? Чтобы взглянуть, что же творится за стеной, я уцепился за ее край и подтянулся. Когда моя голова поравнялась с краем стены, я нащупал ногами удобные выступы, так что смог перенести туда часть веса и ослабить напряжение рук. Последние несколько дюймов я подтягивался осторожно, и потом глянул из-за разбитых камней внутрь разрушенного строения. Это был, кажется, храм. Крыша провалилась, но дальняя стена еще сохранилась почти в том же состоянии, как та, к которой я прижимался. Справа от меня на возвышении находился сильно нуждающийся в починке алтарь. Что бы тут ни случилось, должно быть, это произошло давным-давно, потому что внутри, как и снаружи, росли кусты и дикий виноград, смягчая очертания обрушенных скамей, рухнувших колонн и обломков крыши. На расчищенном посередине пятачке была начертана большая пентаграмма. В вершине каждого луча звезды, лицом наружу, стояло по фигуре. Внутри, в тех пяти точках, где линии пересекались, горели воткнутые в землю факелы. Это напоминало странный вариант знакомых мне ритуалов, но я не мог понять, что тут происходит и почему, каждый гнет свое, не обращая внимания на остальных, вместо того чтобы действовать всем заодно. Трое были видны отчетливо, но со спины. Двое стояли ко мне лицом, но были едва различимы. Их черты окутывала тень. Судя по голосам, тут были и мужчины, и женщины. Кто-то напевал, еще двое, похоже, просто говорили, двое пели псалмы. Но в этом разноголосье не было естественности. Все произносилось театральными, деланными голосами. Я подтянулся повыше, пытаясь рассмотреть лица тех двоих, что стояли ближе ко мне. В этом сборище было что-то знакомое, и меня не покидало чувство, что узнай я одного — и станет совершенно ясно, кто остальные. Ни один из стоявших внизу не шелохнулся, хотя камешки сыпались на них дождем, и я, наконец, разобрал в этом нестройном хоре несколько слов.

— …призываю тебя, Мерлин, теперь же оказаться в моей власти! — монотонно напевала одна из женщин.

Я почувствовал, что лечу в середину пентаграммы. Приземлился я на спину, вытянув ноги, с болтающимися, как тряпичные, руками, и понял, что ритуал довольно действенный. Защищая голову, я сумел укрыть подбородок, а раскинутые в стороны руки, кажется, замедлили падение, так что при ударе я не слишком пострадал. Пять высоких столбов пламени несколько секунд бешено плясали вокруг меня, а потом снова успокоились, давая более ровный свет. Пять фигур по-прежнему стояли лицом наружу. Фракир предостерег меня слишком поздно, когда падение уже началось, и теперь я не знал, как себя вести дальше. Можно было подползти к любой из фигур и схватить ее за горло. Но я еще не знал, которая из них заслуживает такого обхождения, если его вообще заслуживает хоть одна.