Встретимся через 500 лет! (СИ) - Белов Руслан Альбертович (читаем книги онлайн txt) 📗
Тут послышались серебряные звуки гонга, и Мегре обо всем забыл. Обо всем, кроме того, что чувствует faim de loup[23], а на обеденном столе его ожидают телячьи отбивные а ля «Эм-эм» изготовленные по методике, выуженной Рабле из кулинарной книги Куртина «Рецепты мадам Мегре».
18. Не в этой жизни
За ужином Люка рассказал комиссару о встрече с мадам Пелльтан. С ней ему удалось переговорить по дороге из поселка в санаторий:
- Говорили мы недолго, она спешила домой, видимо, что-то недоброе чувствуя, ваше вмешательство, что ли? После нескольких слов о новом кюре, о погоде, селях, я сказал, что потрясен смертью Делу, который, вероятно, был достойным человеком и видным мужчиной. Она молчала, сжимая губы, но, когда я продолжал говорить о том же, взорвалась, закричала, что он сатана, последний негодяй, соглядатай и заслужил свою смерть, что человек, восхваляющий этого подонка, сам подонок, и достоин одного лишь презрения. В самой середине ее монолога мне показалось, что она играет роль ненавидящей женщины, довольно посредственно играет. Из этого я сделал вывод, что...
- Выводов, мой друг, пока не надо, - сказал комиссар, с удовольствием поглощая отбивные а ля «Эм-эм». - Последнее время я что-то их боюсь.
- Я ж говорил, вам, что надо было не трясти стариной, а играть в шахматы...
- Что ж поделаешь, Люка, я же Мегре, не Капабланка.
- Лучше вы были бы Капабланкой. Я бы с большим удовольствием вам проигрывал.
- Не в этой жизни, Люка, боюсь, не в этой жизни. Я слышал, после ужина собирается ваш кружок?
- Какой кружок?! Коммунистический? Его же закрыли? - испуганно заморгал Луи де Маар.
- Драматический, - Мегре показалось что один из членов большевистского подполья остался не обличенным.
- А, драматический... Да, собирается. А что, вы решили, наконец, записаться?
- Наоборот, выписаться. Хотел переговорить с Переном насчет моей досрочной выписки.
- Вряд ли у вас получится выписаться. И переговорить. Они заканчивают поздно.
- В таком случае, поговорю с ним завтра утром.
- Может, партию? Обещаю вам Испанское начало с сюрпризом?
- Потом, Люка... Потом, когда все закончится.
- На этот раз вы не сказали: «боюсь, не в этой жизни».
- Видите ли, я еще не решил, что скажу профессору завтра.
- У вас есть альтернатива!? - изумился Люка.
- Да. Я могу сказать ему, что следователь... как его...
- Лурье...
- Да. Я могу сказать ему, что следователь Лурье правильно выбрал преступника, а могу сказать, что нет, не правильно...
- Не понимаю! – поискал что-то Люка в глазах собеседника. - Вы, комиссар Мегре, раздумываете, говорить правду или нет?
- Я раздумываю, чей выбор лучше. Мой или Лурье.
- И к чему вы склоняетесь?
- С каждым часом мне все более и более кажется, что выбор Лурье лучше.
- Я вас не понимаю...
- И слава богу.
- Но так не честно, комиссар. Я ведь помогал вам, и вправе рассчитывать на вашу откровенность...
- Ну, хорошо. Не открывая имен, скажу, что в Эльсиноре сталкиваются две некие силы. И я оказался меж ними. Исходя из определившихся или все еще определяющихся обстоятельств, я буду либо… В общем, участь моя решена, я готов ее принять. Профессор, Генриетта, вы, наконец, предлагали мне поучаствовать в спектаклях, разыгрываемых в Эльсиноре, и я сыграю в навязанном мне. Сыграю, чтобы получить удовольствие и, в конце концов, сойти со сцены.
- Прошу прощения, господин Мегре, но должен заметить, что слова ваши весьма напоминают бредовые. Мне кажется, вы чувствуете, что реальность, в которой можно разобраться, ускользает от вас.
- Если бы я чувствовал, что реальность оказалась вне меня, я пошел бы к профессору и попросил назначить мне электросудорожную терапию. Но я чувствую другое. Я чувствую, что реальность, находится вне нас с вами, вне Эльсинора. Впрочем, хватит об этом. Знаете, что сейчас в первую очередь меня беспокоит?
- Что, мой друг?
- Больше всего меня сейчас беспокоит то, что на последней ступеньке своей жизни на ужин я получу отварную капусту, на завтрак – тушеную без ничего, даже без постного масла, а на обед, если до него доживу – котлету из того, что капустного в кастрюлях Рабле останется.
- Что, вес набрали? - порадовался Люка тому, что некоторое время ему не придется смотреть, как аппетитно Мегре поедает огромные куски мяса, жаренные на сливочном масле, заедая их салатом из телячьих языков, заправленных майонезом, паштетом из гусиной печенки, куриными потрошками под пикантным соусом и иными иезуитскими для подневольного вегетарианца блюдами.
- Да, набрал. Когда я входил сюда, весы показали девяносто восемь килограмм, девятьсот граммов. А недостающие до вето сто грамм я набрал, беседуя с вами.
- Не беседуя со мной, но, поедая эти ужасно аппетитные языки, содержащие огромное количество холестерина - поправил его Люка.
- Пусть так, - довольно погладил Мегре живот, - но завтра Рабле скормит мне лишь кочан прошлогодней капусты. А что касается холестерина, то профессор мне говорил, что ничего против него не имеет.
- Почему? Он же засоряет сосуды?
- Потому что из него вырабатываются сперматозоиды и тестостерон…
Они поговорили еще о физиологии человека и разошлись: Люка, как обычно, направился в бар перед электрофорезом выпить с месье Клодом, местным парикмахером по рюмочке шартреза. Комиссар же, вынужденный отказывать себе в спиртном, решил пройтись по парку. Выйдя из парадных дверей на высокую террасу Эльсинора, он оглянулся, дабы выбрать маршрут, и взор его остановился на кладбище.
«Схожу туда, ведь ни разу не был за оградой санатория, да и настроение подходящее», - решил он. Оказавшись на вертолетной площадке, вспомнил, как увозили Мартена Делу, облаченного в черный полиэтиленовый мешок. Воспоминание испортило расположение духа вконец, он прошел погост насквозь, прошел, стараясь не смотреть на памятные надписи, глазевшие на него с надгробий.
За крайним рядом могил начинался спуск к далекой реке, сказочной серебряной струйкой вившейся по сонной долине. «Как красиво... Юдоль земная... - подумал Мегре, спустившись по нехоженой траве к одинокому утесу и став на плоской его вершине. - Надо будет как-нибудь сходить туда, может быть, даже устроить пикник вон в той райской роще под скалами. Хотя теперь это вряд ли получится, зима на носу...»
Постояв еще немного, он пошел назад. Дойдя до плоскотины, застыл, не веря открывшейся глазам картине: Эльсинора на месте не было! Он исчез! Кладбище было, оно щетиной крестов уходило в жиденький туман, поднимавшийся вверх по склону, трехэтажный же незыблемый Эльсинор с его стрельчатыми окнами, высокими башенками, химерами и горгульями испарился, как призрачный замок в земном мареве, как «Летучий Голландец» в безбрежном океане. Сердце у комиссара панически застучало, он побежал, грузно топча землю, к крестам и надгробиям, побежал, не сводя округленных ужасом глаз с того места, где должен был быть этот чертов санаторий, санаторий, без которого он, Мегре, неминуемо исчезнет, станет обманчивым туманом, станет книжной пылью, станет ничем.
Увидел он Эльсинор, ощетинившийся своими готическими штучками, лишь оказавшись среди могил. «Проклятый туман, я дух едва не испустил, - подумал Мегре, отирая со лба испарину. - Нет, теперь за ограду ни ногой».
Комиссар подождал, пока дыхание наладится. Туман понемногу рассеялся, открыв его глазам могильный камень, табличку на нем и надпись:
М. Волкофф
10.04.57-17.10.87
- Могила Делу! - проговорил Мегре отрешенно. - Так что же они увезли в город, если не труп? Кажется, я догадываюсь...
Заложив руки за спину, комиссар поковылял к санаторию. У калитки он был уже спокоен. И даже удовлетворен. Тем, что прогулка удалась на славу. Он полюбовался природой, размял ноги, хлебнул изрядно адреналина, к тому же кое-что важное узнал.
