Холопы - Казаков Валерий Николаевич (читаемые книги читать .txt, .fb2) 📗
– А что это еще за такая Шамбала? Я лично об таковой и не осведомлен. И главное, что искать-то? Окуем-то наш на старые мерки с добрую Объевру будет! – всплеснул руками брат-прокурор.
– Господи святы! – крестился, забыв о приличиях, мастер ложи. В иное время за подобное махание перстами он запросто мог поплатиться стулом мастера, братьям всех ритуалов еще издревле была запрещена всякая открытая религиозность. Исторически доказано, что все в нашем мире сотворено великим Архитектором, а всевозможные боги и божки к этому не имеют никакого касательства. От Архитектора, кстати, и ведут свою духовную родословную Всевысочайшие Кураторы и, как в последнее время доподлинно определено учеными, наши отечественные Преемники.
– Да что же это за напасть такая! – продолжил свои причитания божий слуга. – Не зря я так не люблю всю эту вздыбившуюся землю, эти горы проклятущие! Да и в божьем мире разве что когда к добру вздыбливалось? Нет, господа, все это срам, все ко злу да распутству! Чуяла душа, грядет нечто непотребное и опасное для благочестивых людей наших!..
– Что же предлагает досточтимый мастер? Ожидать неминуемого конца света? Так вы его нам уже третью тысячу лет обещаете, – по-лисьи, с явным ехидством спросил брат аптекарь.
– Ни в коем разе, досточтимые единомышленники! – категорически парировал хранитель мастерского стула. – Наша наипервейшая задача – учинить самое полное разыскательство и о результатах немедленно доносить его высокодемократичности Генерал-Наместнику. Мне прихожане посредством исповеди давно сигнализируют, что в Чулымском уделе странники объявились, народ будоражат, супротив утвержденных Курултаем конфессий агитируют, мерзости о равенстве всех людей глаголют. Анафема, одним словом, и измена!
– Братья! Завываниями и галдежом, – словно не слыша слов князя свободы совести, зарокотал Наместник столицы, – мы с задачей не совладаем! А посему слушайте боевой приказ: без особой торопливости и главное, блюдя все в тайне, каждый из вас должен собрать уже имеющиеся слухи, сказки, притчи и прочую небыль, бытующую в окуеме об этой Шамбале, и срочно представить в мою канцелярию. Людей, кои небылицы измышляют и вредносно укореняют в несознательных головах, какого бы роду-звания ни были, подвергнуть арестованию и препроводить в казематы свободы и справедливости. Снестись по сему вопросу со своими людьми в бандах, эти бестии многое могут поведать. Объявить об увеличении вознаграждения за поимку супостата Макуты-бея, и еще: ничего, ни под каким видом, ни за какие деньги не передавать ханьцам, которые и углядели следы этой самой Шамбалы в наших горах. За работу, други мои! – и он мигом махнул поднесенный ему мажордомом лафитничек анисовой водки.
– Господин Генерал-Наместник! – послышались возгласы.
– К порядку, братья! – стукнул молотком мастер ложи. – Прошу не забываться, что в этих стенах нет ни господ, ни чинов! Мы братья друг другу! Любезный брат скотопромышленник, – обратился председательствующий к более других суетящемуся тучному человеку, – явите нам свой вопрос.
– Досточтимый брат мастер! Извиняюсь я великодушно, но господин Генерал-Наместник, отец наш, заступник, – заголосил, пытаясь побороть волнение, богатейший человек окуема, – будьте любезны, не побрезгуйте общением с темнотой институтской, просвети ты нас, Архитектора ради, что такое эта самая Шамбала?
– Да! Да! – раздались со всех сторон возгласы поддержки.
– Доподлинно сего никто толком не знает. Однако разыскивают сие потаенное место уже весьма продолжительное время, полтысячи лет, а может, и более. Что в нем сокрыто, тоже полнейшая тайна, одни говорят, дескать, это хранилище великих знаний, другие – что где-то глубоко в пещерах спят старые боги и ждут своего часа, чтобы восстать и за все спросить с ныне живущих. Словом, сие есть тайная пещера, в которой находится неведомо что...
– Глядите мне, чтобы без спросу туда никто не вздумал соваться! – грозно хряснул молотком мастер. – Иначе прокляну, анафеме предам!
– Мы тоже проклянем! – повскакивали со своих мест муфтий, раввин, какой-то женоподобный ксендз и еще с полдесятка служителей мелких культов.
– Вот с таким похвальным единодушием мы и должны действовать. И язык за зубами держать, – подвел итог собранию Воробейчиков.
11.
Мешок, накинутый на голову, прилипал к лицу и не давал дышать полной грудью. Вонь застоявшейся нищеты, которую источала грубая ткань, вызывала рвотные позывы, Машеньке казалось, еще немножко – и она умрет. Все тело нестерпимо ныло, ей было ужасно неудобно, так как ее перебросили через седло и куда-то везли. Кажется, какое-то время она была без сознания, ибо последнее, что она помнила, был туман, в котором скрылись собравшиеся у скалы люди. Когда же она стала различать вонь мешка и всевозможные звуки, в ее голове, словно потревоженные кузнечики, запрыгали разные мысли. Прежде всего до слез было жалко мать, она представила себе, как та страдает и не находит себе места, срывая злость на неповинной дворне. Потом ее охватил ужас: где Даша? Неужели она осталась одна с этими бандитами?! Что с нею будет? В уме рождались страшные картины каких-то диких оргий, невольничьих рынков и прочих мерзостей. Подобные фильмы были весьма популярны в Объевре, благо Голливуд уже лет двадцать как переместился в бывшую Турцию, а ныне – лекторальную зону. «Мамочки... только не это!..» – Прежде Маша совсем не так представляла себе свое недалекое будущее. Слезы бессилия и горькой обиды покатились по щекам.
Кони уже неспешно шли шагом. Похитители тихо переговаривались на каком-то странном языке, а монотонность движения почти укачивала. Вдруг что-то произошло, разговор неожиданно перешел на повышенные тона, они громко заспорили, и лошадь затанцевала на месте. Маша перестала плакать, и колючий страх охватил ее душу.
– Ты, кобелина поганый! – вдруг долетел до нее Дашин голос. – Ты и мысли такой не держи! Вон кобылу свою обихаживай, а об молодой барыньке и думать не смей!
– Гамадрил, я те разговор говорю: не моги кызымок цапать, они таньга большой стоят, а попортишь – Сар-мэн твоя яйца на сковородку ложить будет. Моя молчать не станет!
– Ай, ле! Зацем пустое на воздух брешешь? Я твоей сам таньга дам, я такоя куня даже рукой не трогал...
– Молцать, однако, моя не будет, мне свой яйца дорозе. Не цапай куня, скоро уже дома, тама таньга, однако, дас зрицам свободы и все полуцес. А есе, Мурдиксар четырех молодых ослицек, однако, в банды пригнал, совсем задаром дает подружиться.
– Ти это про ослициков не бресэс? – подобревшим голосом произнес тот, которого называли Гамидрил.
– Мамой Буды клянуссс! Сама видел один такоя рыженький, как ты лубис, однако.
«Господи, ужас какой...» – У Машеньки застучало в висках.
Они еще долго ехали уже в молчании, похоже, всадники прикемарили, и лошади сами неспешно брели в сторону дома. От мерного покачивания она тоже начала проваливаться в непрошеную дрему. И снился ей все тот же лунный сон, который они с Дашей так и не успели разгадать.
Пробуждение было стремительным.
Вокруг галдела разноязыкая толпа. Ослабшие ноги не держали, и Маша, еще ничего не соображая, повалилась на землю. Кто-то торопливо сдернул с нее мешок, и она зажмурилась от яркого утреннего света. Повернув голову, увидела летящую к ней и сдирающую с себя на ходу веревки Дашу.
– Ой, горюшко наше! Цела! – оглядывая и ощупывая еще не пришедшую в себя хозяйку, причитала прислуга. – Не сносить мне дурной головы, и поделом, поделом! Да не плачьте вы теперь-то, самое страшное минуло, здеся, в логове ихнем, вас никто не обидит. Они ж небось денег захотят получить... Как выяснят, что да как, так и отправят к тетушке вашей гонца.
– Почему ты все про меня говоришь, а ты как же? – еще шмыгая носом, но уже с любопытством озираясь вокруг, спросила Маша.
– Да что я? – возясь с веревкой на ноге, тихо ответила Даша. – Я ж из простых, кто за меня что даст?
