Наследие. Трилогия (ЛП) - Джемисин Нора Кейта (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Сиэй что-то такое говорил. Теврил тоже. «Пока светло…»
— При свете дня я человек, — сказал Ночной хозяин. — А ночью я… почти возвращаюсь к моей подлинной сущности.
И он развел руками:
— Закат и рассвет — время перехода из состояния в состояние.
— И вы становитесь… этим.
Я из вежливости не стала говорить — чудовищем.
— Смертный разум, исполняясь силы и знания бога — даже на мгновение, неминуемо теряет себя.
— А Симина, выходит, может приказывать, даже когда вы в таком состоянии?
Он кивнул:
— Власть Итемпаса не имеет преград. Его заклятие надо мной всесильно.
Он примолк, и я вдруг совершенно ясно разглядела его глаза — холодные, злые, черные, как ночное небо.
— Если хочешь, чтобы я ушел, прикажи мне уйти.
*
Подумайте сами: вы властны над существом, многократно превосходящим вас в силе и мощи. Оно подчинится любому приказу. Обязано будет выполнить любую вашу прихоть. Не будет ли искушение унизить его, умалить и возвыситься таким образом в собственных глазах непреодолимым?
О, я думаю, оно будет непреодолимым.
Я даже не думаю — я уверена в этом.
*
— Я бы все же хотела узнать, зачем вы пришли, — осторожно ответила я. — Но я не стану принуждать вас к ответу.
— Почему не станете? Давайте попробуйте! — Голос его звучал неприятно, я чувствовала близящуюся опасность.
Злится? На что? На то, что я властна над ним, но не хочу эту власть употребить в дело? Или он боится, что я все-таки решусь на это?
Меж тем ответ на вопрос пришел как-то сам собою — потому что это будет неправильно. Я, правда, не решилась высказаться вслух. Ответ на самом-то деле был неправильным, неразумным — ведь он вошел в мою комнату без приглашения. Это невежливо! Если бы передо мной стоял человек, я бы без колебаний выгнала его вон.
Нет, не в этом дело. Дело не в том, человек он или нет. Если бы он был свободен.
Но он не был свободен. Вирейн подробно объяснил мне все, пока рисовал сигилу. Приказы, отдаваемые Энефадэ, должны быть четкими и однозначными. Необходимо избегать метафор, разговорных выражений, а самое главное — всегда думать, что говоришь, потому что последствия неразумных распоряжений могут обернуться катастрофой. Или трагедией. Если я скажу что-то вроде: «Нахадот, выйди вон», он будет волен покинуть не только комнату, но и дворец. И лишь Отец Небесный знает, чем он займется за его пределами. А ведь, между прочим, только Декарта имеет власть призвать его обратно. Или, к примеру, если я скажу: «Нахадот, молчи», он онемеет до тех пор, пока я или кто-то из чистокровных Арамери не отменит приказ.
А если я расслаблюсь и отмахнусь от него с фразой вроде: «Ой, Нахадот, да делай что хочешь», он меня попросту убьет. Потому что ему нравится убивать Арамери. Это случалось и раньше, в прежние века, много раз — так рассказывал Вирейн. На самом деле он хихикал: это, говорил он, великая услуга со стороны Энефадэ, потому что так глупые Арамери погибали, не успев обзавестись потомством или поставить семью в неудобное положение.
— Я не стану приказывать вам, потому что я обдумываю предложение, которое сделала мне леди Курруэ, — решилась я наконец на обтекаемый ответ. — Союз должен основываться на взаимном уважении.
— При чем тут уважение? — резко отозвался он. — Я — твой раб.
Я невольно поморщилась:
— Я здесь тоже, между прочим, не по своей воле. Я тоже пленница в этом дворце!
— И тем не менее я обязан подчиняться каждому твоему приказу. Извини, не могу посочувствовать.
Его слова всколыхнули чувство вины, и оно мне совсем не понравилось. Возможно, поэтому я сорвалась и не сумела сдержаться.
— Ты — бог, — зло процедила я. — Ты — смертельно опасная тварь на поводке у Симины, и она тебя уже один раз на меня натравила. Может, у меня и есть власть над тобой, но я же не дура — я понимаю, что моя жизнь все равно в опасности. Так что разумнее разговаривать с тобой вежливо, попросить о помощи и ожидать, что ты согласишься уступить моей просьбе.
— Проси. А потом приказывай.
— Нет. Я попрошу, и если ты откажешься, приму это как должное. Вот что такое уважение.
Он надолго умолк. А пока молчал, я проигрывала в голове свои слова, молясь, что не оставила ему какой-либо гибельной для себя лазейки.
— Ты не можешь уснуть, — вдруг сказал он.
Я поморгала — фраза окончательно сбила меня с толку. А потом до меня дошло, что это вопрос.
— Нет. Не могу. Кровать эта… и светло слишком…
Нахадот кивнул. Стены потускнели, их сияние постепенно угасло, и комнату затопили тени — лишь в окно проникал свет луны и звезд и горевших в городе огней. Ночной хозяин казался чернильной тенью на фоне окон. Его лицо больше не испускало призрачный несвет.
— Ты говорила со мной вежливо, — наконец произнес он. — Я хотел бы отплатить — предложением помощи.
Я невольно сглотнула — сон, в котором черная звезда пожирала все живое, еще не изгладился из памяти. Если мне снилось прошлое — а мне казалось, что так оно и было, но, с другой стороны, это ведь сон, а кто с уверенностью может говорить о снах? — то Нахадот вполне способен уничтожить мир — даже такой, умалившийся и заключенный в тюрьму человеческого тела.
И все же… Вот он сейчас взял и погасил свет в комнате — и от этого простого жеста я преисполнилась благоговейного страха. Я, конечно, очень устала, наверное, поэтому уютная темнота показалась мне важнее судеб целого мира.
— С-спасибо, — выдавила я. — И…
Как же это сказать-то повежливее…
— Ты… не мог бы сейчас уйти? Пожалуйста?
Черный силуэт на фоне черного окна.
— Я вижу все, что скрыто тьмой, — тихо проговорил он. — Шепотки, вздохи — я все слышу. И даже если я уйду, часть меня останется — здесь. Такова уж моя природа…
Смысл этих слов стал внятен мне не сразу — а когда я поняла, что это значит, и испугалась, было уже поздно. Но тогда я просто обрадовалась.
— Ничего страшного! — пробормотала я. — Спасибо.
Он склонил голову, а потом исчез — но не сразу, как это делал Сиэй, а словно бы растаял, неспешно и бесшумно. Я его больше не видела, но ощущала присутствие. А потом и оно растаяло. И я почувствовала, что одна в комнате, а уж так ли оно было на самом деле, проверить все равно не вышло.
Поэтому я забралась обратно в кровать и через несколько минут уснула.
*
Есть одна сказка о Ночном хозяине, которую жрецы не запретили и позволили рассказывать у очагов.
Давным-давно, еще до Войны богов, Ночной хозяин спустился на землю, ища способ развлечь себя. И он увидел знатную женщину, которая сидела в башне, одинокая и всеми позабытая, ибо супруг ее был правителем и жена ему наскучила. Для Ночного хозяина не составило труда соблазнить женщину. Некоторое время спустя она родила дитя, и дитя это было не от ее законного супруга. И человеком оно тоже не было. Ребенок стал первым в череде могущественных демонов, и после него другие появились на свет, и боги поняли, что совершили ужасную ошибку. И они обратились против собственного потомства и убили всех — вплоть до младенцев в колыбелях. А ту женщину супруг изгнал из дома, и после того, как ее дитя убили, она пошла в зимний лес и замерзла там насмерть.
А бабушка рассказывала эту сказку иначе. Детей-демонов перебили, и Ночной хозяин снова пришел к той женщине и умолял ее о прощении. И в искупление вины он построил ей другую башню, и одарил несметными богатствами, чтобы она могла жить в достатке и ни в чем не нуждаться, и часто приходил, чтобы удостовериться, что его возлюбленная ни в чем не терпит нужды. Но женщина его не простила и наложила на себя руки, не сумев пережить горя, причиненного смертью дитяти.
Жрецы выводят из сказки такую мораль: бойся Ночного хозяина, ибо в его удовольствиях сокрыта смерть человеческая. А бабушка сказала: бойся любви и не дай тебе бог полюбить не того.
8
КУЗЕН
Утром в комнату пришла горничная — помочь мне одеться и привести себя в порядок. Бред какой, я что, ребенок? Но надо было хотя бы попытаться вести себя как настоящая Арамери, и потому я прикусила язык и не сопротивлялась, пока служанка бегала и хлопотала вокруг меня. Она застегивала на мне пуговки и поправляла складочки — словно это могло придать мне элегантности. Затем она причесала мои короткие волосы и наложила макияж. Вот это как раз полезно — в Дарре женщины не красились. Я едва не умерла со страху, когда она повернула зеркало и показала мне результат своих трудов. И зря — получилось очень даже неплохо. Просто… выглядело несколько странно.
