Северный Удел (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Секунды утекают. Держать мертвеца становится все труднее.
Я толкаю дверь, наваливаясь плечом, распахиваю как можно шире.
Вдох-выдох.
– Ну что, борода, как там, в мертве…
Увидев меня, блондин теряет дар речи. Потом шепчет:
– Цымба, ты?
В глазах его изумление мешается с ужасом. Две пули в грудь, в косоворотку, сбивают его на пол.
Цыган, на удивление живо среагировав, прячется за стол.
Я не даю ему выглянуть, вбивая свинец в столешницу. Потом курок щелкает впустую, раз, другой, третий, но это уже неважно.
Тик-так, тик-так.
Я-Цымба переваливаюсь через стол, прямо на пистолет цыгана, и, дергаясь под выстрелами, нахожу ножом его мягкий бок.
Вот так!
Цыган взревывает, опрокидывает меня навзничь, горячее револьверное дуло упирается мне в подбородок…
Бах!
Меня выбрасывает вон из тела и вон из морга. Кувыркается небо с лопухами. Жилки осыпаются дождем.
Сил у меня остается, только чтоб пятерню перед собой выставить. Какие-то мгновения плывет, пытаясь вздыбиться, земля.
– Все, – выдохнул я, – можно.
И все-таки упал.
Надо мной взвился рев Сагадеева:
– Вперед! Вперед, ребята!
По сторонам затрещали выстрелы. Зашуршали лопухи. Мелькнул грязный сапог. Кто-то кричал, звенело стекло.
Мне представлялось, как полицейские и пехота берут здание в сужающееся кольцо, как Тимаков, подбежав ко входу, опрокидывает мертвеца с развороченным плечом внутрь…
Тягучая боль разливалась в голове.
Я с трудом сел, похлопал по ноге тяжело дышащего Подгайного и повернулся к моргу. Повернулся как раз в тот момент, чтобы увидеть, как по воздуху в зеленом полицейском мундире летит и падает за дорогу в кусты изломанная человеческая фигура.
А потом кто-то истошно завопил:
– Братцы, голем!
* * *
Значит, голем.
Похоже, это и есть запасной вариант.
Под прикрытием голема и уйти можно, и груз вроде трупа Лобацкого с собой взять.
А у полицейских и остановить бегство никакой возможности нет. Голем стрельбы не боится – каменный, скорее всего. Еще и прикроется чем-нибудь – вообще не прошибешь.
А там, если в лесу фургон или пролетка какая оставлены, уйдут «козыри». И не перехватить будет.
Я подполз к воротам.
Голем медленно шел от угла морга к дверям. Метра два с половиной в высоту. Широкая грудь, толстые слоновьи ноги, длинные руки ниже колен. Красные угли глаз. Камень обтесан грубо, неряшливо, только чтобы придать сходство с человеческой фигурой.
Сколько же крови в него вбухано, чтобы оживить?
– Господин!
Майтус упал рядом со мной.
Вместе мы смотрели, как пятятся от морга зеленые полицейские и серые пехотные мундиры, как вскидываются винтовки, как пули высекают искры из ожившего каменного существа.
– Бастель! Вы видите?!
Обер-полицмейстер, прислонившись к забору, несколько раз выстрелил из револьвера. Было сомнительно, что он хоть раз попал.
– Вижу, – мрачно сказал я.
Голем одолел последние метры и встал в дверях.
Попытавшийся выбежать из них городовой был пойман и брошен в стену, будто легкая тряпичная кукла.
– Бастель, вы можете его убить? – наклонился Сагадеев. Красный лоб его блестел от пота, усы, завиваясь, ползли в рот. Он отфыркивался от них, выпячивая губу.
Я прислушался к себе.
Кровь звенела в ушах и отзывалась тяжело, с заметной задержкой. Тут не то что не сплести атаку на голема – тут и с простым определением статуса промашка может выйти.
– Нет, – кинув взгляд на Майтуса, сказал я. – В ближайшие час-полтора – нет.
– Как некстати!
– А у вас что же – никого?
– Ах, если бы! – Обер-полицмейстер сморщился, отер лицо рукавом кителя. – К нам высокую кровь калачом не заманишь. Служить в полиции – дурной тон, видите ли. Это еще в жандармерию куда ни шло…
Из морга вновь начали стрелять.
Один из полицейских схватился за плечо, опрокинулся навзничь солдат.
– Да что ж вы, слепые дети! За забор! – закричал Сагадеев. – За забор!
До отступающих наконец дошло, что их текущее положение грозит катастрофой, и они сыпнули со двора в стороны.
Я заметил Тимакова, длинным прыжком (жив!) переметнувшегося в лопухи у дороги.
– Господин обер-полицмейстер!
Пехотный поручик с дубленым лицом подбежал к Сагадееву, неловко, качнувшись, отдал честь, присел.
– Слушаю вас.
– Мы это… Что делать-то?
Произнеся это, поручик застыл, пожирая обер-полицмейстера глазами.
– Бастель, – повернулся ко мне Сагадеев, – у вас опыт, боевой опыт, может, подскажете?
Я качнул головой:
– Мы уже ничего не успеем. С крыши можно было бы… Через больничный чердак… двух стрелков, когда выходить будут…
Я замолчал – голему у морга через двери просунули сорванную с основания столешницу, затем какую-то веревочную сбрую.
Щит и… что?
Полицейские стреляли вразнобой. Пехота – более слитно, но все равно без толку. Пули рикошетили от каменной фигуры. Хорошо хоть «козырям» высунуться не давали.
Те и не огрызались почти.
Сколько их там осталось? Цымба, блондин, цыган, бородатый. Минус четверо, получается. А было вряд ли больше семи.
Семь, как-никак, число счастливое. От великих фамилий тянется…
– Поручик! – обратился я к пехотному командиру. – Сгруппируйте своих справа, у канавы. Там забор хлипкий, туда, скорее всего, и побегут.
Поручик кивнул.
– И осторожнее. Голем только на вид неповоротлив.
Поручик, уже в движении, кивнул снова.
Зазвучало отрывистое: «Самойленко! Тальм! На месте! Взвод! Перебежками! Ко мне!»
Я прищурился – из морга протиснули узкий прозекторский стол, и жестяная поверхность его отразила солнце.
Еще один щит?
Чего-то я не понимал. Сагадеев, как выяснилось, тоже.
– Бастель, – спросил он меня, – что это они?
– Николай Федорович, честно, не знаю.
Я подумал: допустим, по щиту – в каждую руку, Лобацкого – через плечо и бегом. Вранье, что големы не бегают. Долго не живут, это правда. Но бегают – земля трясется.
Впрочем, для «козырей» это все же риск.
Отстать, пожалуй, не отстанут, а вот бить по ним будут двадцать человек. Да с разных точек. Пуля-дура ведь щель найдет.
Нет, рядом у них должен быть транспорт, рядом. В леске. За холмом. За сараюшкой какой-нибудь. Вон за забором развалюх построено. Знак дадут…
– А что Добрац ваш…
Договорить мне было не суждено.
В здании морга грохнуло. Через окна и дверной проем повалил светло-серый дым. Кто-то внутри вскрикнул.
– Бомба! – ахнул Майтус.
Дым окутал голема.
Он вроде бы сделался ниже, будто присел. В вырывающихся из морга клубах рядом с ним чудились двигающиеся тени.
Ах, Ночь Падения, ничего ведь не разобрать!
– Надо бы нам к карете… – сказал я Сагадееву. – Чувствую, сейчас побегут.
– Стреляйте! – закричал обер-полицмейстер замешкавшимся городовым. – Стреляйте без разбора!
– Так не видно, – прогудел кто-то. – Дымит.
– На это и рассчитывают!
Я вскинул «Фатр-Рашди».
«Гром заката» рыкнул сдвоенным выстрелом. Пули ушли в дым. С двух рук выпалил Майтус. Грохот нестройной револьверной стрельбы взвился к небу.
Голем появился неожиданно.
Даже для меня, вполне к этому готового.
Громадная фигура, развернувшись, шагнула не к хлипкому забору – она шагнула прямо на нас.
– В стороны!
Свалив Майтуса, я вместе с ним откатился от ворот к дороге.
Мелькнуло незнакомое испуганное лицо. Кто-то перелетел через мою голову. В метре справа погрузился в лопухи Сагадеев.
– А-а-а!
Каменная нога ударила в землю, снеся целую секцию забора вместе с кованой воротиной. Прозекторский стол рассек воздух. Только кому в него было стрелять? Некому.
Как зачарованный, я смотрел на спускающиеся на грудь голема веревки, на продетую в эти веревку доску, на сидящих на ней «козырей» и спеленутый труп Лобацкого.