Жизнь и приключения вдовы вампира (СИ) - Буденкова Татьяна Петровна (читаем книги бесплатно TXT) 📗
- Но я же должен как-то отчитываться перед вами? Или вдруг возникнет какое-либо форс мажорное событие? Как тогда мне быть? Принимать решение на свой страх и риск - мне бы не хотелось. Вы сами сказали, что это запас на случай бедственного положения вас и ваших детей.
- Я буду иногда наведываться... для проверки. Думаю, муж поймет и против не будет, ведь это очевидно, что усадьба требует внимания, пусть маленькая и бедная, - теперь уже хитро прищурилась Марья Алексевна.
Аким Евсеич поднялся из кресла, аккуратно убрал бумаги в стол.
- Надо бы сейф приобрести.
- Как сочтёте нужным. - Марья Алексеевна тоже встала. И ему показалось, что в её голосе прозвучала то ли лёгкая обида, то ли удивление. И опять теплоё чувство шевельнулось в его душе.
- Мой муж находится на излечении за границей. Так что я могу некоторое время провести... в своём родном доме. Вашими трудами тут стало много уютнее, чем прежде.
- Позвольте откланяться, - склонил голову Аким Евсеич.
- До вечера. Не забывайте, вы обещали пожаловать на ужин, должна же я отблагодарить вас за ваши труды? - Она протянула ему свою руку, и он почувствовал, как вздрогнули её пальцы в его ладони.
Любовное свидание
Глава 10
Он тщательно готовился к вечерней встрече. Цирюльник обихаживал его особенно долго, освежил самым дорогим парфюмом, потом дома вначале примерил новый костюм и туфли, но посмотрев на себя в зеркало, решил, что уж больно бросается в глаза и новая одежда, и новые туфли... фу! Как будто в гроб собрался! Ему даже не по себе стало. Поэтому он надел свежую рубашку, которая ему особенно нравилась, костюм, в котором обычно посещал городского голову и делал визиты другим нужным людям, а вот туфли всё-таки выбрал новые! И почувствовал себя вполне уверенно, будто обычный приватный визит предстоит. Потом послал за извозчиком, предупредив Федота, чтобы его не дожидался, а приготовив всё необходимое, ложился спать.
- Дела могут задержать меня. Ты уж ложись. Я сам разберусь, если что... - И ушёл, стараясь не встретиться с Натали.
В доме Марьи Алексевны светились только окна верхнего этажа, в саду под ними в их слабом свете на ветках кустов сирени и акации метались таинственные тени. Аким Евсеич впервые за много лет, а может и за всю свою жизнь, шёл один на ужин... нет, он теперь отчётливо понимал, на свидание с женщиной, которую в тайне обожал, и которая была чужой женой. Вечерний ветерок обдувал его разгорячённое лицо прохладой, а ноги сами несли вверх по ступеням. Однако ему почему-то казалось, он идёт к какой-то другой, мало знакомой женщине. Возникло нечто такое, что отдалило романтический образ той Марьи Алексевны из его горячечных снов, от графини Стажено- Дагомышской, но страстные картины по мимо его воли рисовались в его мозгу и кровь стучала в висках.
"Я ли это? Как возможно такое?" - думал он. Какое "такое" - Аким Евсеич даже думать себе не позволял.
- Извольте, проходите. Ужин готов и накрыт. А вашу повариху я отпустила, чтобы не оставить вас завтра без обеда, - улыбалась Марья Алексевна.
Зал освещался только канделябрами. В вазах благоухали цветы, смешиваясь с ароматом блюд расставленных на столе. Два столовых прибора и две свечи завершали сервировку. Казалось, невидимой тенью, в воздухе распласталось желание, смешав полусвет и полутень, запах виноградного вина и цветов в один единственный аромат страсти.
Ужин оставался не тронутым, они сидели на миниатюрной кушетке, и пили красное вино из хрустальных бокалов. И потом невозможно было вспомнить, как его рука отвела от её шеи локоны, как его губы коснулись нежной, розовой кожи. Дверь в спальню была рядом, он это знал, столько раз представлял себе этот момент... Но она встала первая и легонько потянула его за руку. Он закрыл глаза и подумал, что это сон, опять только сон! И двигался, и шептал ей ласковые слова - всё было как во сне! Но сон, хоть плохой, хоть хороший - имеет свойство кончаться. За окном забрезжил рассвет.
- А не пойти ли нам подкрепиться?
- Укатала я тебя, укатала, - смеялась она, ничуть не стесняясь своей наготы. Так нагие они и сидели за столом, с аппетитом уплетая и цыплёнка с золотистой корочкой, и белый сыр, и пёструю щуку.
Потом, собираясь домой, он чувствовал себя молодым хлыщем, увлёкшим чужую жену. И, странное дело, никаких укоров совести не испытывал, а наоборот, некую радость и желание построить ещё пять, нет целую улицу новых домов!
Так продолжалось три ночи. Эта была третья, последняя, как он думал, их общая ночь.
Сидя в постели, и потягивая из фужера искрящееся шампанское, она говорила:
- Не хочу, чтобы ты думал, будто я распутна. Но и оправдываться не хочу. Если в чём и виновна - Бог мне судья. А людского суда я стараюсь избегать, ведь ангелов среди людей нет, а грешники судить других не вправе.
- Ну что ты? Ты подарила мне три ночи блаженства. Какой мужчина в состоянии осудить за это женщину?
-Да, но если женщина не свободна... Постой, не перебивай, - остановила его, видя, как Аким Евсеич порывается что-то возразить. - С мужем моим у меня нет, и не может быть супружеской близости... по причине его болезненного состояния. Потому он и согласился жениться на мне, что своих детей иметь не может. А это родные племянники, своя кровь. Усыновив их, он продолжил свой род, не оставив следа о своей беспомощности.
- Но брат вашего мужа, его сиятельство, граф Дагомышский, вы же... - впервые в жизни Аким Евсеич почувствовал болезненный укол ревности, хотя ревность вряд ли делит людей по возрастам. Он не договорил, просто встал с кровати, накинул на плечи плед с кресла и подошёл к окну.
-Вы бы отошли от окна. Могут увидеть посторонние люди.
Он резко шагнул в сторону, повернулся к ней лицом. Она грустно улыбалась:
- Я же сказала, что не желаю, что бы вы думали обо мне, как о распутной женщине, - она и сама не заметила, как перешла на "вы". - Я не знаю в точности, какой разговор состоялся между братьями перед нашим венчанием, но более, ни разу не встречалась с отцом моих детей. Разве что в обществе, на людях. Так что вы единственный мужчина, с которым я теперь делю свою постель. Неужели вы меня осудите за это?
"Жена, чужая жена! И что? Формальность. Простая формальность ради детей! Да и брак между мной и Марьей Алексевной всё едино не возможен! - думал Аким Евсеич, медленно остывая и приходя в чувство. - А от окна и в самом деле надобно отойти, ни дай Бог заметит кто в окне её спальни в такое-то время! А компрометировать эту женщину величайшая глупость и подлость".
Провожал Марью Алексеевну Аким Евсеич на своей пролётке. На облучке сидел Федот, который помог донести и погрузить в вагон её баул. Сразу со станции Аким Евсеич направился к городскому голове. Дело предстояло неотложное. Завод, взявшийся изготовить трубы для отопления нового доходного дома, запросил предварительную оплату выше оговоренной, и это следовало согласовать с акционерами.
- Дорогой Аким Евсеич, - расправил усы и улыбнулся городской голова, - проходите, проходите!
Акиму Евсеичу и в голосе, и в том, как голова расправил свои усы, почудился двусмысленный намёк.
- Марья Алексевна, графиня Стажено- Дагомышская, почтила меня своим доверием, сделав поверенным в своих делах. И могу вам засвидетельствовать, эта женщина в высшей степени благородная и чиста.
Но городской голова, казалось, особого внимания на эти слова Аким Евсеича не обратил. Мысли его были направлены совсем в другую сторону.
-Аким Евсеич, о чём вы? Мы для графини - провинция! Она теперь в других сферах вращается. - Он опять расправил усы, крякнул: - Я о нашем, насущном, так сказать. У вас, я так полагаю, у Натальи Акимовны завершается траур?
