Проклятие короля - Горъ Василий (читать книги полные .txt) 📗
«Живой труп…» – мрачно подумал я. И замер – сквозь блеяние овец до меня донесся донельзя раздраженный незнакомый женский голос:
– …сначала загони овец!
– Мрак! Ну, и что же ты стоишь? – тут же заорала Марыська и щелкнула бичом.
«Добралась?» – подумал я и с надеждой уставился в серую пелену дождевых струй в дверном проеме.
Ждать пришлось не особенно долго – буквально через минуту из сплошной стены воды появилась овечья морда, а затем в кошару хлынула загоняемая здоровенным магарцем [44] отара.
Увидев своих товарок, все пять привязанных к моему ложу овец жалобно заблеяли и попытались оборвать удерживающие их на месте веревки.
Я криво усмехнулся: животные явно чувствовали, как моя печать Чужой крови тянет из них жизнь.
– Вон еще две! Да куда же ты понесся, Мрак?! – Судя по громкости голоса, Марыська подошла к самой кошаре и теперь следила, чтобы ни одна из вверенных ей овец не осталась снаружи.
Минута ожидания, и я услышал еще одну ее фразу. Почему-то произнесенную просительным тоном:
– Заходи, Ярена!
Однако вместо ожидаемой знахарки в дверном проеме появился силуэт закутанного в плащ ребенка. Решив, что Ярена пришла в Седое урочище не одна, я перевел взгляд на следующий силуэт. И не сразу сообразил, почему Марыська закрывает за собой дверь.
– Зажги лучину! – проскрипел «ребенок», и я удивленно вытаращил глаза: судя по тембру голоса, ему было как минимум лет пятьдесят!
Марыська с трудом подтащила тяжеленную створку к косяку, кое-как задвинула засов и, сняв с себя мокрый плащ, двинулась к оконцу, затянутому бычьим пузырем.
– Шевелись, девка! – подала голос знахарка, стараясь, чтобы ее рычание звучало потише.
– Сейчас… Кресало найду…
…В свете лучины Ярена показалась мне ожившим воплощением Темного Жнеца: седые спутанные волосы, темное, почти черное лицо, кривящиеся в очень неприятной гримасе губы, крючковатый нос, пара здоровенных родинок на раздвоенном подбородке. И тяжелый взгляд исподлобья. Впрочем, стоило мне пошевелиться, как на ее лице мгновенно расцвела улыбка, а в глазах мелькнул самый настоящий страх:
– Добрый вечер, ваша милость! Вы хотели меня видеть?
Я утвердительно кивнул.
– Я к вашим услугам…
– Рука… Ключица… Ребра… – выдохнул я. – Нога…
Знахарка свела брови у переносицы, немного подумала и растерянно захлопала ресницами:
– Что, кости срастаются не так?
Я снова кивнул.
– Так я же не жрец, ваша милость! – сообразив, что от нее требуется, затараторила старуха. – Силы у меня почти что и нету! Я это… боль снять могу… несильную… Кровь заговорить, если рана махонькая… Роды ускорить… Бельмо свести… Бородавки… А тут вона сколько чего надо!
– Сломать и свести вместе… Правильно… Сможешь? – дослушав ее до конца, спросил я.
– Старая я, ваша милость! – перепуганно отшатнулась знахарка. – Где у меня столько здоровья-то? Да и боль будет ужасная!
Я потянулся к шее, выпростал из-под обрывков кольчуги связку амулетов и, нащупав нужные, по очереди показал старухе.
– Печать Бесчувствия? Печать Великой жизни? Печать Великого восстановления?
– Ну да… Может и получиться… Только боязно мне как-то, ваша милость! Да и чем ломать-то?
Я ткнул пальцем в невысокий каменный «стол», на котором Марыська разложила все найденные в кошаре «инструменты».
– Меч? Молоток? Долото? Камень? Да вы что, ваша милость! Для этого я уже слишком стара… – Сделав еще один шаг назад и упершись спиной в стену кошары, Ярена выставила перед собой ладони. И продемонстрировала трясущиеся пальцы.
Я хмуро посмотрел на Марыську.
– Золотой, если сделаешь все правильно… – пробормотала она. И вытащила из кармана вырезанную из моего пояса монету.
Мда. Девушка оказалась права – стоило старухе увидеть деньги, как ее пальцы перестали трястись, а в глазах появилась алчность.
– Как скажете, ваша милость! Мне нужна горячая вода… лубки… и помощь…
Я показал взглядом на пастушку и прикрыл глаза…
…Без плаща знахарка смотрелась еще тщедушнее – тонюсенькие запястья, сухие, морщинистые кисти, узкие плечи и таз. Да, ощущения болезненности в ней не было и быть не могло, но, по моим впечатлениям, Темный Жнец уже следовал за ней по пятам.
Забавно – несмотря на то, что старуха жутко боялась меня и печати Чужой крови, она металась по кошаре вслед за Марыськой и, нервно кусая нижнюю губу, пожирала глазами тот самый карман, в который девушка убрала мои деньги.
Впрочем, стоило ей услышать бульканье закипевшей воды, как она мгновенно забыла про вознаграждение и задумчиво уставилась на меня:
– Ваша милость! А кольчугу-то придется снимать…
Я коротко кивнул.
– Больно будет…
Я мысленно усмехнулся.
– Ну… тогда ломайте амулет Бесчувствия. И два других – тоже: я готова… – буркнула она и, увидев, как в моих пальцах рассыпалась первая основа, рыкнула на Марыську: – Ну, и чего стоишь? Поднимай его милость! Да поаккуратнее, овца!
…Боли я не чувствовал. Совсем. Зато слабость, накатившая на меня во время раздевания, оказалась такой, что я чуть не потерял сознание. Увы, заработавшие печати Великой жизни и Великого восстановления лишили меня последнего шанса на забытье – к тому моменту, как Ярена взялась за молоток и долото, я чувствовал себя бодрым и полным сил. Поэтому хруст собственных костей слышал просто замечательно. И каждый раз покрывался холодным потом. С ног до головы…
Мда. Порубили меня знатно – эдак через час после начала экзекуции я вдруг поймал себя на мысли, что в моем теле не может быть такого количества костей. Еще через час я понял, что на моем теле не может быть ни одного живого места. А где-то в полночь сообразил, ЧТО именно сделала для меня Мел – если бы не ее печать Чужой крови, так удачно подвернувшаяся мне под руку во время боя, я бы уже кормил червей у Полуночного тракта…
– Все! – Голос знахарки, и без того не отличавшийся мелодичностью, звучал так, как будто из нее только что вытянули всю оставшуюся жизнь. Поэтому, открыв глаза и посмотрев на бледную, как полотно, старуху, я кивнул Марыське, дождался, пока она отдаст ей монету, и выдохнул:
– Спасибо…
Ответного «пожалуйста» дождаться не удалось – спрятав деньги под одну из десятка нижних юбок, знахарка вскочила на ноги… и потеряла сознание!
– Действительно стара… – с непонятным раздражением пробормотала Марыська. И, с трудом подняв сухонькое тело знахарки с грязного земляного пола, отволокла ее к своему ложу. – Надеюсь, до утра оклемается.
Я вопросительно приподнял бровь и уставился на нее.
– Что? Почему я ее так ненавижу?
Я кивнул.
– Потому что… – помрачнела она. И, подхватив с лавки свой плащ, бросилась к входной двери…
Глава 11
Король Азам Истовый
Открыв глаза, его величество Азам Манорр вгляделся в полумрак своей опочивальни, вздохнул, осторожно перевернулся на правый бок… и удивленно замер: боли не было! Нигде! Не кололо сердце, не давило в правом подреберье, не жгло в животе. А еще не было изжоги. Не тряслись пальцы. Не мерзли ноги. Шевельнув рукой, король прислушался к своим ощущениям и криво усмехнулся – тело, налитое чужой жизнью, требовало движения.
Кинув взгляд в окно, за которым занимался рассвет, монарх потянулся к шнуру вызова слуг, висящему у изголовья… и остановил руку на полпути: лицезреть угодливую улыбку постельничего и полутора десятков придворных, пользующихся привилегией присутствовать во время его одевания, не было никакого желания.
«Я еще сплю…» – подумал он. И, перевернувшись на спину, подложил под голову еще одну подушку.
Тело двигалась так легко и послушно, что король, устроившись поудобнее, поднял над собой руку, несколько раз сжал пальцы в кулак. И… расстроенно уставился на свое предплечье – за последние несколько лет оно похудело как минимум вдвое и ничем не напоминало мечевую [45] руку воина.
