Месть Бела - Арчер Джеффри (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Все догадались, что предлагает Иштар.
— Ясненько, — протянул Сет с вечной ухмылочкой. — Наша милочка Иштар приглядела нового согревателя постели. Я надоел ей давно, Адонис — недавно... Что прикажете делать?
У Иштар дрогнули губы, но она ничего не сказала в ответ. Сказал Митра:
— Это очень серьезное предложение, очень. Такого еще никогда не было. Это... не по Закону.
— А не кажется вам, Равные, — задумчиво произнес Харакхта, — что наш новый друг не слишком умен? Хотя... Может, он просто неотесан, и через какое-то время из него что-нибудь да получится.
— А если вдруг объявятся его соплеменники? — вступила в разговор Ашторех.
— А если он не тот, за кого себя выдает? — вопросил Эрлик.
— Закон священ и незыблем. Нарушать его нельзя. Убив чужака, мы поступим по Закону, и неприятностей у нас не будет.
— А Деркэто все о своем, убить да убить, — вошел в залу Адонис. — Чужака я отвел.
— Садись, Адонис, ты быстро поймешь, о чем у нас тут идет разговор. — Митра огладил кучерявую бороду и продолжил: — Я думаю сказанное Иштар достойно самого серьезного обсуждения. Закон священ и незыблем — да, но... Но нас всего восемь, а причащенных сами знаете сколько, и хотя им не увидеть того, что видим мы, однако... Эх, и о спокойствии в умах причащенных мы должны беспокоиться не меньше, чем о незыблемости Закона.
Адониса, занявшего свое место за столом, быстро посвятил в суть беседы сидящий рядом Харакхта.
Тем временем Митра говорил:
— Я считаю, что пока мы не вправе предпринимать никаких поспешных шагов. Через четыре дня месяц закончится, к Северной пристани придет караван с материка, как обычно с месячным запасом пропитания для наших дорогих причащенных. Вот у тамошних моряков и узнаем, есть ли на свете страна Киммерия и возможно ли, что бы человек оттуда попал к нам. А пока пусть посидит в Убежище.
Равные еще немного поговорили, не сказав друг другу ничего нового, и в конце концов сделали так, как предложил Митра — оставили разрешение судьбы Конана из какой-то там Киммерии на некоторое время. До прихода кораблей с материка.
Адонис, поганец, повязку с глаз не снял. Придется как-то это делать самому.
— Эй, дружок, ты кто? Не узнаю что-то.
Не принадлежащий никому из «богов» голос. Тоже заключенный?
— Эй, дружок, — в тон говорившему откликнулся Конан, — я расскажу тебе, кто я и еще много интересного. Только, дружок, сними с моих глаз эту тряпочку.
Молчание. Потом:
— С чего снять?
«Ах, дурень, — обругал себя Конан, — он же слепой, откуда ему знать, что такое глаза».
— Подойди ко мне пощупай голову, нащупаешь тряпку, снимешь ее.
— И что я с этого получу? Конан рассмеялся.
— Я гляжу... то есть слышу, ты не промах. Своей выгоды не упустишь. Я отдам тебе полпайки ужина.
— А самому-то хватит? Я слышал, ты крупный парень... Ладно, уговорил. Только зачем тебе напялили на голову тряпку?
Киммериец расслышал приближающиеся кряхтение и шарканье, а потом почувствовал, как его голову ощупывают пальцы незнакомца. Вот они дотронулись до глаз, вот торопливо сорвали повязку, прошлись по лицу, еще раз дотронулись до глазных яблок.
— Ты больной?! — слепец отшатнулся от Конана.
— Не очень. Можно сказать, здоров. Не пугайся. — Северянин быстро скинул с рук ослабленные Адонисом путы, протер освобожденные глаза, стал осматриваться. Лицезрение сокамерника он отложил на потом. В первую очередь его интересовало место, в которое он попал.
— Представь себе, Симур: клетка, большая клетка, навроде той, в которой львов показывают в саду Ста и одного фонтана. А рядом еще с десяток таких клеток, пустых. Весь этот клеточный городок под открытым небом огорожен стеной, высотой где-то в два моих роста. В стене всего одна дверь, тогда она была закрыта. Никаких стражников поблизости не видать. Под ногами песок. В углу нашей клетки жалкая кучка прелой соломы.
— Тебе не показалось странным, что вас обоих посадили в одну клетку при таком-то выборе? — спросил Симур.
— Показалось. Прямо вот тогда и показалось. А причина выяснилась позже. У них никогда больше трех человек зараз не сидело в тюрьме. И они годами запирали всех всегда в одной и той же клетке. Полагаю, так им удобнее было сторожить. По привычке поступили и на этот раз.
— Косность мышления.
— Что?
— Ну, это когда делают что-то, как делали всегда, по заведенному обычаю, даже не задумываясь, что можно, в общем-то, сделать и иначе, — объяснил собеседник киммерийца.
— Выла и еще одна причина. Эти «всезнающие боги» не собирались оставлять в живых тех из своих, как они называли, причащенных, которые ей... тьфу ты, слышали меня, и уж подавно тех, которые хоть словом перекинулись со мной. Так что подсадили меня, по мнению «богов», к мертвецу...
Из-за стены, что окружала клетки, не было видно ничего, кроме безоблачного в тот день неба. Что там, за оградой?
— Эй, дружок, ты взаправду здоров? Это.. не заразный, правда? А что у тебя тогда с гнилогноями?
Варвар перекинул взгляд на своего собрата по тюремному унынию. Перед ним стоял среднего роста человек, худощавый, сутулый, с клочковатой бородой. Волосы его представляли такое же печальное зрелище, как и у других незрячих обитателей здешних краев: проплешины чередовались с пропущенными ножницами рыжеватыми островками короткого жесткого волоса.
— С чем? Ах, да... — Конан догадался, о чем спрашивает слепец. И это, понятное дело, начало нового расспроса. Сейчас последует непременное «кто, откуда и как очутился здесь». Ну, чем этого-то успокоить?..
— Гнилогнои, гнилогнои... — задумчиво проговорил Симур. — Хм, хорошо придумано. Само слово вызывает отвращение не только к себе, но и к предмету, который обозначает. А сами «боги» свои глаза тоже именовали гнилогноями?
— Нет, «боги» глаза называли глазами. Услышав ненароком это слово, их подданные, разумеется, не могли догадаться, о чем идет речь...
— Чего молчишь? — в голосе сокамерника послышалась угроза. — Я — Везунчик, и если я спрашиваю, надо отвечать. Понял?
Правой рукой назвавшийся Везунчиком провел по животу, словно поглаживая его после сытного обеда и — в его ладони появился гвоздь. Не сказать что очень длинный, но, конечно же, остро отточенный.
— От этого гвоздя ты не погиб, раз сидишь напротив меня, — надумал пошутить Симур.
— Да, — кивнул варвар, — точно так. Кром, наверное, свалился бы с неба от удивления, если бы я отправился на Серые Равнины после удара гвоздем. Будешь слушать дальше?
Конану пришла вдруг в голову идея. Он понял, почему та статуя, виденная им ночью на площади, лишена постамента и такая невысокая. Конечно, для того, чтобы эти безглазые могли ощупывать ее, когда вздумается. И через это можно... Ладно, додумаю на ходу, решил он.
— Слышь, Везунчик, у меня с гнилогноями все в порядке. Ты уже встречал такие, разве не припоминаешь?
Слепец-сокамерник наморщил лоб. Через какое-то время задумчивость на его лице уступила место злости.
— Ты над кем издеваешься, наглец? Надо мной?!
Везунчик сделал шаг к Конану, рука с гвоздем угрожающе приподнялась, ладонь до белизны костяшек сжала «оружие». Позорный испуг шевельнулся в сердце варвара, хотя бояться ему, зрячему, совершенно нечего: увернуться сумеет, отбежать сумеет, перехватить руку сумеет.
Киммерийцу стало стыдно за самого себя, когда он услышал, как торопливо говорит голосом, утратившим твердость:
— Нет, твои пальцы уже ощупывали такие же! Изваяние на площади. Ну, голова на туловище паука. Лицо с бородой. Четыре одинаковых лица и на всех гл... м-м... гнилогнои, как у меня. Слушай, да спрячь ты свою железку!
