Дом Для Демиурга. Том первый - Апраксина Татьяна (первая книга .TXT) 📗
Когда-то дядюшка сказал Рикарду: "У тебя волчье чутье, парень. Наше, семейное!". Граф Меррес был прав, на обоняние Рикард никогда не жаловался. Часто нос подсказывал ему больше, чем прочим людям. Сейчас же обоняние подвело. Полковник пытался унюхать, что ждет их всех через пару часов: победа или смерть? Ветер молчал, и дым уклончиво разводил руками-струями…
Сражение было назначено на полдень. За час до того ветер пригнал с востока тяжелые грозовые тучи. Резко потемнело. Низкое почти черное небо разорвала пронзительно-белая молния, и в этот момент герцог Гоэллон резко взмахнул рукой. Сигналы рожков и первый раскат грома прозвучали одновременно. Рикард уже занял свое место позади пехотинцев, вокруг него крутились адъютанты из числа эллонских гвардейцев, назначенные герцогом. Его прежних офицеров главнокомандующий отправил на передовую, и заступничество полковника не помогло.
— Вы их слишком распустили, Рикард, — снизошел он до объяснения. — И вам, и им разлука пойдет на пользу.
Эта манера вникать в мелочи, интересоваться которыми главнокомандующему не подобало, пугала полковника Мерреса. Ему все время казалось, что герцог — назойливый и слишком внимательный воспитатель, которого интересует все: и содержимое карманов, и содержимое мыслей ученика. Иногда это оказывалось полезным, но чаще Рикард не понимал, в чем смысл такого надзора, не понимал и другого: как господин главнокомандующий ухитрялся и планировать сражения, и оперировать тяжелораненых в лагерях, и беседовать по душам с офицерами. Два последних занятия он, как правило, совмещал: усаживал кого-то из полковников у входа в госпитальную палатку, орудовал инструментами и при этом вел разговор. Рикард только раз выдержал подобное издевательство, и то до середины. Поначалу все было терпимо, Меррес просто смотрел перед собой и рассказывал о настроении среди пехоты, но когда Гоэллон принялся при помощи теплой воды и травяного настоя промывать кишки очередного солдата, вылетел вон и долго блевал за углом.
Атака началась с нападения легкой конницы, которую Гоэллон привел с собой. Задача эллонского ополчения была проста: пересечь линию огня, атаковать отряды арбалетчиков и отойти. Хоть тамерский князь и отгородил позиции стрелков ямами с вкопанными кольями, лишь немногие всадники угодили в ловушку. Большинство достигло расположения арбалетчиков и лучников раньше, чем те получили команду стрелять. Почти все стрелы, выпущенные лучниками, вонзились в землю далеко позади конницы. Арбалетчики не промазали, но их было куда меньше: после Эйста в армии Тамера осталось лишь две тысячи стрелков, из них арбалетчиков — не больше четырехсот. Они успели сделать несколько залпов, однако не больше сотни кавалеристов осталось лежать под трупами лошадей или болтаться в стременах. Пострадали, в основном, кони; всадники же выждали, пока товарищи начнут рубку, и присоединились к ним, сражаясь пешими в сомкнутом строю.
Из тысячи стрелков уцелела едва ли пара десятков.
Покончив со стрелками на левом фланге, эллонская конница начала отступление. Оставшихся без лошадей товарищей подняли в седла, нападающие построились и двинулись к перелеску. Не знай полковник Меррес, что отступление — ложное, он поверил бы в то, что эллонцы отходят, завидев движущийся к ним отряд тамерских кирасиров. Отступали они весьма правдоподобно.
Кирасиров заманили в перелесок, где их поджидали сразу два неприятных сюрприза: ямы с кольями, накрытые сплетенными из лозы щитами и присыпанные землей, а также три тысячи арбалетчиков, поднявшихся по сигналу и встретивших кирасиров слаженным залпом. От атаки тяжелой кавалерии их защищали не только ямы, но и опрокинутые набок телеги, расставленные между деревьями.
Из перелеска не ушел ни один. Эллонская конница вернулась, перекрыв тамерцам путь к отступлению. Оказавшись между арбалетчиками и кавалеристами, кирасиры попытались прорваться назад, но тут подошла и основная собранская кавалерия.
Чем именно там кончилось дело, сдались ли кирасиры или были убиты, Рикард не узнал: настал его черед действовать.
В первом ряду собранской пехоты сражались самые опытные и сильные из солдат, вооруженные двуручными мечами. Они получали двойное жалованье и считались элитой. Увы, после первых поражений уцелело не более полутора сотен, они и составили первую шеренгу. Во второй шеренге стояли алебардисты, которые доставали тамерцев из-за плеча сражавшихся в первом ряду. Сомкнутый строй собранской пехоты неумолимо теснил противника, теряя не более одного бойца на десять тамерских солдат. Место раненых или убитых немедленно занимали солдаты из третьей и четвертой шеренги. Тамерские рабы сражались дурно. Рикарду казалось, что им все равно: жить, умирать, воевать или падать в мокрую глину…
Когда Рикард получил приказ закрепиться на краю оврага и вернуться в ставку, он разозлился и ответил вестовому залпом брани. Еще немного, и можно было бы перебраться по мосткам на ту сторону, добить уцелевших — но герцог Гоэллон распорядился иначе. Полковник Меррес не стал торопиться. Сперва он выслушал все доклады, и только потом двинулся следом за вестовым. Конь полковника тоже был глубоко оскорблен таким приказом, а потому попытался цапнуть керторского жеребца, на котором приехал вестовой. Получил промеж ушей кулаком, ответил обиженным ржанием и едва не сбросил Рикарда.
— Проклятье вашему герцогу, до чего ж не вовремя! — прошипел сквозь зубы Рикард.
— Приказ, господин полковник, — повторил юноша.
Рикард был уверен, что ему предстоит вернуться в деревенский дом, но оказалось, что Гоэллон вместе с немногими офицерами, которые были оставлены им в расположении штаба, уже переместился на холм перед деревней. Отсюда открывался отличный обзор. Полковник Меррес огляделся и еще раз выбранился.
Поле битвы походило на горшок с агайрским блюдом "айнтопф": и суп, и каша, и мясо с гарниром — все в одном горшке, кушай не хочу. В тылу у тамерцев были собранцы, в тылу у собранцев — тамерцы… На поле боя образовалось четыре котла, и равно не повезло обеим сторонам: были окружены и два крупных отряда собранской армии, и два — тамерской. Сверху отличить одних от других можно было лишь по знаменам: большинство уже потеряло головные уборы, мундиры покрылись кровью и грязью, струи ливня раскрасили их в единственный на всех грязно-бурый цвет. Беда была в том, что добрая половина знаменосцев выронила знамена и взялась за мечи или копья.
Дядюшка Алессандр крутился вокруг герцога Гоэллона, что-то жарко ему доказывая. Рикард подъехал поближе.
— Мы должны отступить! Пока еще не поздно! Вы — безумец, вы — паршивый цирюльник, а не командир… — орал граф Меррес. — Посмотрите, нас окружили со всех сторон!!!
— Не паникуйте, Меррес, — цедил сквозь зубы герцог. Здоровенный вороной жеребец скалил зубы вместе с седоком. — Если вас пробрал понос, то катитесь в Кальме. Отсидитесь в подвале…
— Вы не понимаете! Вы спятили! Посмотрите вниз! — дядя размахивал хлыстом и левой рукой. — Еще полчаса — и конец…
Рикард поглядел туда, куда указывал хлыст. Тамерская конница на полном скаку врубилась в недавно оставленную им пехоту. Они обогнули овраг и ударили во фланг…
Меррес-младший представил, что сейчас там творится, и наскоро про себя помолился Воину и Матери, не забыв помянуть и герцога Гоэллона с вестовым на пару. Несвоевременный приказ, кажется, спас ему жизнь.
— Я прикажу трубить отход!
— Ничего вы не прикажете. — Гоэллон говорил тихо, но слышно его было превосходно.
— Адриан! За мной! — ополоумевший дядюшка вонзил шпоры в бока своему жеребцу. Несчастный Ураган жалобно взвизгнул, но помчал генерала вниз по склону.
Щелчок тетивы. Свист арбалетной стрелы. Дядя неловко подпрыгнул в седле и завалился набок. Стрела с темным оперением вонзилась на палец выше воротника. Ураган так и нес всадника вперед. Наполовину седая голова бывшего маршала касалась земли…
— Зачем, Эллуа?! — услышал Рикард то ли вскрик, то ли досадливый стон. — Я хотел отправить его под суд…
