Начало Игры - Раевский Андрей (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Надевает она мне доску эту…
«Это повторится» — вспыхнула внезапная мысль. «Верёвка, надпись…Это должно повторится. Это МОЖЕТ повториться. Скоро…Если. Если…» Серая пелена сгустилась и отсекла дальнейшую цепь.
— А я ей — «Сама, говорю, писала?» А она — Я для тебя, говорит, ещё не так постараюсь! Сейчас я тебе и петелечку поправлю. — И узел за ухом затягивает Ну, мне тут радости мало — верёвка под горлом, доска тяжёлая, вниз тянет. Народ внизу собрался, пальцами тычут. Думаю, самой, что ль прыгнуть? Хоть быстрее будет. А потом думаю — нет! От меня так просто не отделаешься! Выберу, думаю, момент, пока эта сука вокруг меня крутится, цап зубами за одежонку — и вниз за компанию! Мне поближе — ей подальше. Жаль, думаю, не увижу, как её с дороги соскребать будут. А она, сука, как почуяла! Вертится, вертится, а совсем близко не подходит. Стала сзади и пальчикам так между лопаток — тик-тик. Сейчас, говорит узнаешь, как мужикам язычки показывать! Скоро всему городу язычок покажешь! А тут слышу — на лестнице снизу голоса какие-то. Спорят чего-то. Вроде решают чего. Ну думаю — время тянуть надо, мало ли там чего. Вниз-то всегда успеется! Эй, говорю, подруга заботливая, сделай что ли верёвку покороче. А то с такого размаха ещё башка оторвётся. Ворота не отмоете, да и вида не будет. А та, — башка, говорит, не оторвётся, не бойся! А верёвочку я тебе ещё подлиннее сделаю. Чтоб ты у всех проезжающих прямо над головой болталась. Ну и начала там ковыряться. Тут главный поднимается. Рожа — как дерьма наелся! Другие с ним… Нашлась там, выходит, одна душа честная. Видел один из ихних, как эта сука нам коробочки подбрасывала. Ну а как разобрались, что к чему — сука эта так и побелела вся. А сказать то нечего! Вдруг ко мне как кинется! Столкнуть хотела, зараза! Ну ничего… Я её ногой встретила! Ну, те, значит, туда-сюда. Потрепались, извинились. За стол пошли есть-пить, мирится. Лишних сорок пять виргов заплатили, сверх договора.
— Так они оценили твою жизнь?
Гембра на мгновение растерялась от неожиданного вопроса.
— Ну да, вроде того… Выезжаем, значит из ворот. Главный чуть впереди едет. Провожает. Я рядом — чуть подальше. Вдруг смотрю, чего-то главный вроде как задёргался. Повернулся — вся башка мокрая и в дерьме! А народ вокруг хохочет и вверх показывает. Смотрю — а над воротами эта сука болтается. Тоже голая и дерьмо из неё так и валится. Представляешь, какое попадание! Прямо другу на голову! В меня, наверное, целила!
Гембра по-детски звонко расхохоталась. Её смех прорезал зловещую пустоту притихшего дома.
— Тише,… слышишь… там, наверху?
Сфагам застыл, прислушиваясь. — Нет, это не он… А ведь ещё чуть-чуть и на её месте была бы ты.
— Ну и поболталась бы! Куда б делась-то! Судьба, значит, такая! Хотя, неохота, конечно. Ну вот…Четыре раза вешали, ещё раз пятнадцать твёрдо обещали, раз пятьдесят собирались, раз двести просто грозились, и пока ничего! Я везучая!
— Я уже заметил.
— Я тебе ещё не такого расскажу! А бои какие были!
Неожиданно взгляд девушки стал растерянным и тоскливым.
— Знаешь, не по себе мне что-то. Когда врага видишь — это ещё как-то… Ну ты понимаешь… А тут… Сама, вроде, не боюсь, а во мне кто-то сидит и боится.
— Не будем баловать его нашими страхами. Пусть приходит. Встретим, как сможем. Уж если умрём, то не от страха. — Сфагам продолжал смотреть на огонь. «И это тоже повторится… Стихия огня… Двое у очага. Битва субстанций… Это МОЖЕТ повториться. Не скоро, но может. Позднее. Если… ЕСЛИ…» Снова серая пелена, вязка и тяжёлая. Если удастся прорваться сквозь эту пелену…
— А с тобой тоже, наверное, приключалось всякое интересное?
— Мне часто приходилось выезжать за пределы Братства с поручениями от наставника. Всякое бывало… Не то, что с тобой, конечно, но бывало. Но, ты знаешь, я не умею об этом рассказывать так интересно, как ты.
— Да неужели?
Сфагам улыбнулся.
Осень раскинула мокрые крылья,
Дни всё короче и листья мертвей,
Тонет в усталости мысли усилие,
Нет ни весны и не грусти по ней.
Кутает осень сердечным уютом,
Здесь мягче вода и огонь горячей,
Сонна тревога, — развеялась утром,
И птицей танцует на слабом плече.
— Это твои стихи?
— Нет, это из «Осенних песен» Тианфальта. Он считался вторым поэтом в столице после Далринка. Но я назвал бы его первым. Он был любимцем императора, а сам любил вино и развлечения. А потом его отравили завистники. Он было уже умер, но придворные лекари его всё-таки вытащили. Он прожил ещё двадцать один год, но стал совсем другим. Удалился от двора и жил почти, как отшельник. Никого не хотел видеть и писал совсем другие стихи…
Бессмыслен путь, мечты нелепы,
Заглохнет эхо — не жалей!
Ведь дни твои на этом свете, —
Лишь хоровод больных детей.
— Это — уже после…
— Мрачные стихи — проговорила Гембра.
— Не мрачнее, пожалуй, чем жизнь…А ещё незадолго до смерти он написал своё знаменитое загадочное стихотворение, смысл которого никто до сих пор не разгадал. Оно начинается словами: «Мой старый друг, что завтра умер, давно смеётся надо мной.»
За окном послышался негромкий прерывистый свист. Он становился то тише, то громче, будто описывая круги вокруг дома.
— Зажигай второй светильник и держи меч наготове, — тихо скомандовал Сфагам.
Входная дверь не издала ни звука, но свистящий писк, будто бы раздавался уже в самом доме. Затем он прекратился, замерев где-то вверху. Вернулась гнетущая тишина.
— Слышишь?
— Нет.
— Шаги.
Гембра прислушалась. Теперь уже и она различала странные звуки, доносившиеся из одного из многочисленных коридоров первого этажа. В этих звуках и в самом деле нелегко было распознать шаги. Они не подходили, а будто бы подкатывались ударяя об пол не два, а три раза. И сами звуки были неравномерными, так что нельзя было понять, как далеко находится идущий. ЭТО НЕ БЫЛИ ШАГИ ЧЕЛОВЕКА. Глухой стук всё ближе подкатывался к двери. Внезапно девушкой овладел приступ паники. Её взгляд заметался по комнате: стол, светильник, очаг, книги, меловые знаки на двери, окно, снова очаг, снова дверь, Сфагам стоящий с мечом наготове, стул, окно, снова дверь, засов… Засов!!! Дверь не заперта! Одним кошачьим прыжком она подскочила к двери и с лязгом закрыла засов. Шаги остановились за самой дверью. Паника прошла. Наступило полумёртвое безразличие. Взгляд Гембры медленно и бессмысленно полз по стенке сверху вниз, ощупывая щели, трещинки и пятна. За дверью — тишина. Сползая вниз, взгляд остановился на закрытом засове. Вновь послышался тихий прерывистый свистящий писк. Совсем рядом. Прямо за дверью. Если б не эта деревянная преграда, можно было бы дотянуться рукой. Снова тишина. Чего стоила каждая секунда этой тишины!
Страшный, сострясший весь дом удар в дверь, казалось оглушил Гембру изнутри. Эхо прокатилось нервной волной по всему телу. Дверь не подалась. Снова тишина. Сфагам продолжал стоять всё в той же позе невозмутимой готовности. За дверью послышался хриплый прерывистый вздох. Он был не менее чем втрое длиннее, чем вздох любого из людей. Сфагам и Гембра молча переглянулись.
— Иди к окну. Когда он войдёт — беги. Прошу тебя.
Гембра отрицательно мотнула головой и сжала рукоятку меча.
Сфагам вздохнул и показал Гембре рукой, чтобы та отошла немного назад. За дверью вновь послышалось хриплое дыхание. Теперь тяжкий вздох показался ещё длиннее. И затем, после очередной паузы невыносимого безмолвия до невольных гостей страшной комнаты донёсся уже знакомый прерывистый писк. Сначала он звенел не громче комариного писка, но затем, набирая силу, перешёл в негромкий и писклявый человеческий смех. Непонятные шаги стали откатываться — глухо и тяжело. Затих и смех. Когда шаги заглохли окончательно, порыв ветра поддел приоткрытую ставню. Громкий хлопок заставил Гембру вздрогнуть. Сфагам подошёл к окну и плотно затворил его.
— Ты говорил, эта штука испортит ему настроение? У меня, признаться, настроение тоже не очень… Но он всё таки не вошёл.
