По слову Блистательного Дома - Гаглоев Эльберд Фарзунович (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Я мысленно очень благодарно помолился, потому как путь развития конской сбруи здесь не пошел по какому-нибудь экзотическому пути, и взнуздать и оседлать коня для меня не составило особого труда.
После презентации транспортных средств Сергей Идонгович ознакомил меня с вверенным оружием.
Оружия было много. Где-то я читал, что чем выше мастерство, тем меньшим количеством оружия пользуется воин. Мне это заявление всегда казалось несколько необоснованным. Хотел бы я глянуть на сторонника приведенной концепции, если бы ему в схватке с медведем предложили бы воспользоваться самым крупнокалиберным патроном от штуцера. Одним. Без штуцера. Или штуцером без патрона. Сомневаюсь, что чувство, которое вызовет подобное предложение, можно будет ассоциировать с восторгом.
Так вот. Ножи.
Шесть метательных в колете, два в рукавах, два тесака в голенищах. Все похожие как родственники. Черненые, вытянутые, слегка закругленные треугольники клинков, синие камни в перекрестье и торце рукояти. Тесаки, только подлиннее. Кортики скорее. Чересчур они для тесаков изящны. Только размерами отличаются.
И все это ножевое братство так удобно расположено, что все всегда под рукой. Сидишь ты в седле или на земле, стоишь, лежишь. Делается всегда мотивированное движение, и оружие у тебя в руке.
– А что в поясе у тебя, помнишь?
– А что у меня в поясе?
– Смотри.
И Тивас несильно стукнул по сложному орнаменту пряжки, где двое кошачьих переплелись в жестокой схватке. Коты не только расцепились, но и стали торчмя, превратившись в две рукояти. Я осторожно потащил одну и выяснил, что в поясе скрывается длинный, неширокий, слегка изогнутый клинок бритвенной остроты. В чем я немедленно убедился, решив проверить его заточку большим пальцем и сразу же лишившись хорошего лоскутка кожи. Кровь так и хлынула, клинок дернулся и подставился под струю, которая немедленно впиталась в сталь оружия. Доли секунды красила металл алая клякса. Растаяла.
– Приложи рану к клинку, – сказал Тивас.
Я последовал его совету. По сабле растеклась голубоватая вспышка.
– Он признал тебя.
А от ранки даже коросты не осталось.
– Сергей Идонгович, а что ты вчера насчет моей одежды говорил? Вроде просечь ее невозможно.
– Что? Не верится?
– Не верится. Кожа и кожа.
Оказывается, этих премьер-агентов хорошо учат, или живет он здесь давно. Из недр одежды шустро вылетела тонкая длинная шпага и с бешеной скоростью хлестнула меня несколько раз, причем так быстро, что я даже испугаться не успел.
– Ну вот, смотри, – указал он на мою одежду, на которой не осталось ни прорехи, ни следа от неожиданной атаки. А самое интересное, что тело в местах ударов даже не ныло. – Твоя одежда из кожи огнистых змеев. Пробить ее может только алмазная плеть, да и то только в руках мастера. Но как я уже говорил, оружие это почти легендарное. Но почти.
Произведенная демонстрация, с одной стороны, вдохновила меня неуязвимостью моей одежки, но вот с другой... Если они здесь на таких скоростях дерутся, то перспектива добраться до дому становится все туманнее. Ничего подобного я продемонстрировать не мог.
Тивас сунул шпагу под балахон, повернулся к какому-то тючку, развернул его и продемонстрировал мне длинную кожаную кавалерийскую шинель.
– Это тоже тебе.
Удивительно, но она совсем не была такой тяжелой, как казалась на вид. Хорошо выделанная, толстая, очень мягкая на ощупь кожа.
– Надень.
Я послушался, и мне вдруг стало уютно и тепло. Причем тепло в самый раз, хотя, похоже, день обещал быть жарким.
– Сунь руку за спину.
Нащупал там длинную, до пояса, пелерину. Похлопал.
– Под пелериной.
И в руку нетерпеливо влезла рукоять. Я потянул за нее, и в руке у меня оказался какой-то нескладный, короткий предмет. Нож? Меч? Нечто среднее. В локоть длиной. Косо обрубленное лезвие. Толстый, в палец, обух, параллельно ему длинный лепесткообразный ус. Лезвие шириной в два пальца. Односторонняя заточка. Дзюттэ. Только слегка модернизированный. Им не только глушить, рубить можно. И второй такой же вынырнул за братцем.
– Ну как, доволен? – поинтересовался Тивас.
– Доволен-то доволен. Да только как с этим всем обращаться?
– Вспомнишь, – легкомысленно утешил чернолицый брат.
– Когда? – возбужденно взмахнул я руками, и дзюттэ в левой руке вдруг кувыркнулся вокруг кисти и лег обратным хватом. Я обалдел.
– Вот видишь, – обрадовался Тивас. – Навыки сохранились. Все вспомнится.
А я удивленно смотрел на оружие. Может, Олди правы, и они действительно живые?
– А теперь тебе надо заново познакомиться еще с одним спутником. Только учти, характер у него строптивый, ибо сделан он рукою вагига.
Как же, вагиги, знаем. Добрые пятиметровые скандалисты, драконы-оборотни, холодные интеллектуалы, мировосприятие которых так же далеко от мировосприятия человека, как Земля от Созвездия Гончих Псов, а то и дальше. Самые талантливые творцы. Не ремесленники, не художники. Творцы.
– Однако если спутник сей признает тебя, то жизнь свою доверить ему ты сможешь. Присядь, прошу тебя.
Я уже привычно уселся по-турецки. Почему привычно? Так привыкать начал. Есть у меня хорошее свойство психики. Я тугодум. А мы, тугодумы, люди мощного психического равновесия. Пока до нас дойдет кошмарность ситуации, в которую попадаем, мы уже в этой ситуации и костер разведем, и дом построим.
Так что нормально все было. Солнышко светит. Нормальное такое солнышко. Желтенькое. Небо такое голубое. Травка зеленая. Листики на деревьях тоже. Мы не в лесу были, как мне ночью показалось. На краю небольшой рощи. А в целом территория, где мы находились, напоминала среднюю полосу России. То ли лес с огромными полянками, то ли степь с большими рощами. Лесостепь, короче. Люблю я такие места.
И в самом деле, чего рефлексировать. Кроме меня самого, меня отсюда никто не вытащит. Помните, как барон фон Мюнхгаузен себя за косицу вместе с лошадью из болота выволок. Это только нежным духом интервентам подобное брехней кажется. А каждый совок знает, что это естественное состояние всей нашей страны. Анекдот про новый метод удаления зуба, изобретенный русскими докторами, упоминать не буду. Почему нашему человеку не трудно на Западе? Да потому, что у них там все сделано так, чтобы человеку жилось комфортно. А вот у нас... Складывается впечатление, что какая-то Мировая Закулиса задалась целью вывести новый вид человека бронебойного. Это им вообще повезло, что я сюда один попал, а не с друзьями, взводом. И из комсомольского возраста, да и мировосприятия, уже вышел. А то глядишь через годик мы бы и здесь социализм отгрохали. Правда, скорее всего, без человеческого лица. А вот тогда вопрос. С чем?
А Тивас тем временем достал из сумок длинный сверток. Неторопливо распустил сдерживающие его кожаные шнурки, развернул.
– Это меч Саина.
У многажды упомянутого Саина губа была отнюдь не дура. Да и сам он, похоже, был не дурак. Весь.
На коленях у Сергея Идонговича лежал не меч. Меч. В России над нами частенько посмеиваются за несколько гипертрофированную страсть к холодному оружию. Признаю. Обоснованно. Любим. Дело в том, что оно прекрасно. Прекрасно в своей законченности, плавности линий, функциональности.
А вот то, что сейчас держал в руках Сергей Идонгович, описать было трудно. Насколько я разбираюсь в оружии, это был бастард, полутораручник. Не двухметровый кошмар стали. Не изящная шпага. А как раз тот оптимум, который нужен для побивания врагов, носящих доспехи.
Клинок неширокий, пальца в три, длиной сантиметров восемьдесят. Заостренный, пригодный не только рубить, но и колоть. Цвет. Вы видели закат над морем перед грозой? Оттенок подсвеченных багровым сине-сизых туч. Вот цвет его клинка. Узор. Сплетение уходящих в глубь друг друга струй ручья. Вот его узор. Оторвать взгляд трудно.
Гарда, выполненная в виде языков черного пламени. Изящная рукоятка на две ладони, украшенная в оголовье синим камнем.
