Магия тени - Лазаренко Ирина (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Тролль долго стоял с закрытыми глазами, чуть покачиваясь, а Бивилка стояла напротив, зажмурившись и вцепившись маленькими ладошками в его большие пальцы. Потом она отпустила руки тролля и принялась наговаривать заклинания, а затем выбросила в воздух нечто невидимое и кивнула удовлетворенно: найдется, мол, пропажа, отправляемся!
Сопровождаемые троллем Бивилка и Шадек выехали из вербяного поселка и направились к пизлыкскому лесу. Жители слышали, как привычно пререкаются маги: девушка уверяет, что она не маленькая и в сопровождении не нуждается, а Шадек отвечает, что едет вместе с ней только по необходимости: ему до зарезу нужно посмотреть на любой подвернувшийся по дороге портал.
В отличие от своих многочисленных и безнадежно позабытых женщин, об учениках Дорал помнил и старался принимать в их судьбе участие. В прежние времена со многими переписывался и по возможности навещал бывших подопечных. Зачастую даже нарочно делал крюк.
Поэтому Дорал точно знал, где теперь живет лучший искатель из всех, кого воспитывала Школа на его памяти.
Дорал не видел магичку почти четыре года — с тех пор, как она стала вторым гласным магом Мошука. Всякий раз, оказываясь в городе, магистр встречался с Олем — но Бивилка неизменно оказывалась в отъезде. То по искательским делам, то по городским, то по своим собственным — навещала Умму в Эллоре. Гласники никогда не оставляли Мошук надолго одновременно, один из них обязательно оставался в городе.
Вот и в этот раз магистр застал одного Оля. Только вернувшийся с полей маг сидел в своем кабинете прямо на полу, обложившись книгами, книжицами и манускриптами. В кабинете все было по-прежнему: тяжелый стол у окна и столик поменьше — в углу, небольшой камин под стеной и уйма шатких стульев, в беспорядке расставленных по комнате. Белая кудлатая собачонка с острыми любопытными ушками лежала на своем излюбленном месте, между дверью и большим столом. Повсюду стояли свечи и плошки с жиром. Дорал припомнил, что меняет эти плошки какой-то призорец — то ли хатник, то ли банник, давно потерявший силы в человеческом неверии и прибившийся к ратуше услужливой тенью. Он прибирался в помещениях, кропотливо составлял травяные смеси для простеньких отваров, помогал заплутавшим посетителям найти нужные комнаты и делал прочую мелкую работу.
— Сидишь точно так, как полгода назад, когда я уезжал, — бодро поприветствовал гласника Дорал, — ты что, совсем не шевелился с тех пор?
— Зато тебя помотало по миру на славу, шляпа ты ношеная. — Оль с кряхтением поднялся на ноги, и маги крепко обнялись.
С годами Оль раздался вширь, но не столько растолстел, сколько окреп, и выглядел эдаким румяным боровичком. Светловолосый, улыбчивый, неторопливый, он казался бесконечно добродушным, но местные жители прекрасно знали: если будет нужно, так гласник зароет кого угодно по маковку в землю. Обстоятельно, со спокойной улыбкой и так глубоко, что умаешься раскапывать.
Оль с первого вздоха понял: что-то магистра гложет. Вон какая складка на лбу залегла, плечи сутулые и такой взгляд, словно у него живот болит. Вслед за Доралом вошли еще трое: женщина в плаще с капюшоном, смурной некромант средних лет и мужчина помоложе, улыбчивый и в странной куртке. По троице Оль мазнул быстрым взглядом, но ничего не сказал: магистр сам все поведает, когда нужно будет. Поглядел на собаку: та принюхалась, наклонила голову в недоумении и нерешительно мотнула пушистым хвостом.
— Решил обратиться к книжной премудрости, значит. — Дорал разглядывал названия книг. — Нечисть шалит?
— Шалит, — подтвердил Оль, — но я в толк не возьму, какая это нечисть. Навроде мошковиков или еще каких мелких призорцев, только одичалая и злобится почем зря. Но призорцы ж не дичают, а?
Магистр поморщился, будто Оль сообщил ему давно ожидаемую плохую весть, и обернулся к женщине в капюшоне. Она пожала плечами и ногой придвинула к себе стул.
— Да вы садитесь, — опомнился гласник, — сюда двигайтесь, к столу. Вот у меня туточки компотик из яблоков, лепешки берите, вот слива сушеная. Дорал, чего ты?
Трое незнакомцев с удовольствием уселись, потянулись за кружками и за угощением, а Дорал мялся среди комнаты с таким видом, словно ему смертельно требовалось отлучиться.
— Видишь, Оль, какое дело…
— Можешь утихнуть, — сипло сказала вдруг женщина. — Я сама начну.
И сбросила свой капюшон.
Несколько вздохов было тихо. Гасталла и собака изучали друг друга, побледневший Оль — Дефару, все остальные — Оля.
— Ага, — в конце концов сказал гласник, тоже уселся за стол и налил себе компоту. — Затейное дело. Я думал, животные подмечают демонов и как-нибудь это проявляют. А Мавка вон валяется и ухом не ведет.
— Я не демон, я ночница, — сухо сказала Дефара, и Дорал подумал, что ей, наверное, приходится повторять эту фразу чаще любой другой.
— Ага, — повторил Оль, — это все меняет, ясен день.
И Дорал рассказал: про Школу и столицу, про демонов, порталы и Кристаллы, про соглядатаев и драконов. Кальен его дополнял, Дефара дремала, откинувшись на спинку стула, — бодрствовать в дневное время ей было трудно. Гасталлу болтовня утомляла, поэтому он пересел на пол и играл с Мавкой.
Оль усвоил новости на удивление быстро. Слухи про столицу уже докатились до Мошука, от ректора гласники в последнее время не ожидали ничего хорошего, а истории про кочевых демонов маг слышал от деда и всегда считал их правдивыми.
— Что тут скажешь, — Оль медленно покачивал кружку с компотом, — Билка наверняка за такое ухватится. Спасать весь мир скопом. Всех людей кучей. Ну да, ну да.
— Кислый ты что-то, — блеснул наблюдательностью Дорал.
— Кислый, — согласился Оль. — Не нравится мне это. Никто ж не знает, где тех драконов шукать и чем такой путь может обернуться. Да и эта, — гласник кивнул на Дефару, — откуда мы знаем, кто она по правде? Пришла чучела рогатая и молвит: я, значит, призорец азугайский, вынесенный в Идорис через портал, прошу меня любить и не жаловаться. А нам откуда ведомо, призорец она или нет? Может, демон! Или еще какая поганка из дриадских лесов!
— Я давно ее знаю! — перебил Кальен.
— А тебе я ровно так же не верю, — Оль спокойно посмотрел Кальену в глаза, — хотя верю Доралу. А он — тебе, а ты — чучеле рогатой. Ну и чего, никто из нас не ошибается, не хватает лишку? Ай, да все мы тут малость не в себе, а ты — самый свихнутый из всех. Связался с этой штукой, с ночницей! Она ж тоже почти демон, а ты с ней…
— Поверь, она ничуть не коварней обычной женщины. А капризничает уж точно меньше.
— А мне это нравится, — заявил Гасталла. Он пытался поймать Мавкины уши, а собака шутливо клацала зубами возле его пальцев, — очень даже нравится: это такой редкий случай, когда самый подозрительный в группе — не я.
Оль насупился.
— Ну я-то предубеждений против тебя не имею. А вот Билка взовьется так, что до Неплужа будет слышно, у нее с вашим братом паршивая история была, до жути паршивая. И ежели в городе прознают, что ты некромант — тут такое начнется! Люди-то злющие стали, я нынче только и делаю, что гадаю, когда ж их с цепи сорвет и чего они крушить бросятся.
— Почему это они злющие? — возмутился Гасталла. — Вам тут живется вполне пристойно! Очень даже пристойно вам живется, ежели сравнить с той жутью, что на западе творится!
— Вот оттуда-то к нам народ и побежал! — Оль откинулся на спинку стула. — А чего ему еще оставалось, когда земля родить перестала? Мы попервости людей-то принимали, привечали, одеялка им носили, кормили-лечили. И знаешь, чего?
— Чего?
— А того, что давно уже не хватает на всех одеялков, еды и лечения! Да еще и работы в городе не стало, потому как плетения теперь никто не покупает, а с плетений половина домов кормилась! Так теперя местные думают, что переезжие с собой притащили чего-то навроде проклятия и что нам из-за него тоже паршивеет. И на переезжих глядят не по-доброму. А те тоже нерадостные, и их я тоже понимаю. Всех понимаю, только сделать всем хорошо не могу! Да еще эта нечисть свихнутая, поле распахать не дает — где сеять позимые, в палисадниках? А не посеем — так тут и взаправдашний голод настанет. Еще с птичником этим не пойми чего делается, тьфу ты, думать тошно! Горожане выступают: дескать, нужно вырезать птицу, потому как кормить ее зимою шибко дорого станет. А Террий, наместник наш, и его жена — они костьми лягут, а не дадут всю птицу резать, они там над каждым цыпленком с весны выплясывали, еще летом решили, кого на зимовье оставят. А теперь выходит, что людям-то еды едва хватает, где там на кур зерно переводить. Эллорцы могли б подсобить, да это снова же тьфу, прям-таки трижды тьфу на этих эльфов!
