Тайный воин - Семенова Мария Васильевна (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Шатёр стали сворачивать. Отвязали растяжки, свернули полотнища, вместе со срединным шестом унесли в сани. В плотных сумерках на снегу возились, затягивали путца снегоступов десятка два человечков.
Светел приподнялся на локтях.
Где же Сквара?
Человечки сдвинулись с места, побрели вслед саням, один за другим растворяясь в струях позёмки.
Тогда Светел различил брата.
Долговязый мальчишка шёл, наклонившись вперёд. Нёс на закорках кого-то меньше и слабее себя, кругом теснилась мелюзга. Скварко…
Светел сам позже понять не мог, как это он сумел удержаться, не выскочил из сугроба, не бросился к брату. Но – сумел. Поезд котляров скрылся в метели, а Светел с Арелой выползли из ёлок и пошли обратно в Житую Росточь.
– Он сбежит, – сказал Светел. – Вот отойдут подальше, чтобы не погнались, и сбежит.
Арела вздохнула:
– Не сбежит.
– А вот сбежит! – вспыхнул Светел. – Сквару не знаешь!
Арела снова вздохнула:
– А ты котляров не знаешь. Они всё равно погонятся. И поймают. Они всегда ловят отступников. И предают страшной казни, чтобы другим было неповадно. Рассказать, что с ними делают?
Светел гордо отмолвил:
– Сквара не побоится!
Дочка скомороха посмотрела на него, точно старая бабка, близко видевшая такое, о чём он и понятия не имел.
– За себя, может, не побоится, – сказала она. – А вот за тебя, за батюшку вашего, за мамку…
От её слов веяло ледяной жутью и какой-то окончательной правдой. Светела точно ударило. «Дядька Деждик… тётя Дузья… и Ознобишу кто-то увёл… А вдруг тоже они? Если Ивень что-нибудь натворил?..»
Воображение мигом нарисовало ему атю и маму распластанными в кровавом снегу. До всего тела немедленно добрался мороз.
Всё же он упрямо пробормотал:
– Пустит их кто на Коновой Вен…
Арела ответила с невесёлой насмешкой:
– Будут они дозволения спрашивать. Ты увидишь гостя на торгу, а на самом деле он за твоей головой пришёл. Ты даже и понять не успеешь.
Больше всего Светелу хотелось проснуться в знакомом лесу, между отцом и братом, и чтобы Зыкин мохнатый бок придавил ноги. Он с силой зажмурился, потом открыл глаза. Ничего не изменилось. Северный ветер по-прежнему втыкал ледяные иглы в лицо. Позади шла Арела.
Светел всё не мог смириться:
– Я сам их всех в землю закопаю, что не найдут. Вот велик поднимусь…
– Их унять царю только под силу, – сказала Арела. – А праведных царей теперь нет. Одни царевичи, да и те младшие. – Помолчала и вдруг добавила: – Вы двое мне стали как братики… Давай ты мне на вечный век братиком будешь, а я тебе – сестрицей?
– Давай, – кивнул Светел.
Арела потянула его за руку, обняла. Он наступил лапкой на лапку и тоже чмокнул её, попав губами в ухо и забитые снегом рыжие кудри. На сердце почему-то сделалось легче.
– Я тропить буду? – попросилась Арела.
Он даже не оглянулся.
Было уже совсем светло, когда открылась дверь клети. Внутрь с тумаками и руганью закинули Светела. Жог, сидевший в углу, мигом вскочил и с глухим рыком бросился вершить святую расправу, но порога пересечь не успел. Дверь бухнула, с той стороны заскрипел кол.
– Атя, да целый я, – сказал Светел.
Жог сгрёб его в охапку, усадил подле себя, стал рассматривать.
Звигуры всё же выместили на мальчишке свой страх. Одно ухо побагровело и кровоточило, губы вспухли, левый глаз заплывал. Жог опять зарычал, тихо и страшно.
– Я брата видел, – похвастался Светел. – Утром уже. Он споро шёл, ходко, живой был. Ещё кого-то на спину взял. И на кугиклах ночью играл, чтобы ребятёнки не плакали, вот.
Руки отца на какое-то время стали совсем каменными. Потом Жог спросил:
– На спину? Не видел кого?
– Далеко было, не разглядел, – сказал Светел. – Только слышал, тот кашлял.
Жог хрипло выдохнул. И не стал больше расспрашивать.
Светел вдруг сказал:
– Я взрослым стану, атя. Я к самому главному вельможе пойду. Я знаки ему покажу. Я Сквару…
– Ты вырасти сперва, – прошептал Жог. – Будешь жив, тогда и меч в руки найдётся.
«Сбереги себя, Огонь, сбереги…»
Светел опустил голову:
– Только бы Сквара дождался…
– Дождётся, – сказал Жог.
Строптивого Опёнка не хотели больше выпускать из клети, но пришлось. Зыка в собачнике рвался с привязи, лязгал страшными зубами и выл так, что не умолкали все остальные упряжки. Зато Светела кобель встретил, словно год его не видал. Вскинулся на плечи, умыл расквашенное лицо… и мирно дал себя выгулять. Никуда больше не стремился, не тащил по следам. Вернувшись, сгрыз свою рыбину, улёгся спать возле санок.
Вечером отец с сыном, обнявшись, молча сидели в клети и только надеялись, что новая ночь окажется последней. Неожиданно снаружи прочавкали по талой грязи шаги, влажно заскрипела дверь, и кто-то впустил к ним Кербогу.
Жог посмотрел на андарха так, словно тот был виновником всех его бед, и опять уставился в пол. Светел тоже сперва хотел промолчать, но вспомнил о новом достоинстве, коим облекла его Арела.
– Можешь ли гораздо, дядя Кербога?..
Скоморох сел против них, прислонился спиной к двери, положил на колени потёртую кожаную коробку. Внутри певуче звякнули гусли.
Жог наконец перестал высматривать на берёсте следы пропавшего сына. Нехотя поднял голову:
– Почто пришёл?
Кербога ответил без запинки:
– Хочу кое о чём рассказать тебе, лыжный делатель, а пуще мальчонке. Песню сыграть хочу.
Жог удивился:
– А я чего-то не знаю?.. – Помолчал и добавил: – А песни твои у меня сказать где сидят?..
– Догадываюсь, – кивнул скоморох. – Вот что, северянин, не вели казнить, вели слово молвить… а ты, маленький огонь, слушай.
Беседуя, он мешал северную и андархскую речь. Из-за этого Светел никак не мог решить, что звучало: просто слово «огонь» – или его первое имя. Это тревожило.
– С тех пор немало воды утекло: почитай, лет двести прошло, – начал Кербога. – Тогдашний праведный царь объезжал украины державы, как велось встарь. И Шегардай-города не миновал, самого северного, что у границы стоял. И увидел, как у Последних ворот молчал юный вор, крепко закрыв рот, хоть его без пощады секли на кобыле, со спины всю шкуру спустили…
Без пощады значило насмерть. Светел зачарованно слушал. Он, конечно, знал это предание, ведь его вспоминали всякий раз, когда заводили речи о котлярах и котле. Только не каждый его рассказывал так, как Кербога.
– Царь сказал палачу: «Постой-ка!» – и похвалил парня за стойкость. Потом спросил, какое такое зло пригожего малого до греха довело. Едва живой смертник исповедался сиротой и рассказал царю о братишках: сам, мол, шестой. За ломаный грош батрачил, младшие кто болел, кто на улице клянчил. Он и не помнил, когда был сыт, вот и позабыл стыд. Всесильный владыка не погнушался проверить, во всём ли тот вор сознался. Оказалось – не приврал ни самую малость. «Да расточится держава, где у сирот лишь на милостыню и крадьбу остаётся право!» – сказал царь. И тотчас отрядил толкового вельможу, чтобы улицами ходил. Велел собирать сорванцов, торить их воинами, писцами, ремесленниками, учениками жрецов. Бродяжки впервые ели досыта, отмытые добела, черпая из одного котла. Стал тот закопчённый котёл для них именем, символом и святыней, а Последние ворота – местом поклонения, чтимым доныне…
Старинная притча до сих пор жила в детской игре. Только ребятишки играли в шегардайского «коня», ибо всуе поминать кобылу палача казалось страшновато. Зря ли гласила та же легенда, будто замученный брат всё-таки умер.
– Потом семьи, жившие в нищете, сами повадились отдавать котлярам детей. Сыновья достигали завидного положения и, случалось, вытаскивали родню из скудного унижения. Спустя ещё немножко народы-данники себе запросили ложки. Это считалось почётным…
Светел знал: Воробьи не один год завидовали Подстёгам, проводившим в котёл сына Ивеня. Добивались той же чести Лыкасику.
