Земля сияющей власти - Алексеев Сергей Трофимович (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
– Надо понимать, начался официальный допрос? – Мамонт выпил, аккуратно положил в свою тарелку мясо и стал есть, орудуя вилкой и ножом, как на посольском приеме. Теперь его спокойствие будет выводить Тойё из равновесия и он скорее проговорится.
Однако хозяин умел балансировать на лезвии ножа.
– Предлагаю разговор двух мужчин, – жестковато отпарировал он. – Мы выяснили наши воззрения на предмет. Кто был с вами против людей Тарасова?
– Кто был, конечно, вы знаете? Может, закончим проверять честность друг друга, если это разговор двух мужчин?
– Нет, я не знаю. Но этот человек был ранен, мои охотники нашли кровь.
– Мог бы не отвечать вам, Тойё, – проговорил Мамонт. – Но в моем положении… Я ведь ваш пленник, а не гость. Верно?
Это ему пришлось не по нраву – хотел пока оставаться благородным и великодушным хозяином. После такой беседы нельзя делать резкий поворот к методам генерала Тарасова.
– Не отвечайте… Я рассчитывал на вашу откровенность, Мамонт, и не собираюсь загонять в угол неопровержимыми фактами и доказательствами. Поверьте, я ищу с вами общий язык из самых благих намерений. Ни Россия, ни Дальний Восток не смогут в одиночку противостоять Ближнему. Разложению и уничтожению человеческой природы в человеке мы должны противопоставить мощную древнюю философию, вернуть наши народы к своим корням, к мироощущению, достойному человека как образа и подобия Божьего. Все в ваших руках, Мамонт.
– Увы, в моих руках пусто. Кажется, Тойё, вы заблуждаетесь относительно моих возможностей. Они ничтожны.
– Да, если учесть, что вы способны проваливаться сквозь землю, – заметил хозяин. – Исчезать на восточном склоне хребта и через несколько дней появляться на западном… Хорошо, я не тороплю вас. Обдумайте мои предложения, у вас есть время. Вероятно, вашей спутнице придется сделать операцию: на ногах омертвление тканей…
Возвращаясь в свой дом, Мамонт постоял на площадке, устроенной посередине этой заимки: на улице все время находился один человек, должно быть, охранник, поскольку болтался без дела. Снегоходы стояли под навесом, по-армейски в ряд, аккуратно зачехленные брезентом. С виду все это напоминало охотничью базу, каких было достаточно на Урале. Возле беседки с широким столом висел плакат, предупреждающий о мерах пожарной безопасности.
Но прежде, чем бежать отсюда, следовало вылечить обмороженные ноги Инги: и впрямь придется отнимать почерневшие пальцы… Мамонт вошел в дом – служанка мгновенно оказалась рядом, приняла пуховик, шапку и рукавицы. Он заглянул за перегородку, где лежала Инга, и тут увидел сидящего у постели человека. Глаза спутницы отчего-то светились, а сквозь багровые коросты на щеках и губах проступала улыбка.
– Мамонт! – радостно позвала, и человек у постели медленно обернулся.
Мамонт непроизвольно и круто выматерился, забыв о женщинах и приличии: перед ним был Иван Сергеевич Афанасьев, старый и верный друг, давно мысленно похороненный и оплаканный…
5
Отправляясь на Балканы, он жалел об одном, что рядом нет и не будет Капитолины. Выстраданная и возрожденная любовь – это все, что оставалось от прежней жизни. Он понимал, нельзя рисковать, нельзя брать с собой в дорогу самое дорогое, поскольку впереди была полная неопределенность и бесконечная опасность – как на всякой войне. Однако у него срабатывал солдатский комплекс: все носить с собой, как бы тяжело это ни было.
Добираться до Боснии пришлось через несколько границ и суверенных государств, и во всех самых сложных ситуациях Арчеладзе благодарил запасливость своего бывшего «папы», позаботившегося о подлинных документах на все случаи жизни и денежных суммах в валюте. Так что путешествие было даже приятным. Пока не доехали до Земли Сияющей Власти, опутанной колючей проволокой, изрезанной нейтральными зонами и заминированной.
На сербской территории Боснии группу русских бизнесменов, приехавших установить экономические связи после блокады – под таким прикрытием Арчеладзе с командой въехал в бывшую Югославию, – встретил проводник, немногословный молодой человек, и отвез в небольшое горное селение, где до войны располагалась астрофизическая лаборатория. Купола двух обсерваторий были разнесены ракетным ударом с натовских самолетов, из покореженных сетей железной арматуры торчали останки телескопов, напоминающих гаубичные стволы большого калибра. Сами здания оказались без окон, в черных потеках сажи и зияющих сквозных трещинах: вероятно, применили заряды объемного взрыва. Уцелело несколько красивых коттеджей, вписанных в лесные горные уступы. В пяти километрах проходила разделительная зона, где стояли «миротворцы» из ООН.
Проводник расселил гостей в двух коттеджах: один был переоборудован в казарму для группы Кутасова, в другом Арчеладзе сделал штаб и поселился сам на втором этаже в паре с Воробьевым. Место было пустынное, сотрудники обсерватории ушли отсюда после авианалета, схоронив погибших на территории мемориала, установленного на братских партизанских могилах времен Второй мировой войны. Семнадцать стальных обелисков добавилось к сорока двум. Отштампованные из полированной нержавейки, они были совершенно одинаковыми на могилах взрослых, детей и партизан. Арчеладзе показалось, что война здесь продолжается бесконечно – такое ощущение вызывало кладбище, растущее в один ряд, без разрыва.
По свидетельству проводника, здесь не было сербских артбатарей, американцы наносили превентивные удары по всем точкам, где их можно было бы расположить.
Кутасов сразу же выставил охрану и наблюдателя под разрушенным куполом обсерватории, пока что без оружия и приборов: тащить за собой вооружение, снаряжение и средства связи через столько границ было трудно да и ни к чему, поэтому приехали с голыми руками. Проводник сообщил, что в течение суток на базу доставят все необходимое по списку, составленному Арчеладзе.
Под утро, перед восходом солнца, полковник проснулся оттого, что кто-то раскрыл окно и потянуло сквозняком. Он приподнял голову – перед окном, спиной к нему, стояла молодая женщина с желтыми распущенными волосами, спадающими крупными волнами до самой поясницы. На плечах, стянутая ремешком, была длиннополая, из темно-синего сукна, плащ-палатка. Женщина подняла согнутые в локтях руки, и отблеск зари пронизал багровым светом тонкие длинные пальцы и волосы.
Арчеладзе смотрел, словно завороженный. Как могла попасть эта женщина на второй этаж коттеджа, если кругом выставлены посты, а внизу сидит дежурный офицер из команды Кутасова – все обязаны докладывать немедленно о появлении в районе обсерватории любого человека.
– Ура! – сказала она. – Здравствуй, Тресветлый!
Ее сильный голос как бы стряхнул оцепенение.
– Как вы прошли сюда? – спросил полковник. – Кто вы?
– Ты проснулся, Гриф? – вымолвила она, не оборачиваясь.
Кличку Гриф ему присвоил Сергей Антонович еще в Москве. Она являлась своеобразным паролем и в Сербии, и здесь, в Боснии.
Женщина опустила руки и обернулась: на вид ей было лет двадцать пять, красивое, в строгих пропорциях лицо, синие большие глаза… Арчеладзе встал, благо, что спал одетым, укрывшись овчинным полушубком. В помещении было холодно, проводник обещал привезти солярку для котла вместе с оружием и снаряжением.
– Здравствуйте, – проговорил он, чувствуя знакомое очарованное волнение, как было в присутствии той женщины с вишневыми глазами.
– Говори мне «ты». – Это была просьба и приказ одновременно.
– Хорошо…
– Меня зовут Карна, – представилась она, закрывая створки окна.
В ней было что-то царственное, и старинный этот плащ из толстой ткани лишь подчеркивал ее воинственную волю и власть. Если «вишневая» женщина была как бы воплощением женственности и очарования, то в этой, кроме всего, чувствовались высокий дух и способность повелевать. Возможно, потому трудно было выполнить то, чего она требовала, – обращаться на ты.
Она приблизилась к Арчеладзе, и он уловил стойкий медицинский запах, исходящий от одежды Карны. И ощутил неожиданное желание прикоснуться к волосам.
