Куявия - Никитин Юрий Александрович (полные книги TXT) 📗
– Ты что? – сказал он громовым голосом. – Отказываешься от победы? Что за куявская хитрость?
– Такой победы мне не надо, – ответил Иггельд. Он вскочил в седло, наклонился к Блестке. Она не отрывала от него взгляда, он сказал негромко: – Это не победа. У нас, куявов, тоже есть… по крайней мере, у тех, кто прошел эту войну, есть достоинство. Но прошу позволения… приехать еще раз. Или прийти пешком… Уже без всяких клятв… и попробовать еще раз.
Она впервые разомкнула губы, он услышал голос, полный недоумения:
– Но… почему?
– Помнишь, еще в нашу первую встречу ты сказала… а я не поверил, что у вас женщин не отдают, не завоевывают, не выкрадывают, не покупают… даже победами, они вольны в выборе?.. Позволь, я приеду еще раз.
Она ответила, глядя ему прямо в глаза:
– Я буду ждать.
Никто из артан не вымолвил слова, куявы повернули коней, раздался грохот копыт, всадники вихрем вылетели через распахнутые ворота.
Багровое солнце опустилось за небокрай, пурпурные облака медленно темнели, подернулись снизу лиловой каемкой. По степи пролегли глубокие тени, похожие на трещины, ведущие в преисподнюю.
Арса осталась позади, скачущий впереди князь Цвигун перевел коня с галопа на рысь, затянул песню, сильные глотки дружно подхватили эту застольную, она же и походная, красивую и грустную песню-гимн, в которой мужество, веселье, готовность отдать жизни за то, чтобы на белом свете жилось лучше:
Они ехали большую часть ночи, а утром, переночевав и выкупав коней в реке, понеслись дальше. С каждым конским скоком он удалялся от Блестки, в груди разрасталась тревога: не сглупил ли? Свободная и независимая, не предпочтет ли одного из тех, кто ближе и напористее?
– Ты свободна, Блестка, – прошептал он навстречу ветру. – Отныне никаких оков, никаких обязательств!..
Он видел Куявию сверху не раз, сейчас двигались по прямой, как птица летит. Через несколько дней пошли куявские земли. К вечеру завидели среди леса глухую деревушку. Пастух, наигрывая грустную мелодию, шел за стадом коров. Иггельд вздрогнул, в груди ожила сладкая боль, заворочалась, пошла по всему телу.
Он пустил коня рядом.
– Что за песня у тебя такая… рвущая душу?
Пастух отнял от губ дудку, синие глаза серьезно взглянули снизу вверх на огромного всадника.
– Был такой, – сказал он тихо, – что любил, очень любил… Заставлял горы ронять слезы, деревья опускали ветви в скорби и сочувствии, а земля стонала. Его песни… это и мои песни.
Один из мужчин, что вышел забирать корову, сказал угрюмо:
– Это песня про меня.
– А как звали этого певца? – спросил Иггельд. – Кто он был? Где жил?..
Пастух пожал плечами.
– Наверное, где-то близко.
– Он жил в Степи, – сказал кто-то.
– Нет, – возразил другой. – Он мог жить только в горах, а сюда спускался с новыми песнями. В горах… ну, ближе к богам! Он делал людей другими.
Иггельд промолчал. Телохранители посматривали вопросительно, пришпорил коня и помчался через село. Утром на горизонте заблистает Куяба. Теперь его столица, откуда начнет новое завоевание Блестки. Уже – иначе.
