Городская Ромашка (СИ) - Кай Ольга (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Рисунок перед ее глазами поменяли, но он был почти такой же, как предыдущий - разве что небо в других оттенках. Потом - следующий рисунок, на котором, движимая непонятным порывом, Ромашка запечатлела трещину в оконном стекле. Ромашка смотрела на него недолго - всего несколько секунд, но когда лист перед нею пропал в темноте, чтобы смениться другим, она вдруг все поняла, и в отчаянии подумала, что очень зря не выкинула краски и кисточку еще в детстве… Перед нею возник тот самый рисунок, где Ромашка впервые не нарисовала стену.
- Что это значит?
Пришлось отвечать, правда, ей не пришлось что-нибудь придумывать или врать.
- Это просто… фантазии, - произнесла она, прекрасно зная, что, когда ей покажут следующий рисунок, так просто она уже не отговорится.
Но ее похитителей почему-то не устроил такой ответ.
- Почему ты не нарисовала стену?
- Я… я просто подумала, что может быть там, за стеной, - пролепетала девушка. - Просто придумала и нарисовала.
- Но почему ты не нарисовала стену? Ты представляла, что ее нет?
Отнекиваться было бесполезно, и Ромашка лихорадочно соображая, что еще может сказать в свое оправдание, решила прикинуться дурочкой:
- Но ведь когда-нибудь стены не будет! Когда там, снаружи, станет безопасно, то, наверное, стена будет уже не нужна…
Некоторое время вокруг было тихо, и девушка поспешила порадоваться, что ее уловка удалась, но не тут-то было.
- Значит, ты хочешь, чтобы стены не было.
Еще одна пощечина, не такая сильная, как предыдущая - ей просто давали понять, что ответом недовольны. Зажмурившаяся было Ромашка совсем не спешила открывать глаза, потому что знала, что увидит, а вот что будет говорить - не придумала. Но приказ прозвучал:
- Смотри!
И Ромашка посмотрела. Теперь она проклинала себя за то, что, под впечатлением от рассказанного Мирославом, взялась за кисть.
- Откуда ты знаешь, что находится за стеной?
- Я просто придумала.
Снова пощечина. На этот раз Ромашка ощутила привкус крови из разбитой губы. Вопрос повторили:
- Откуда ты знаешь, что находится за стеной?
- Все знают, что там ядовитая пустыня, - проговорила она, - а ров я придумала. Раньше, в древности, города окружила не только стенами, но и рвами, вот я и нарисовала…
- Врешь!
Из темноты вынырнула еще одна рука, и Ромашка даже различила силуэт человека. Этот человек взял ее за подбородок и приподнял лицо, как если бы собирался заглянуть ей в глаза. Но поединка взглядов не состоялось: мало того, что Ромашка не видела даже лица неизвестного, но и не могла гордо глядеть в темноту, потому как свет от лампы все еще слепил глаза, и они слезились и болели, и просто-таки не желали полностью открываться.
- Тебе рассказал об этом чужак, не так ли? - раздался голос из тени.
- Я не знаю никакого чужака!
- Врешь!
Девушка снова ожидала удара, но пальцы отпустили ее подбородок, а удара не последовало. Безликий снова заговорил:
- После того, как вы с подругой зашили чужака, мы провели обыск и у тебя и у нее в квартире. У твоей подруги ничего интересного не обнаружилось, но твои рисунки нам не понравились, и мы решили держать тебя на примете. Ты знаешь, как была убита твоя подруга?
Ромашка отрицательно качнула головой, продолжая сидеть с зажмуренными глазами:
- Нет.
- А ты знаешь, что возле ее тела нашли еще пять трупов?
- Нет.
На этот раз ее схватили за горло, и на какое-то время Ромашка потеряла не только способность дышать, но и соображать.
- Ты понимаешь, кого выгораживаешь? Чужака, зверски убившего пятерых человек!
Ромашка ничего не смогла ответить, и пальцы разжались. Девушка с трудом перевела дух. "Зверски, значит, убившего? - пронеслась в ее голове мысль. - А Дельфина? Ее, значит, не зверски?" Мысль была какая-то злая и бесполезная, и вскоре злость уступила место более здравым рассуждениям, тоже, в принципе, бесполезным. "Они разговаривают со мной так, словно уверены, что я все знаю про Мирослава. И не упомянули всех тех преступлений, которые ему приписывали в уголовной хронике и новостях. Значит… Значит, тех преступлений и правда не было."
- Нам нужна вся информация о чужаке.
Ромашка промолчала. Что она могла ответить? Ей не верили, да и не поверят.
- Я повторяю, - прогремел голос почти над самым ее ухом, - нам нужна вся информация о чужаке. И будет лучше, если ты дашь ее добровольно. Ты будешь говорить?
Она упрямо молчала. Следующая пощечина вновь заставила ее голову дернуться в сторону, и девушка больно ударилась о спинку стула. Ей было плохо, голова гудела, яркий свет немилосердно жег глаза, а крови во рту стало больше. Ромашка глотнула, но это стало последней каплей, и тошнота тут же подступила к горлу. Силясь справиться с дурнотой, Ромашка попыталась успокоиться, выровнять дыхание, но отчего-то к тошноте прибавилось еще противное чувство, будто голова ее поплыла куда-то отдельно от тела. Девушка тихо застонала. Головокружение не проходило, и было плохо так, что хотелось плакать. Голос, показавшийся ей очень громким вначале, теперь доносился словно из глубокого колодца, и Ромашка даже успела со стыдом подумать, что теряет сознание, причем не от боли, нет, - от самого обыкновенного страха. А еще решила, что это, возможно, и к лучшему…
Но уйти в беспамятство ей не дали. Холодная вода плеснула в лицо, заставив мигом прийти в себя. "Выключили бы лампу", - подумала она, но лампа, по-видимому, была немаловажным фактором воздействия, и поэтому ее никто не выключал. А может, неизвестные просто прятали лица, желая и в дальнейшем остаться безликими.
- Ну что ж, если не хочешь по-хорошему - будем по-плохому.
В голосе прозвучала угроза, и Ромашка напряженно прислушалась. Кто-то подошел к ней почти вплотную, а лампа, кажется, еще больше приблизилась к лицу. И в то же время кто-то, как показалось Ромашке, вышел из помещения - негромко хлопнула дверь. Но и сейчас девушка слышала дыхание нескольких человек или, скорее, она просто ощущала их присутствие рядом с собой.
На ее колено легла тяжелая ладонь и поползла выше. Девушка дернулась, пытаясь отстраниться, но ее бедра уперлись в спинку кресла, а чужая рука поднималась и бесцеремонно шарила под подолом платья. Это оказалось настолько неприятно и мерзко, что Ромашка не удержалась и всхлипнула, а потом попыталась закричать, хотя и знала точно, что это бесполезно. Чужая рука оставалась на месте, но теперь рот девушки был закрыт второй пятерней. Тогда Ромашка принялась пинать ногами наугад.
Неизвестно, чем бы это закончилось, если б дверь вновь не открылась. Рука, наконец, выбралась из-под платья и оставила девушку в покое. Что-то звякнуло, как если бы на стол поставили металлический поднос с инструментами. О том, что там могли быть за инструменты, девушке думать не хотелось, но страх поднялся неудержимой волной, и теперь ее действительно трясло мелкой дрожью. Девушка крепко сжала зубы, потому что они порывались отбивать дробь.
Ее страх не остался незамеченным.
- Ну что? Будешь говорить? - это был уже другой голос, злорадный, ехидный. - Нет? Ну тогда… Смотри-ка, что у нас тут есть!
Ромашка, естественно, так и не смогла посмотреть - мешала ненавистная лампа - да и не больно-то хотелось.
- Не хочешь? Боишься? - голос продолжал насмехаться над ней, и от насмешки этой кровь постепенно превращалась в лед. - Ну что ж, тогда не подскажешь ли, с чего начать? Может, выколоть глаза? Или повыдирать ногти?
К своему неописуемому ужасу Ромашка ощутила, как кто-то взял в руку ее кисть и принялся перебирать пальцы, вертеть их, будто разглядывать. Теперь девушка окончательно поняла, что сейчас начнется самое страшное, и самым постыдным образом тряслась уже, как в лихорадке. Но вместе с этим почему-то появилась твердая уверенность в том, что безликие ничего от нее не добьются. Она не выдаст Мирослава. Она ничего им не скажет. Никогда. Чем бы они ей не угрожали, и чего бы не сделали. Потому что жизнь чужака-Мирослава бесконечно дороже и ценнее ее собственной никчемной жизни, потому что, если не будет Мирослава - не будет и надежды, свет которой уже успел озарить существование города, отгороженного от всего живого, всего настоящего высокой стеной. Потому что, если Мирослав не выполнит свое задание, никакого города не будет. Не будет всех тех людей, что окружали Ромашку ее двадцать с лишним лет - ни тети Полианы, ни матери Дельфины, ни даже Рыся, никого…
