Поиск неожиданного - Басов Николай Владленович (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Гарун проглотил слюну, потом опомнился, выпил вина, но легче от этого не стало. Он похрипел, откашлялся и уже почти нормально сказал:
— Я прикажу убить тебя прямо здесь, сейчас же…
— У вас тут полно дураков или ты из них самый главный? — с оскорбительной заботливостью поинтересовался оруженосец-полуэльф. — Если завтра мы не мелькнем кое-где перед кое-кем, одна записка попадет в руки к визирю… Угадай, обрадуется он ей или рискнет не заметить?
— Визирь мой друг, — нехотя проговорил Гарун, вино теперь ему в кубок Мосул наливал почти беспрерывно, но голос у Золотого все равно хрипел, а вот опьянение не приходило, оставалось лишь какой-то желанной целью или мечтой.
— Считаешь, мы отправим только одно послание с небольшой картой в придачу, и только-то? — Рыцарь даже головой покачал от негодования. — Таких записок — несколько… Какая-нибудь обязательно дойдет до Падишаха. Кроме того, я сомневаюсь, что визирь настолько друг, чтобы не прибрать к рукам хотя бы часть твоего конфискованного богатства. Сдается мне, что у вас, деляг и воротил, такой дружбы попросту не бывает.
— Письмо вы оставили почти наверняка у дуайена ваших западных купцов. — Гарун словно бы плевался сейчас словами, но ни на кого это уже впечатления не произвело. — Его можно подкупить…
— Тебе же сказали, что письмо не одно, дурень, — прервал его оруженосец. — Всех купцов, которые хотят тебе не добра и благополучия, а совсем наоборот, ты даже пересчитать не сумеешь — столько их в вашем стольном Сирхаме. К тому же они получат часть твоих доходов, когда твоя торгашеская пирамида распадется, будто карточный домик, и они вместо тебя начнут зарабатывать на… опустевших коммерческих делянках.
Да, это была правда, если эти люди не лгали, а что-то подсказывало Гаруну, что они на редкость честны с ним, тогда о том, что они сейчас ему объясняли, лучше было и вовсе не думать, даже на трезвую голову.
— Ты едешь со мной, Золотой, и тогда все останется, как прежде. И никто ни о чем не узнает. Через несколько недель ты вернешься и заживешь, как жил до сих пор.
Гарун задумался, опустив голову. Хотя и думать тут было уже, собственно, не о чем. Он уже понимал, что этот западник победил его, одолел всего-то за четверть часа разговора. Кроме того, чувствовалось, что он уже все хорошенько обдумал, ему, Гаруну аль-Рахману Золотому, оставалось только покориться и исполнить его требование.
— Я поеду, — чужим голосом прохрипел он, — соберу караван…
— Никаких караванов, поедешь один, даже без слуги. Вот только вкусностей разных и, пожалуй, денег побольше можешь с собой взять. У нас паланкин выдержит.
Гарун еще раз представил себе, что ему отныне предстояло. Посмотрел на Мосула, тот стоял столбом, и в лице его читалась такая отстраненность, что становилось ясно — ничего он своему господину советовать сейчас не будет: или уже внутренне предал его, или не решается лезть со своим мнением в таком сложном, хотя и вполне однозначном, с точки зрения рыцаря, деле.
— Нет, так невозможно, — почти всхлипнул Гарун, но больше добавить ничего не успел.
— Еще как возможно, парень, не то… Вспомни о палачах Падишаха. И учитывай, что удрать тебе не удастся, ведь деньги, которые сейчас вложены во все твои многие предприятия и владения, ты увезти не сумеешь, не успеешь даже достаточно золота собрать, чтобы остаток жизни влачить где-нибудь на Западе хотя бы в относительном достатке… Да и ограбят тебя, скорее всего, свои же, когда станет ясно, что ты удираешь. При этом за свое воровство они еще и похвалу Падишаха выслужат… Нет, деваться тебе некуда. — Рыцарь мельком посмотрел на Дашаста, который стоял где-то в глубине зала, шагах в двадцати, не ближе, и резковато поставил свой пустой кубок на столик. — И троллю твоему, капитану стражников, я бы на твоем месте уже не доверял. Сам же виноват, он теперь слишком много знает, вернее, он точно знает, как именно тебя можно сломать и обеспечить себе, таким образом, безбедную жизнь до конца дней.
Гарун оглянулся на Дашаста, выражение его лица он не разобрал, но понял, что и это — правда.
— Ты обо всем подумал, рыцарь, обо всем, да?
— Можешь перед обращением добавлять слово «сэр», — отозвался Фран Термис, запуская руку за пазуху. — Мне так привычнее.
Он выволок замшевый, даже без вышивки, мешок. Потом из него извлек еще один, поменьше. А уже из маленького мешочка достал какую-то… Гарун своим глазам не поверил, это был простенький медальон, вроде тех, какие очень любят западники, считают их достойным украшением и частенько используют для обозначений принятого у них ранжира, или расклада по семьям, титулам, военным либо должностным чинам, или просто как гербы принадлежности к чему-то такому.
— Что это? — спросил Гарун Золотой, першение в горле у него так и не проходило.
— Сейчас, когда ты согласился путешествовать с нами, мы проверим, подходишь ли ты нам.
— Какой шайтан тебя послал, если я могу вам… не подходить? — почти взвизгнул Гарун и лишь тогда поймал себя на мысли, что еще сегодня утром он никогда бы о себе так не сказал. Утром он был еще уверен в себе, в своей власти над разными смертными, в своем достоинстве.
А рыцарь даже не обратил внимания на его визг, он поднялся, чуть одернул меч в ножнах, которые до этого не выпускал из левой руки, тремя длинными, хищными шагами дошел до Гаруна, не стесняясь распахнул, частично разорвав, великолепную сорочку из тончайшего хлопка у него на груди, с заметной брезгливостью откинул золотую цепочку с собственным родовым знаком Гаруна и приложил свою штуковину к его груди.
И медальончик этот западный, с желтым камешком, нехорошим, колючим, как сразу почувствовала нежная, холеная кожа Золотого, и странно поблескивающим, будто искорка света в полумраке этой трапезной, стал уходить куда-то вглубь, в его тело, словно бы врастал в его жир и кости. Это было бы страшно, если бы Гарун еще мог бояться.
Но выяснилось, что и для страха нужно иметь душевные силы, а вот их-то у него уже и не осталось. И тогда он понял, что это — как тавро на лошади и что обратного пути у него нет. А может, не было с самого начала, едва он получил ту дурацкую записку в зале, где продолжали веселиться гости.
ЧАСТЬ II. Сухром Переим. Темная синева стратегий
Циклопе Крепе по прозвищу Скала летающий корабль «Раскат» показался хлипкой и ненадежной конструкцией. Когда они вместе с рыцарем Бело-Черного Ордена Сухромом и его оруженосцем Датыром вышли из Трехгорного форта и поднялись на пригорок, над которым суденышко зависло, потихоньку дрейфуя от несильного ветерка из долины, Крепа растерялась.
— Командир… Сэр рыцарь, как же я на такую-то неважнецкую посудинку заберусь? — спросила она, стараясь волноваться не слишком заметно.
Рыцарь остановился в недоумении. Он смерил твердым взглядом своих темных орочьих глаз Крепу, поднял голову к кораблю, что-то прикинул, махнул рукой, будто подзывал его к себе, и крикнул:
— Эгей, капитан Виль!
Из-за борта странного по всем статьям кораблика, между махательными крыльями, которые неподвижно пока свисали с обоих бортов, выглянуло озабоченное личико тарха, настоящего природного птицоида, который и оказался вызванным капитаном Вилем. Он сначала рассматривал всю троицу внизу, потом, обернувшись, что-то негромко проговорил, а затем его лицо потемнело, как небо в грозу. Крепе даже на миг почудилось, что он вот сейчас, не опускаясь, развернет свой корабль и улетит куда-нибудь, где нет ни ее нового командира-рыцаря, ни его слуги, ни ее самой, такой грузной, мощной и к тому же вооруженной боевой дубиной, которая была крепче и толще, чем самая крупная деревяшка, из которых этот «Раскат» был построен.
— Капитан, — пришел тогда на выручку рыцарю его оруженосец Тальда, — вот наш новый спутник… — Оруженосец запнулся, чуть улыбнулся, добавил: — Вернее, спутница. Ей по твоей веревочной лестнице, капитан, не подняться, не выдержат твои фалы, или как они там называются.
