Кольцо Стрельца - Мэй Джулиан (полная версия книги txt) 📗
Изначальный болотистый, наводненный москитами рынок между реками Дон и Хамбер остается центром города, но теперь его дополняет множество искусственных островов на озере. Полупроницаемый силовой зонт сорока километров в диаметре отражает нежелательные природные явления. Сердце Торонто пронзает небо множеством стеклянных башен, в которых расположены офисы и жилые помещения; их соединяют надземные трассы и сеть компьютеризованных автомобильных эстакад. Под дорогами поверхности проложена система скоростных служебных туннелей наряду с уникальными пешеходными путями, известными как Тропа.
Большинство современных зданий стоит над достопримечательными образцами канадской архитектуры, которые сохраняются с великим тщанием. Церкви, гранд-отели, театры, а также живописные древние магазины и рестораны окружены разнообразными опорными конструкциями, поддерживающими высоченные башни.
Иногда новое парит прямо над старым. Огромный Дом Совета Содружества возвышается над древним комплексом парламента Онтарио. Историческое место «До Нашей Эры» аккуратно включено в фантастический обелиск концерна «Всеядный». Башня «Макродура» благосклонно вобрала в себя собор святого Иакова. Но в большинстве случаев это производит куда более зловещий эффект. Уродливая игла «Сердолика», цвета говяжьего бульона, вот-вот поглотит древнее здание мэрии, а 400-этажный фаллический символ, в котором обосновалась «Галафарма», кажется, вот-вот раздавит Королевский Терминал.
Башня «Оплота», всего тридцати пяти лет от роду и вполне безопасная для исторических памятников – это довольно скромный бело-голубой небоскреб через улицу от Грэйндж-парка. Она не особо роскошная и не уродливая, менее сотни этажей высотой, обслуживается тремя надземными эстакадами, с посадочной площадкой для воздушного транспорта. До того как «Оплот» получил статус концерна, он занимал только верхние пятнадцать этажей, а остальное сдавал в аренду. При нынешнем расширении фирма распространилась на все здание. Бог знает, что будет после слияния.
Конференц-зал, где я сегодня собирался встречаться с Лорном Бухананом, представлял собой круглое помещение на вершине башни «Оплота». Офисы юридического персонала, включавшего и меня, находились на 96-м этаже. Место, служившее мне домом на время визитов в столицу – несколько комнат с видом на озеро на 73-м этаже, – ничем не отличалось от жилищ молодых служащих на временной работе. Разве что голограммой над камином, изображающей желтую подводную лодку по имени «Отмороженная-2», тоскливо погружающуюся в глубину сапфировой инопланетной лагуны.
Я ненавидел свои оплотские апартаменты. Но упорно отвергал предложения Симона выбрать себе более подходящее жилье на «Побережье» или в другой фешенебельной части города. Лишние хлопоты, говорил я. Я не планирую здесь подолгу задерживаться.
А он мне никогда не верил.
Небо было свинцово-серым и сочилось смесью холодного дождя и мокрого снега, когда моя машина прибыла к южным предместьям Торонто АТЗ. Я сообщил пункт назначения Дорожному Контролю – верхняя посадочная площадка башни «Макродура» – и понесся над мутно-зеленой водой озера, направляемый компьютерами собственного хоппера, плюс еще четырьмя дюжинами других – в надобное место.
Была уже половина двенадцатого. Меня задержала пробка в траффик-векторе в воздушном пространстве Чикаго. Я позвонил секретарше Станиславского и предупредил, что не успею вовремя, если только не перепрыгну очередь.
– Я все улажу, – обещала она. – Приземляйтесь на небольшую площадку. После чего подождите, пожалуйста, выходить из машины, пока не приедет транспортная капсула.
Под силовым полем центр Торонто защищен от ледяного дождя. Но иногда сочетание большой влажности и холодных потоков воздуха подло производит на свет искусственные облака, собравшиеся под защитным куполом. Так случилось и сегодня. Хотя был полдень, деловая часть города погрузилась в неприятный сумрак. Облака тумана окружали освещенные башни, самые вершины которых были почти не видны.
Инженеры «Макродура» отлично справлялись с неприятностями, очищая воздух с помощью инфракрасных маяков. Мой хоппер совершил посадку на уединенную площадку, буквенно-цифровые и транспондерные идентификаторы подключились еще в тот момент, когда я вышел из контролируемого пространства. Не было видно ни души, хотя двигатель хоппера отключился, и посадка совершилась.
Меня выехала встречать транспортная капсула VIP и переправила в обшитый деревом туннель, подведенный к двери моего хоппера. Электронный голос попросил показать радужку глаза для удостоверения своей личности. Я продемонстрировал роботу свой глаз, потом вступил в туннель, как и было предложено.
Посадочная платформа, как и весь остальной бело-золотой экстерьер башни, отличалась редкостной красотой дизайна. Но едва вы оказываетесь в стенах здания, все разительно меняется. Посетитель, заключенный в капсулу, едет по одинаковым коридорам и транзитным туннелям неприятного грибного цвета, вызывающим тоску и клаустрофобию, лишенным каких бы то ни было особых примет, без указания направлений. Все, что я видел сквозь стекло капсулы по пути к офису Станиславского, – это другие тележки, несшиеся в непредсказуемых направлениях. На дверях по стенам нет ни единой отметки, поясняющей, куда они ведут.
Я уже много раз бывал в башне «Макродура» (правда, не в самом логове председателя) за последние два года. Мне приходилось пояснять финансистам кое-что в своей безумной тактике во время борьбы с «Галафармой» – иначе нам бы не получить от них необходимых вложений. Иногда Адам Станиславский посещал подобные мои выступления, но чаще – нет. Однако он всегда оказывал мне особое доверие, а как-то раз даже пошел против собственного совета директоров и настоял на том, чтобы выдать «Оплоту» рискованный кредит, в котором мы отчаянно нуждались. В общем, его стараниями была вымощена дорога «Оплота» к повышению до статуса концерна, он помог положить на обе лопатки сумасшедшего директора «Галафармы», Алистера Драммонда, и окончательно скинуть его с пьедестала.
Платформа доступа в кабинет председателя «Макродура» выглядела так же безлико, как и все остальные. Никаких примет особой охраны, защищающей великого человека, – он лично пригласил меня в офис. Три стены просторного помещения покрывали чередующиеся панели темного дерева и кожаной обивки. Четвертая стена, за огромным викторианским столом, представляла собой сплошное окно. Тяжелые темно-зеленые драпировки обрамляли зловещую картину за стеклом. Картины на стенах не были голографическими – по большей части романтические земные пейзажи, за исключением женского портрета маслом, висевшего над камином зеленого мрамора. Не было видно никакого оборудования, записывающего устройства и так далее, но я предполагал, что большинство старинных предметов обстановки оборудовано современной технологией.
– Паршивый день, – сказал Адам Станиславский. – Давайте посидим у камина и выпьем кофе.
Ему было за шестьдесят. Человек среднего роста и телосложения, с пышными седыми волосами и основательными усами доброго деда, странно сочетавшимися с волевым квадратным подбородком. Глаза Адама, гиацинтово-голубые, были довольно маленькими и лучились живым умом, юмором и властностью типа «меня-так-просто-не-отымеешь-приятель».
– Спасибо, что согласились меня принять, сэр, – отозвался я, садясь на предложенный стул.
Адам – один из немногих людей, вызывающих у меня настоящее почтение.
– Не за что, Адик. Я уверен, за эти дни ты привык к черному кофе.
Он подвинул ко мне чашку с дымящимся напитком. Из вежливости я отпил глоточек.
– Не буду занимать ваше время долгими прелюдиями. Вы знаете, что отец предложил мне занять его место в правлении «Оплота». Меня интересует ваше мнение.
Адам Станиславский мгновенно отразил мою подачу.
– Тебя пытаются засосать. Не уступая в этом Великой Матери Всех Черных Дыр в созвездии Стрельца.
Я расхохотался.
– Вы над этим уже поразмыслили?
