Чародей поневоле (сборник) - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (читать книги регистрация TXT) 📗
— Не совсем так,— пробурчал карлик.— Доспехи у нас носят под верхней одеждой, так что никто не заметит, что ты без нагрудника. Вот только ты первый, кто от него отказался.
Род искоса глянул на Брома:
— А почему ты решил, что я от него отказываюсь?
Бром усмехнулся в бороду:
— Я же дрался с тобой, Род Гэллоугласс, и ты славно дрался со мной, по-моему дрался, я так скажу.— Он перестал улыбаться.— Нет, доспехи тебе должны, быть так же противны, как и мне.
Род нахмурился и пытливо вгляделся в лицо Брома:
— Ты, похоже, мне не до конца доверяешь, верно?
Бром насмешливо усмехнулся:
— Род Гэллоугласс, я не доверяю никому, и всякий стражник королевы мне подозрителен до тех пор, покуда он не отдаст за нее свою жизнь.
Род понимающе кивнул:
— И много ли было таких?
Бром обжег его гневным взглядом.
— Семеро,— ответил он.— За минувший год я стал доверять семерым стражникам.
Род криво усмехнулся, взял серебряный с пурпуром камзол и надел его.
— Стало быть, для того чтобы ты стал обо мне высокого мнения, ты можешь приказать мне, к примеру, отведывать блюда с королевского стола, дабы проверить, не отравлены ли они.
— Нет,— покачал головой Бром,— Это удовольствие предоставлено мне, и только мне.
Мгновение Род молча смотрел в глаза карлику.
— Что ж…— Он пожал плечами и, отвернувшись, накинул на плечи пурпурный плащ.— Как я посмотрю, ты до сих пор жив.
Бром кивнул:
— Хотя несколько раз хворал, и сильно хворал, парень. Но похоже, у меня особый дар — яды я чую за версту, и мне нет нужды помирать, чтобы окончательно убедиться в том, что еда была отравлена.— Он ухмыльнулся и, быстро подойдя к Роду, хлопнул того по затянутому кольчугой животу: — Ну, полно, нет причин печалиться! Тебе-то придется только от мечей отбиваться, ну, может, порой от арбалетов, так что — не впадай в тоску!
— Какая там тоска, что ты! Я просто весь трепещу от предвкушения,— пробурчал Род.
Бром развернулся и зашагал к двери.
— Теперь нам пора в зал Королевского Совета! Пойдем же, я покажу тебе, где твой пост.
Обернувшись, он указал на Большого Тома:
— А ты, Том, ступай в казармы. Твой господин покличет тебя, когда ты ему понадобишься.
Том вопрошающе взглянул на Рода. Род утвердительно кивнул.
Бром распахнул дверь и торопливо вышел. Род улыбнулся, покачал головой и поспешил за ним.
Зал Королевского Совета представлял собой просторную круглую комнату, большую часть которой занимал круглый стол двадцати футов в поперечнике. Массивные двери располагались по сторонам света, только на северной стороне виднелся глубокий камин, где был разведен не слишком жаркий огонь.
Стены были увешаны яркими гобеленами и богатыми мехами. Над камином красовался большой щит с королевским гербом. Потолок изгибался дугой, формируя почти куполообразный свод, покоившийся на мощных выгнутых стропилах.
Стол был сработан из полированного ореха. Вокруг него сидели двенадцать великих лордов королевства: герцог Медичи, князь Романов, герцог Глочестер, принц Борджа, граф Маршалл, герцог Стюарт, герцог Бурбон, принц Габсбург, граф Тюдор, барон Руддигор, герцог Савойский и престарелый герцог Логир.
Собрались все, слушая, как герольд зачитывает их имена, глядя в свиток пергамента,— все, кроме самой королевы, Катарины Плантагенет. Размышляя об именах, которые элита эмигрантов-романтиков избрала для себя, Род решил, что они были не только романтиками, но еще и полными идиотами. Это надо же — возвести на престол Плантагенетов!
Рядом с каждым из великих лордов восседал тощий, сутулый, морщинистый старикан. Лица у всех были почти одинаковые, с горящими голубыми глазами, да и лысины у всех старикашек выглядели как у близняшек.
«Советники, что ли?» — подумал Род. Странно, что все они были на одно лицо…
Все собравшиеся восседали на тяжелых резных стульях из темного дерева. Напротив восточной двери стоял единственный свободный стул — выше остальных, золоченый.
Забил барабан, запели фанфары, лорды и советники поднялись.
Створки массивной восточной двери распахнулись. В зал вошла Катарина.
Род стоял у западной двери. Отсюда королева была ему прекрасно видна, и сердце его замерло при виде ее.
Облачко серебристых волос обрамляло овальное, с тонкими чертами лицо с огромными синими глазами и губками, подобными розовому бутону. Стройная девичья фигурка, едва наметившиеся груди, по-кошачьи изящные бедра облегало легкое платье из тонкого, струящегося шелка, схваченное на поясе широким поясом.
Королева опустилась на золоченый стул, положила руки на подлокотники, села гордо и прямо.
Бром О'Берин вскарабкался на табурет справа от Катарины. Прямо напротив нее сидел герцог Логир. Его советник наклонился к самому его уху и что-то прошептал. Герцог раздраженно шикнул на него.
Бром О'Берин кивнул герольду.
— Большой Королевский Совет собрался! — выкрикнул герольд.— Высочайшие и величайшие мужи страны Грамерай съехались сюда! Так пусть же все они, кто желает изложить свои жалобы королеве, сделают это перед лицом равных себе пэров королевства!
В зале наступила мертвая тишина.
Герцог Бурбон смущенно заерзал на стуле и кашлянул.
Бром повернул к нему голову.
— Милорд Бурбон,— пророкотал карлик.— Вы желаете обратиться к королеве?
Герцог медленно поднялся. Его камзол был расшит ирисами, волосы и усы у него были светлые.
— Ваше величество,— сказал герцог и торжественно поклонился королеве,— и вы, лорды, собратья мои,— поклонился он всем собравшимся, затем вздернул подбородок и расправил плечи,— Я желаю выразить свой протест.
Катарина вздернула головку так, что возникло полное впечатление, будто она смотрит на герцога свысока.
— Что вызывает у вас протест, милорд?
Герцог Бурбон уперся взглядом в стол.
— С тех самых пор, как предки наши прилетели со звезд, крестьяне были подданными своих господ, а их господа были подданными великих лордов. Великие же лорды, в свою очередь, всегда были вассалами короля… королевы,— поправил он себя и поклонился Катарине.
Губы королевы вытянулись в тонкую ниточку, однако она смиренно снесла намек.
— Это,— продолжал герцог,— есть естественный порядок: то, что всякий человек является подданным другого, который выше него, и этот порядок и справедливость должны быть заботой господина. В своей вотчине он должен олицетворять закон, повинуясь, несомненно, своей королеве.
Он снова отвесил Катарине учтивый поклон, и она снова сдержалась, однако пальцы ее так крепко сжали подлокотники стула, что костяшки побелели.
— И вот теперь ваше величество готовы отменить этот величайший многовековой порядок и поставить над нами судей, которых вы желаете назначать самолично, дабы они чинили суд в наших вотчинах, и судьи оные, по вашему разумению, не должны повиноваться никому, кроме самих себя. Это, однако, противоречит мудрости вашего отца, благородная королева, и мудрости вашего деда, и всех ваших предков от начала вашего рода. Если мне будет позволено выразиться проще, я бы сказал, что я нахожу настоящее решение насмешкой над вашими великими и благородными пращурами, а от себя скажу прямо: мне невыносимо присутствие этого крестьянина, этого вашего простолюдина, который считает себя моим господином, пребывая под крышей моего родового поместья!
Свою тираду герцог закончил чуть ли не криком. Побагровев, он воззрился на королеву.
— Вы все сказали, милорд? — осведомилась Катарина тоном столь холодным, словно она хранила его в леднике как раз для такого случая.
Герцог Бурбон медленно кивнул.
— Все,— ответил он и сел.
Катарина на миг прикрыла глаза, затем глянула на карлика и еле заметно кивнула.
Бром встал.
— Желает ли кто-нибудь высказаться в поддержку милорда Бурбона?
Вскочил молодой человек с ярко-рыжими волосами.
— Я согласен со всем тем, о чем только что говорил милорд Бурбон. И еще я желал бы добавить: королеве следовало бы поразмыслить о том, что назначаемые ею судьи могут быть подкуплены, ибо человек, не владеющий ни землей, ни деньгами, не имеющий благородного имени, честь которого ему дорога, очень легко может впасть в искушение и продать свою судейскую неподкупность.
