Белая ель - Камша Вера Викторовна (книги бесплатно читать без txt) 📗
Часть третья
Brahms J. Hungarian Dance № 2 [11]
«На вершине лета 329 года жена Миклоша Мекчеи родила сына, которого нарекли Лукач. Счастье Матяша при виде родимого пятна в виде летящего ястреба на плече внука было безмерно, ибо такое же было на плече Гергея Великого и Иштвана Волчьего и сулило великие дела. Король Иоганн, узнав о том, что у племянницы родился сын, прислал богатые подарки и пригласил Миклоша с женой и сыном в Крион. Господарь наш Миклош Медвежьи Плечи заподозрил в сем приглашении предательство и, дабы оградить новорожденного наследника от участи заложника, не оскорбляя короля, отписал, что поклялся побратиму своему Палу Карои, что Миклош с семьей проведут осень и зиму в Сакаци...»
Глава 1
– Как красиво! – Сакацкая господарка набросила на плечи шаль с осенними листьями. Аполка вышивала ее для хозяйки осень и половину зимы, тщательно подбирая шелка. И угадала! В вишневом, оранжевом и коричневом Барбола стала еще красивее, жаль, муж не оценит. Пал Аполке тоже нравился, хоть она и не могла понять, что нашла чернокудрая красавица в седом витязе. Однажды агарийка спросила об этом мужа, тот задумался и сказал, что не знает, но любовь и на воде горит и в соломе гаснет. Может и так, но как было бы страшно, если б ее отдали не за Миклоша, а за Пала Карои.
Устыдившись своих мыслей, Аполка порывисто обняла подругу, та ответила недоуменным взглядом и улыбнулась. В черных глазах блеснули золотые искры, словно осенние листья на черной воде. В Сакаци про них с Барболой говорят, что они, словно весна с осенью, одна цветами да птицами хороша, другая – вином да яблоками. Миклош любит весну, Пал – осень, и все счастливы.
– Не хочу домой, – призналась Аполка, – так бы и не уезжала.
– И не уедешь, – тряхнула кудрями сакацкая гица, – Пал говорит, Матяш... Свекор твой пишет, чтоб не спешили вы. Боится Лукача из Алати отпускать.
– И правильно делает. – Миклош вечно так, подкрадется, как кот, и прыгнет. – Что мы в Агарии позабыли? Бабочек, так они и тут летают.
Любимый все помнит. Все! Старую акацию, ее признание, алую бабочку, нагадавшую им любовь... Аполка счастливо улыбнулась.
– Я Барболе шаль вышила. Тебе нравится?
– Как же иначе? – Миклош поцеловал жене руку, – эти пальчики творят чудеса, но к такой шали нужны серьги. У тебя – серебряные лани, а гице нужны золотые лисицы! Аполка, подарим Барболе рубины?
– Не надо, – замотала головой подруга, – не люблю я золото.
– Эх, ты, пасечница! Тебе волю дай, ты в рябиновых бусах ходить станешь, – Миклош чмокнул жену в щеку. – Пойду, отпишу отцу, что мы остаемся, и про серьги не забуду.
– Ты любишь рябину? – Аполка расправила шаль на плечах подруги, любуясь своей работой. – Жаль, я не знала, а то бы вышила.
– Рябина людям в помощь выросла, – тихо сказала Барболка. – Говорят, увидел в стародавние времена грозовой господарь девицу красоты неописуемой, сошел к ней с коня. Полюбили они друг друга, а в благодарность из крови ее девичьей и своего огня вырастил грозовик рябину, оттого ее нечисть и боится. Рябина огнеплясок приваживает, а они из спутников самые сильные. С огнепляской только Смерть сладит, мармалюце там или упырю – конец.
– Огнепляски? – Аполка широко раскрыла глаза. – Кто это?
– Было четыре господаря, – Барболка казалась удивленной, – над грозой, над камнем, над ветрами да над водами. Ну а какой господарь без свиты? Вот и сотворили они себе спутников. И каменных, и водяных, и огненных, и ветряных. Господари сгинули, а спутников еще нет-нет, да встретят. Особенно если места знать. Огнеплясок по осени в рябинниках искать надо.
– Я похожее про акацию слышала. И про розу кошачью, – призналась Аполка. – Но не грозовой господарь их вырастил, а весенние охотники. У нас в колодце статуи их спрятаны, только ты не говори никому. Знаешь, их ведь не всегда демонами считали.
– Да какие ж они демоны, охотники-то боговы? – всплеснула руками Барбола. – Смерть они гонят, а как остановятся, всему конец придет, реки высохнут, леса высохнут, детишки родиться перестанут, ветер и тот умрет. Нет, нельзя им погоню бросать...
– Мне они снились, – зеленые глаза Аполки затуманились, – я тогда маленькой была. Они такие красивые, демоны не могут быть такими.
– Я тоже их видела, – кивнула Барбола и замолчала, вспоминая о чем-то своем. – Знаешь, Аполка, а может, не стоит вам здесь оставаться? Нехорошие тут у нас дела бывают, а ты чужая здесь, гадюку от ужа не отличишь...
Барбола давным-давно убежала по делам, а Миклош не вернулся – то ли заговорился с Палом, то ли еще что. К полуночи Аполка не сомневалась, что муж заночует в холостяцких спальнях. Дурачок, боится, что не совладает с собой и она снова понесет, вот и бывает у жены лишь в «пустые» дни. А вот она не прочь завести второго ребенка прямо сейчас.
Аполка давно поняла, что свекор и муж дядюшку Иоганна ненавидят и только и думают, чтоб отложиться, но молодую женщину пугало не это, а то, что Мекчеи разобьют. Дед Матяша пробовал восстать, а до этого был еще какой-то Золтан Веселый, но Крион держал крепко. Мятежников казнили, раньше Аполка об этом не думала, но страх за любимого заставил замечать все, и не только замечать, но и думать. Миклош не просто так всю зиму в Сакаци с местными господарями проохотился, дядюшка не зря тащит их с Лукачем в Крион, а свекор держит их в Черной Алати. Что-то готовится, но это безумие. Король сильнее, и он, если что, позовет на помощь церковь и гайифцев, а кто поможет алатам? Весенние охотники?
Жена наследника отложила нитки и иголку. Будь что будет, но она скажет свекру, что он погубит себя и ничего не добьется. Миклош это тоже понимает, иначе откуда у него по утрам под глазами черные круги? Только в Алате не привыкли перечить отцам, но муж должен сказать «нет»! Ради их любви. И хватит оттягивать разговор!
Аполка надела зеленое, отороченное куницей платье, переплела волосы, вдела в уши серьги с танцующими на усыпанных изумрудами шарах ланями. Зеркало отразило юную женщину с очень серьезным лицом, на бледном лице блестели зеленые глаза, и, словно отвечая им, загадочно мерцали изумруды. Аполка и раньше знала, что красива, об этом говорили мать и Анна, пели менестрели, намекали знатные гости, но в Алате светлые глаза и волосы были чудом. Что ж, чем прекрасней и желанней жена, тем сильней в споре с отцом муж. Аполка нежно тронула обручальный браслет и вышла. Сакаци спал, только у ворот горели факелы да пылали четыре неизменных костра во дворе, отгоняя зимнее зло.
В здешних краях ложатся с курами, а встают с петухами. Если только не пляшут ночь напролет. Она тоже плясала в Золотую ночь, только быстро устала, да и пить кислое вино и целовать чужих мужчин было неприятно. Матяш посмеялся, на руках отнес ее в спальню, но потом ему пришлось вернуться. Господарь не может все время сидеть с женой, как бы он ее ни любил. Женщина перебежала мокрый, неуютный двор, борясь с тащившим рваные тучи ветром. Скоро весна, в Агарии уже цветут анемоны, но здесь горы.
В Холостяцкой башне, где ночевал Миклош, горел голубоватый огонек, тянуло дымком, сухой лавандой и вином. Аполка расправила смявшиеся рукава, одернула платье и медленно поднялась по увешанной оружием лестнице. Двери в Сакаци не запирали, и женщина спокойно вошла в спальню мужа. Нет, в другую!
Двое – мужчина и женщина – миловались на медвежьих шкурах. Догорали странные голубые свечи, на вспотевших телах танцевали блики, осыпали их прозрачными лепестками, двигались вместе с любовниками, загорались и гасли. Смеялась и стонала женщина, хрипло дышал мужчина, крыльями метались черные волосы. Нужно было бежать, пока ее не заметили, но Аполка растерялась, а потом узнала Барболу. Сакацкая господарка любила не старого мужа, а молодого витязя, и как любила! Жена Миклоша в сладкой дрожи смотрела на запрокинутое лицо, прекрасное в своем безумии, полуоткрытые губы, отражавшие голубое мерцанье глаза. Такой алатку Аполка еще не видела, но она и себя не видела, когда с ней любимый. Каждый имеет право на счастье, она не выдаст Барболу и ее витязя, кем бы тот ни был...
