Приманка - Буджолд Лоис Макмастер (читать книги без txt) 📗
У Фаун перехватило дыхание.
– Нет! Нет, не надо… по крайней мере пока. – А с другой стороны… нет никакого «с другой стороны». Интересно, хватит ли у Дага горького чувства юмора, чтобы прийти к такому же выводу? Фаун подозревала, что хватит.
Сглотнув, она проговорила:
– Но твой народ… Станут ли они считаться с тем, что думает какая-то крестьянская девушка?
– В этом вопросе – да. – Даг передернул плечами, словно они болели от напряжения. – Если ты согласна, я поговорю сначала с Мари, командиром моего отряда, и послушаю, что скажет она. Потом мы с тобой подумаем еще.
– Конечно, – прошептала Фаун. «Он и в самом деле думает, что мое мнение что-то значит».
– А пока я буду благодарен, если нож будет храниться у тебя.
– Конечно.
Даг кивнул и протянул Фаун кожаный мешочек, предоставив ей взять нож и ножны, хотя то, что было завязано в вышитое полотно, спрятал вместе со своим сломанным протезом. Суставы Дага заскрипели, когда он встал и потянулся, так что Даг поморщился. Фаун снова зарылась в подушки и стала разглядывать костяное лезвие. На светлой поверхности были выжжены еле заметные строки: «Даг. Наши сердца всегда едины. Каунео».
Женщина – Страж Озера, – должно быть, заказала эту надпись за какое-то время до своей смерти. Фаун представила себе, как Каунео сидит в шатре, высокая и грациозная, как все женщины этого народа, которых Фаун случалось видеть, и пишет на табличке, оперев ее на то самое бедро, на котором, как она знала, если ей не повезет, будут выжжены эти самые слова. Представляла ли она себе нож, сделанный из ее кости? Представляла ли Дага, который когда-нибудь напоит его кровью своего сердца? Вот чего она не могла себе представить, подумала Фаун, это что обезумевшая от страха крестьянская девчонка начнет им размахивать по прошествии целой жизни – ее, Фаун, коротенькой жизни.
Нахмурив брови, Фаун спрятала разделяющий нож в ножны.
6
Поев, Фаун снова задремала, и Даг это одобрил. Пусть поспит: так она скорее справится с потерей крови. Даг был достаточно опытен в уходе за ранеными, чтобы по прокладкам судить о том, сколько крови Фаун потеряла; мысленно сопоставив это с тем обстоятельством, что девушка была вдвое меньше любого дозорного, которого ему приходилось выхаживать, он порадовался тому, что кровотечение явно уменьшилось.
Когда Даг вернулся в дом, проверив, все ли в порядке с гнедой кобылой, пасшейся на лугу, ограду которого Даг починил, позаимствовав часть уцелевших досок забора, Фаун уже проснулась и сидела, привалившись к стене. Осунувшееся лицо девушки было серьезно, она задумчиво теребила свои спутанные кудри.
– Нет ли у тебя расчески? – спросила она Дага.
Даг провел рукой по собственным волосам.
– Разве я выгляжу таким уж растрепанным?
Улыбка Фаун показалась ему слишком слабой; впрочем, шутка большего и не заслуживала.
– Не для тебя – для меня. Обычно я перевязываю волосы лентой, иначе получается воронье гнездо – как сейчас.
– Расческа есть в моей седельной сумке, – криво улыбнулся Даг. – По крайней мере я так думаю. Где-нибудь на дне… Я не видел ее, должно быть, с месяц.
– В это нетрудно поверить, – весело прищурилась Фаун, потом снова посерьезнела. – А почему ты не носишь такую же прическу, как остальные дозорные?
– Я много чего умею делать одной рукой, – пожал плечами Даг, – вот только заплетать волосы в косу так и не научился.
– А кто-нибудь другой не мог бы тебе помочь?
Даг поморщился.
– Ничего не получится, если рядом никого нет. К тому же мне и так часто приходится просить об одолжениях.
Фаун удивленно посмотрела на Дага.
– Разве запас одолжений сильно ограничен?
Неожиданная мысль заставила Дага заморгать. Действительно, ограничен ли? Хороший вопрос. Даг задумался о том, перерастет ли когда-нибудь он свое страстное стремление доказывать, что он способен обходиться без посторонней помощи, несмотря на увечье.
«Со старыми привычками трудно расстаться».
– Может быть, и нет. Я поднимусь наверх, посмотрю, что удастся найти. – Обернувшись через плечо, Даг добавил: – А ты лежи. – Фаун послушно улеглась, хоть и скорчила гримасу.
Даг вернулся с деревянным гребнем, найденным за опрокинутым комодом. Гребень оказался беззубым стариком, но причесаться им было можно, как Даг продемонстрировал на собственном примере. Фаун уже снова сидела, отложив в сторону завернутый в тряпку кирпич, – еще один обнадеживающий знак.
– Вот тебе, Искорка, лови. – Даг кинул гребень Фаун и пристально взглянул на нее, когда девушка неловко вскинула руку, а гребень отлетел от ее пальцев.
Фаун, в свою очередь, посмотрела на Дага с внезапно проснувшимся любопытством.
– Почему ты крикнул мне «смотри», когда кинул мешочек с ножами?
«А девочка сообразительна!»
– Старая уловка дозорных. Так мы учим девушек – а иногда и не только, – которые утверждают, что не умеют ничего ловить. Обычно дело бывает в том, что они слишком стараются. Рука следует за глазом, если им не мешает разум. Если я кричу «лови мяч», ничего не получается, потому что у них в головах такая картинка. Если я кричу, чтобы они считали, сколько раз мяч перевернется в воздухе, все получается прекрасно, потому что разум в этом не участвует. А мои ученики считают, что я творю с ними чудеса. – Даг ухмыльнулся, и Фаун робко улыбнулась в ответ. – Я не знал, играла ли ты со своими братьями в такие игры, поэтому решил действовать наверняка. Могло оказаться, что это наш единственный шанс.
Улыбка Фаун превратилась в гримасу.
– Единственной их игрой было бросать меня в пруд, что зимой не слишком-то приятно. – Она с сомнением посмотрела на гребень, потом осторожно начала расчесывать одну прядь.
Кудри Фаун, темные как ночь, были упругими и шелковистыми, и Даг поймал себя на мысли о том, как приятно было бы их коснуться… Вот и еще одно преимущество тех, у кого две руки. Даг вспомнил запах волос Фаун, которая прошлой ночью была совсем рядом. Пожалуй, лучше будет еще раз сходить посмотреть на лошадь…
К концу дня Фаун впервые пожаловалась на жару, и Даг и это счел хорошим знаком. Сам он уже давно обливался потом. Соорудив на крыльце в тени мягкое гнездышко из перин, он позволил Фаун подняться, чтобы дойти до него. Девушка устроилась, прислонившись спиной к стене дома, и стала смотреть на озаренные яркими солнечными лучами окрестности. Зелень полей, более темная зелень леса казались обманчиво мирными; на дальнем конце луга паслась лошадь. От сгоревших построек дым уже не поднимался. Одежда – ее и Дага – сохла на заборе, и Фаун удивилась: когда это Даг успел все выстирать? Даг тоже уселся на крыльце, вытянув длинные ноги и откинув голову, и закрыл глаза, наслаждаясь легким ветерком.
– Не знаю, что задерживает мой отряд, – через некоторое время заметил Даг, открывая глаза и глядя на дорогу. – Не могла же Мари заблудиться в лесу. Если они скоро не появятся, придется мне самому попробовать похоронить тех несчастных собак. Они становятся здорово вонючими.
– Собак?
Даг виновато пожал плечами.
– Хозяйских собак. Я их нашел за сараем. Похоже, это единственные животные, которых не увели глиняные люди. Думаю, собаки погибли, защищая хозяев. По-моему, их нужно похоронить достойно, может быть, в лесу, в тени деревьев. Собакам это понравилось бы.
Фаун закусила губу, не понимая, почему вдруг у нее на глазах выступили слезы, – ведь даже по собственному ребенку она не плакала.
Даг с неуверенным видом посмотрел на Фаун.
– Среди женщин моего народа потеря вроде твоей была бы личным горем матери, но она не переживала бы его в одиночестве. Рядом был бы ее мужчина, ближайшие друзья, родичи. У тебя же есть только я. Если ты, – он нервно мотнул головой, – хочешь поплакать, не думай, будто я приму это за слабость или отсутствие мужества.
Фаун с несчастным видом покачала головой.
– Должна ли я плакать?
