Похищение - Ласки Кэтрин (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Инструкции оказались очень просты. Для начала новичкам поручили отбирать яйца своего вида, поскольку в этом они не могли ошибиться.
Сорен работал с яйцами амбарных сов, а Гильфи сортировала будущих птенцов сычиков-эльфов, откатывая яйца в специально отведенные отсеки. Оттуда более опытные работники переносили их в Инкубатор.
Сорен не мог прийти в себя от ужаса. Перед ним простиралось то, о чем в страхе перешептывались его родители — похищенные яйца! «Кошмар!» — так назвала это его мама. Кошмар. Перед его собственными глазами. Он начал дрожать. Его затошнило.
— Не вздумай на меня шлепнуться, — прошипела Гильфи.
— Как я могу на тебя шлепнуться? Я же даже летать не умею! «Шлепнуться» на языке сов означало внезапно потерять способность держаться в воздухе и камнем упасть вниз, на землю.
Работа оказалась хоть и омерзительная, зато на редкость простая. Правда, при взгляде на каждое яйцо сипухи Сорен спрашивал себя, не похищено ли оно из леса Тито. Может быть, его папа с мамой знали родителей этого будущего птенца. К счастью, отсек для сипух находился неподалеку от секции сычиков-эльфов. Поэтому, прикатив яйца к месту назначения, Сорен с Гильфи могли перекинуться парой слов.
— Что-то я не видел тут номера 12-8, — заметил Сорен. — Я имею в виду Гортензию.
— Ее здесь нет, она же наседка, — ответила Гильфи. — Наседки работают в Инкубаторе, высиживают яйца. Ничего, туда мы тоже проберемся.
— Каким образом? — удивился Сорен.
— Пока не знаю. Но что-нибудь придумаю, — пообещала Гильфи.
Она сдержала свое слово. Незадолго до окончания смены Гильфи подбежала к Сорену. — Ты!
— Что я?
— Ты — превосходная наседка.
— Что? Я — наседка? Ты спятила, Гильфи. Я самец, ясно тебе? Самцы не высиживают яйца!
— Иногда высиживают, особенно в холодном климате.
— К счастью, у нас климат теплый. Почему бы тебе самой не попроситься в наседки?
— Потому что сейчас там нужен не сычик-эльф, а как раз сипуха. Я слышала, как они переговаривались между собой. Кстати, насколько я поняла, здесь, наверху, полно наседок-самцов.
— Что значит — «там, наверху»? Где наверху?
— ТАМ, Сорен. Я думаю, это место расположено еще выше, чем Библиотека… По-моему, оно совсем близко к небу. И я считаю, — Гильфи помолчала, выдерживая многозначительную паузу. — Я считаю, что именно оттуда мы сможем улететь!
Сорену показалось, что желудок у него подпрыгнул к самому горлу.
— Я иду!
— Ты славный парень! — Гильфи дружески пихнула Сорена в то место, до которого смогла дотянуться, — чуть пониже крыла. Ей хотелось подбодрить его и дать понять, что, несмотря на неподобающее самцу занятие, он все равно продолжает оставаться замечательным парнем и настоящим другом. — А я пока постараюсь добиться повышения в укладчицы мха.
ГЛАВА XV
Инкубатор
Сорен трудился уже вторую ночь. В его смене было еще трое сипух — две самки и один самец. Работники ночной смены получали разрешение не ночевать в Сычарнике.
Работать наседкой оказалось совсем не так унизительно, как представлялось Сорену вначале. Во-первых, здесь до отвала кормили. А во-вторых, отношение было совсем другое. Не успеешь проглотить очередную порцию еды, как дежурный снова бежит, приговаривая: «Не хочешь жирненького червячка, только что из леса Тито? А может быть, кусочек змеи? Или полевку? Отведай бельчатины, тебе понравится!» Нет, что ни говори, кормежка здесь была отличная.
Гильфи действительно удалось устроиться на должность укладчицы мха. В те дни, когда друзья попадали в одну смену, они вдоволь болтали, а Гильфи еще ухитрялась притащить Сорену клочки мха и пуха для гнезда. В гнезде у него было четыре яйца, которые едва-едва там помещались. Насколько Сорен знал, в гнездах сипух одновременно бывает не более трех яиц. Хотя он, конечно, мог ошибаться.
Во вторую ночь он как раз размышлял над своей новой должностью и даже подумал, что вообще-то в Инкубаторе вовсе не так плохо, как вдруг сипуха, сидевшая в соседнем гнезде, громко забубнила монотонным голосом лунатика:
— Внимание — трещина! Внимание — трещина! Показался яйцевой зуб!
В тот же миг к ней подлетели еще две сипухи. Желудок у Сорена затрепетал от волнения. Он даже высунулся из своего гнезда, чтобы получше видеть. Яйцо у соседки уже начало знакомо подрагивать — совсем как то, из которого когда-то вылупилась Эглантина. Но почему-то никто не разделял его волнения. Никто не ахал над яйцом, никто не приговаривал: «Началось! Началось!»
А яйцо уже раскачивалось из стороны в сторону. Сорен отчетливо видел крошечное отверстие и проклюнувшийся из него яйцевой зуб, светлый и блестящий, совсем новенький.
— Прекрасно, — равнодушно сказала первая сипуха. — Яйцевой зуб показался, и этого довольно. Взламываем скорлупу.
И обе сипухи-надзирательницы принялись с силой колотить по яйцу копями. Скорлупа раскололась. Первая сипуха подцепила когтем крошечный белый комочек и грубо выдернула его из яйца, а вторая перевернула скорлупу донышком вверх, рявкнула: «Вверх дном!» — и удалилась.
Сорен не верил своим глазам. Никто не обрадовался, не воскликнул: «Это девочка!» Никто не сказал: «Какая прелесть!» или «Лапочка…» Никто вообще ничего не сказал, кроме равнодушного: «Номер 401-2».
Вторая сипуха-надзирательница удовлетворенно покачала головой.
— Итак, у нас уже больше четырех сотен амбарных сов.
— Какое высокое достижение! — благоговейно ахнула одна из тех, кто присваивал номера появившимся на свет птенцам.
Сорен почувствовал подступающую ярость. Достижение! Никакое это недостижение, а самая ужасная, самая отвратительная мерзость! Странный холод, родившийся где-то в желудке, пополз по его хвостовым перьям, добрался до кончиков крыльев и спустился вниз, к когтям. Сорен вдруг понял, что предпочел бы увидеть новорожденного птенца мертвым, нежели воспитанником Академии Сант-Эголиус.
Им надо во что бы то ни стало выбраться отсюда! Они с Гильфи просто обязаны научиться летать и спастись! Кстати, куда она запропастилась? Она ведь тоже сегодня работает в ночную смену. Скорее бы уж пришла! Сорен отчаянно завертел головой, но маленькой подруги нигде не было видно.
Наступило самое тихое время долгой безлунной ночи. Во время пересменки Гильфи украдкой покинула свое место, юркнула в глубокую трещину скалы и затаилась там, никем не замеченная. Она не боялась, что ее хватятся — в секции укладчиков мха было не до нее.
Гильфи следила за Гортензией. Номер 12-8 зарекомендовала себя такой опытной и благонадежной наседкой, что ей выделили на высоком склоне отдельное большое гнездо, где она пребывала в полном одиночестве. Гортензия славилась тем, что лучше всех умела высиживать по нескольку яиц одновременно. Вообще-то Гильфи давно заметила, что она довольно рослая и крупная для обычного совенка.
Тем временем пятнистая неясыть, которую когда-то звали Гортензия, делала что-то очень-очень странное. Она выбралась из своего гнезда и принялась вытаскивать оттуда яйцо. Гильфи моргнула. Потом снова моргнула. А потом едва не вскрикнула, потому что Гортензия покатила яйцо к самому краю каменного склона!
И тут вдали, в непроглядной тьме безлунной ночи вдруг появилось ослепительно-белое пятно, похожее на плывущую во мгле крошечную луну… Но разве бывают такие маленькие луны? Гильфи вытаращила глаза.
Это была никакая не луна, а огромный белоголовый орел! Гильфи частенько видела их в пустыне. Но этот орел был настоящим исполином с невиданным размахом крыльев. Он легко опустился на край скалы и молча схватил яйцо когтями. Они с Гортензией не сказали друг другу ни слова. Гильфи услышала лишь тихий вздох — это номер 12-8 снова забралась в свое гнездо.
С Сореном Гильфи удалось встретиться лишь на рассвете, когда оба они закончили работу. Им не терпелось рассказать друг другу о ночных событиях, поэтому они даже слегка заспорили, кто будет говорить первым. Наконец Гильфи свистящим шепотом заявила:
