Змеиная вода - Демина Карина (бесплатные полные книги TXT, FB2) 📗

– А здесь – Пелагею Самусеву… предположительно – последнюю жертву. Близ старой мельницы.

И снова в сторону.

Десять копеек.

– Тихарева. Козулина…

Монеты ложились по разные стороны.

– А вот тут сама Змеевка.

В стороне от поместья Пестряковых. И если прикинуть, то от Змеевки до самой дальней монеты верст двадцать наберется. Далековато.

– Хрень выходит, – заметил Тихоня, склоняясь над картой.

– Да нет. Как раз очевидно.

– Что?

Мне вот очевидно не было. Разве что…

– Если их убивал Анатолий или его мамаша…

Хотя понятия не имею, зачем ей убивать этих, совершенно далеких от её жизни и драгоценного сыночка, женщин.

– Им тяжеловато добираться было бы… – договорил за меня Тихоня.

– Не факт, – Бекшеев разглядывал карту с презадумчивым видом. – Все же не сбрасывал бы со счетов. Машина имеется. Водить умеют, а расстояния тут не так и велики. Но да. Из города добраться до любой из точек проще и легче, чем от поместья Каблуковых.

И ведь не поспоришь.

– А в городе… в городе змей нет, – Тихоня обошел карту кругом. И потом еще раз. Взгляд его был задумчив. А я думала, что Одинцову наши выводы не слишком понравятся.

Да и в целом…

Нет, может, конечно, прав Бекшеев, и этот Анатолий ездил по округе, выискивал молодых девиц, склонял их ко греху, как это принято говорить в высшем свете, а затем убивал гадюками.

Только…

Натянуто выглядит.

– И с чего начнем? – Тихоня вот сомнениями не страдал.

– Думаю, с госпиталя, раз он есть… заодно родню найти бы…

– В полицию?

– Заглянуть, пожалуй, стоит… пугать тем, что сунемся в работу, нет. Мы ж тут частным порядком.

Кивок.

– Тогда… – Тихоня склонился над картой. – Я, может, родней займусь? Пойду, поспрошаю… кто там с кем жил и чего вообще…

– Тихарева, – Бекшеев вытащил листок с краткой информацией. – Хронологически первая в списке. Семь лет тому. Обрати внимание.

– На что?

– На все. Если получится найти подругу, поговори… если она действительно первая, то он мог и ошибиться.

– Или она, – я коснулась загривка, и Девочка приоткрыла красный глаз. – Девочку возьмешь? А то в госпиталь с ней не потянешься…

Госпиталь располагался в еще одном особнячке, тоже с колоннами в числе четырех, лепниной и лестницей, в которую Бекшеев мрачно ткнул тростью.

– Если хочешь, – предложила я, – посиди на лавочке. Слушай, а почему тут дома такие… не знаю, похожие?

– Скорее всего по одному проекту возводили.

– Это как?

– Каждый проект стоит денег и немалых. Вот и была привычка. Нанимали архитектора, чтобы спроектировал какое-нибудь одно здание. Платили. А потом нанимали студентов, чтобы они этот проект слегка изменили под те или иные нужды. Тоже платили, но куда меньше. Обычно меняли внутри и не так сильно, а внешнее обличье вот…

Вот.

Понимаю.

– Идем, – вздохнул Бекшеев. – Похоже, тогда в большой моде были лестницы.

– И колонны.

– Колонны всегда в моде. А вот лепнина – это уже излишества. Кстати, дом точно не предназначался для размещения госпиталя. Маленький он для госпиталя…

Внутри пахло лекарствами и от запаха этого засвербело в носу. И еще карболкой или чем там полы моют. Светлые стены. Тряпка на полу, брошенная так, чтобы каждый входящий всенепременно по ней прошелся. Стол, который прямо в коридор вытащили, и хмурая квадратная женщина в синем халате.

– К кому? – поинтересовалась она, вперившись в нас тяжелым взглядом.

– К целителю, – Бекшеев изобразил улыбку, но это был случай, когда та не подействовала.

– Часы неприемные…

– А мы по особой надобности, – он вытащил удостоверение. Использовать его Бекшеев не особо любил, но сейчас, похоже, иного выхода не видел.

– К которому? – удостоверение женщину не впечатлило. Она лишь губы поджала и прищурилась.

– А их несколько?

– Антонина Павловна… – звонкий голосок донесся откуда-то из глубин коридора. – Пропустите…

– Пропустите, – проворчала Антонина Павловна, не скрывая раздражения. – Как порядок блюсти, когда порядка нету? Ходют и ходют…

Я прищурилась.

Кто бы ни проектировал этот особняк, окна он сделал огромные, в пол. И свет сквозь них проникал, зыбкий, дрожащий. Но от этого света растягивался в бесконечность. И белизна стен растворяла эти стены, меняя пространство.

– Антонина Павловна…

Женщина в белом халате казалась не призраком, нет, скорее уж созданием иного лучшего мира. Того, в котором всегда свет, солнце и чистота.

Впрочем, стоило ей приблизиться, и наваждение сгинуло.

Просто женщина.

В белом халате, наброшенном поверх обычного платья в крупный горох. Тоненькая. И хрупкая. Светлые волосы зачесаны гладко, но полупрозрачные прядки все одно выбиваются и распушаются, преломляя свет, отчего кажется, что над головой женщины сияет нимб.

А вот возраста не понять.

Черты лица мелкие и само личико выглядит почти кукольным. Вот только в уголках глаз уже появились морщины. И на лбу – характерные вертикальные заломы.

– Добрый день, – произнесла женщина звонким голоском. – Вы ко мне?

– Пока не знаю, – Бекшеев изобразил поклон и удостоверение убрал. – Скорее всего… мне нужно побеседовать с кем-то, кто знал Ангелину Каблукову…

– Синюшкина она, – Антонина Павловна губы поджала. – Каблукова – это в девичестве была. А как замуж повышла, то Синюшкиною стала. А я говорила, что убили её! Говорила!

И в голосе этом мне послышалась искренняя радость.

Нет, не тому радовалась Антонина Павловна, что Ангелину убили, а тому, что наше с Бекшеевым появление доказывало её правоту.

– Это дело приватное, – поспешил заверить Бекшеев целительницу. – Но… где мы могли бы поговорить?

Над золотыми волосами порхали золотые пылинки. А лицо женщины вдруг изменилось. И я увидела, что она куда старше, чем кажется.

Но длилось это несколько мгновений.

– Давайте, ко мне в кабинет… Антонина Павловна, Семерякову я сама позвоню.

– Позвонит она… – в спину донеслось ворчание. – Конечно, позвонит… а этот ненормальный и радый будет… ходят тут и ходят. Ходят и…

Глава 10. Амбисфена

– Антонина Павловна – сложный человек, – женщина шла небыстро, она как-то сразу подстроилась под шаг Бекшеева, держась чуть впереди, но не настолько, чтобы пришлось её догонять. – Но совершенно незаменимый. Без нее больница точно развалилась бы… Простите, как вас зовут?

– Это вы меня простите. Мне стоило представиться. Алексей Павлович. Бекшеев.

– Зима, – сказала Зима, озираясь. – У вас тут уютно. Для госпиталя…

– Людмила. Людмила Ивановна Сидорова… – Людмила Ивановна протянула руку, и Бекшеев осторожно её пожал. Почему-то показалось, что целовать эту руку будет до крайности неуместно. – Это не совсем госпиталь. Скорее и госпиталь в том числе, но больше народная лечебница. Её еще моя бабушка основала. Отдала свой дом. Перестроила… она была целительницей. Родилась в купеческой семье. Потом сбежала из дому.

– Зачем?

– Говорила, что время было такое… идеалов. Что ей хотелось менять мир к лучшему, а отец требовал, чтобы она вышла замуж и рожала детей. Столкновение старого и нового, идей и реальности. Она даже к революционерам одно время примкнуть пыталась.

– Не вышло?

– Скажем так… целители – люди своеобразные. И мысль о том, что нужно кого-то убить во имя общественного блага противоречит самой их сути.