Колдовской мир — 2 (Поворот): Бури победы - Нортон Андрэ (мир книг .TXT) 📗

Капитан Сигмун и его помощник приветствовали варнцев поднятой рукой ладонью вверх — универсальным знаком мира. Однако те никак не ответили. Один из них заговорил. Он пользовался ломаным торговым языком, который разработали салкары для общения с другими народами.

— Корабль пришел — зачем?

Сигмун указал на наш флаг, который развевался на резком ветру.

— Торговать, — капитан был так же краток, как жители города.

Теперь они не мигая разглядывали нас. Мне показалось, что они смотрели не на салкаров, а на тех из нас, кто не входил в экипаж. Кемок последовал примеру Сигмуна и надел кольчугу, на руке у него шлем. Облегающая одежда Орсии покрыта свободным, без пояса, плащом светло-голубого цвета. Эта чешуйчатая одежда почти такого же цвета, она виднеется, когда ветер распахивает плащ. Я не переодевалась и выглядела довольно бледно, но я всегда так хожу. Мой тощий кошелек позволяет заботиться лишь о прочности одежды, а не о ее красоте. Волосы у меня подрезаны коротко, на уровне плеч, и хотя кольчуги на мне не было, на поясе в ножнах висел нож.

— Кто? — Предводитель варнцев указал на нас. Возможно, разглядывали нас и с любопытством, но в его голосе не было тепла, и выражение лица не изменилось.

— Лорд Кемок, леди Орсия и… Дестри, — представил нас Сигмун, по-прежнему немногословно.

Посланцы стояли молча и неподвижно, только говоривший вытянул руку. На ладони у него лежал предмет, похожий на круглый камень. На первый взгляд, он того же серебристо-серого цвета, что и их одежда. Но вот он начал менять цвет и одновременно засветился, слегка окрасив ладонь. Камень стал голубым, и постепенно голубизна усиливалась.

Рука с камнем слегка повернулась. Теперь камень был нацелен на Кемока. Синева чуть поблекла, но не исчезла совсем. Вторым поворотом камень был нацелен на Орсию. По поверхности камня пробежала рябь, как по ручью, текущему по каменистому дну. Наконец камень оказался передо мной. Вначале цвет поблек еще больше, чем у Кемока, но сразу же вернулся, стал ярким, и свечение напоминало огонь лампы.

Одновременно мой амулет под одеждой стал теплым, потом горячим, он обжигал кожу, и мне пришлось вытащить его наружу. Камень приобрел цвет меда, своим золотым пламенем отвечая на голубизну камня.

Человек из Варна явно удивился, как и все, кто пришел с ним. Я видела, как бесстрастное выражение покинуло их лица, равнодушие сменилось изумлением. Предводитель произнес несколько слов — то ли заклинание, то ли приветствие. Потом сжал ладонь и убрал свой камень. Передо мной он склонил голову, и этот жест повторили остальные трое. Потом, к моему удивлению, указал на меня и произнес одно слово:

— Торговать?

Он хочет мой амулет? Или меня? Мне хотелось послать ищущую мысль, но я боялась: если этот народ в меньшей степени наделен даром, он может воспринять такое вторжение неодобрительно, и мы все окажемся в опасности.

Я предоставила право отвечать капитану Сигмуну: сейчас он у нас главный. Как только варнцы спрятали камень, мой амулет стал быстро гаснуть. Я не собиралась расставаться с ним: для меня он надежное оружие против Тьмы, гарантия того, что кем бы ни был мой отец, он не принадлежал злу.

— Спроси у нее.

Капитан искусно передал мне право принимать решение. Предводитель варнцев колебался: он как будто ожидал, что Сигмун может распоряжаться всем. Однако послушно и выжидающе взглянул на меня.

В ответ я подчеркнуто спрятала амулет на груди. Потом заговорила, старательно подбирая слова на торговом языке, который изучила во время плаваний:

— Только для меня — Сила.

Я не могла сказать, означает ли это слово здесь то же, что на севере. Никто не ссылается на Силу, если у него нет возможности в случае необходимости подтвердить свои слова. Может, и здесь слышали о волшебницах, хотя у самого Совета не было сведений о Варне. Примут ли меня за волшебницу? Чего в таком случае от меня ожидают? Это может быть гибелью для всех нас. Но я должна настоять на том, что амулет останется у меня, он не продается. Сила приходит по решению того, кто не состоит из плоти и крови. И для тех, к кому она пришла, становится тяжким бременем, а иногда большим облегчением. Я не могу расстаться с амулетом, не должна расставаться. К счастью, я не чувствовала прикосновений ищущей мысли. И в то же время поняла, что они приняли мое решение и не будут спорить. Напротив, все, как один, поклонились мне, приложив руку вначале к ленте на лбу, потом к губам и наконец к груди. Это приветствие привело меня в смущение.

Потом предводитель снова взглянул на Сигмуна.

— Торговать, — повторил он, и на этот раз слово прозвучало наполовину приказом, наполовину обещанием. Отвернувшись от капитана и снова посмотрев на меня, он добавил:

— К Высокой Асбракас… — на этот раз не приказ, а приглашение, но такое, которое должно быть принято.

Еще до отплытия мы разговаривали о Варне. Салкары считали его самым южным городом, и мы решили узнать там все, что можно, относительно тайны, которую мы пытались разгадать. Знают ли жители Варна о брошенных кораблях? Есть ли у них сведения об извержениях вулканов и других странных событиях в море? Ясно, что я не должна отказываться от приглашения.

— Я приду… — согласилась я.

Орсия схватила меня за рукав.

— Не одна!

Я посмотрела на нее и на Кемока. Он хмурился, глядя на говорящего. Имею ли я право рисковать жизнью других людей? Может быть, говоря «торговать», варнец имел в виду не мой амулет, а меня?

— Она права, — это Кемок. — Они нас проверили, и я считаю, мы испытание выдержали. У них весь город, они не станут возражать против троих.

Поэтому я указала на Орсию и Кемока и Заявила:

— Я пойду с ними.

Варнец не стал отказывать. Кемок обратился к Сигмуну:

— Сообщи моему отцу о нашем решении.

Капитан по очереди осмотрел нас. Взгляд его, обращенный ко мне, был холоден, как ледяное северное море. Он кивнул и отошел в сторону, но было ясно, что делает это неохотно. Варнцы расступились, и мы первыми спустились в лодку. Они за нами.

Весла поднимались и опускались, и наше маленькое судно почти со скоростью стрелы помчалось к причалу, от которого отошло. Мы приближались к берегу, и радуга города все выше и выше поднималась над нами. Теперь стало хорошо видно, что город построен не на ровной площадке, а на ярусах, похожих на ступени гигантской лестницы. Мы причалили и прошли вдоль гавани к широкой мостовой, которая отделяла первый ряд зданий от моря.

Не только красками отличался этот город. Вблизи мы увидели, что все двери и окна домов окружены широкой полосой сложной резьбы. У основания резьбы стебли, но на них растут не цветы, а круглые диски, покрытые знаками. Возможно, это руны.

Улиц, какие есть, например, в Эсе, тут не было. Вместо них довольно крутые пандусы, с площадками возле каждого здания. Пока мы шли по городу, никто из жителей не останавливался, чтобы взглянуть на нас, даже не поворачивал головы. Встречались нам одни мужчины. Как будто мы оказались в Гнезде фальконеров, куда не смеет ступить нога женщины.

Все окна домов по пути были завешены. Но я заметила, как одна из занавесок дернулась, словно изнутри кто-то смотрел на незнакомцев.

Мы устали, поднявшись на верхний уровень: трудно было идти по крутым рампам после многих дней в море. Здесь располагались здания, втрое больше тех, что находились внизу, и их стены блестели словно из расплавленного золота.

За площадкой на верху рампы располагались два самых больших здания. Нас повели к левому. Еще одна лестница с широкими ступенями привела нас на огражденное колоннами пространство. На них та же сложная резьба, которую мы видели внизу. Может, еще сложнее, если такое возможно. Между колоннами открытый проход без ворот и стражи.

Предводитель отряда, который привел нас сюда, посторонился и жестом показал, что дальше мы пойдем без сопровождения. И вот мы неторопливо поднялись по лестнице, продолжая оглядываться.

Я не почувствовала предупреждения, которое бывало в северных землях, где издавна ведут борьбу Свет и Тьма. Никаких зловонных испарений, которые свидетельствовали бы о близости Тьмы.