Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна (полные книги txt) 📗
Пытаясь меня остановить, Деметра упёрлась ладонями мне в грудь, защищённую от пробирающего вечернего холода лишь мокрой рубашкой, и вдруг вскрикнула, когда из-под её пальцев брызнул яркий серебристый свет. Не веря своим глазам, колдунья рванула мою рубашку – треснула надорванная ткань – и замерла, разглядывая дивное мягкое свечение у меня в груди. То и дело прорывались из-под посиневшей кожи слепящие лучи, и виднелась в хитросплетениях крошечных ураганов белая, как вспышка молнии, чудесная сфера. Деметра подняла на меня поражённые глаза – светло-карие, почти золотистые – но спросить ничего не успела.
– Зачем звала, госпожа Иннара? – раздался за её спиной насмешливый голос. – Мы тут явно лишние!
Деметра вспыхнула, развернулась, встречая пристальные взгляды своих спутников. Я услышал мелодичный голос альдки, вскрикнувшей почти радостно:
– Сердце воздуха, оно у него!..
И даже успел сделать несколько самостоятельных шагов по скользкому перешейку к берегу, перед тем, как обессиленно повалиться на мокрые камни Живых Ключей.
Обратно вести магов пришлось другой дорогой, в обход горы, а значит, теряли дня два, не меньше. Но лучшего пути я не придумал: находясь у подножия водопадов, со стороны отвесных скал, мы бы ни за что не поднялись наверх. Теперь, когда сердце воздуха было у меня, и нетерпеливые маги поглядывали в мою сторону с навязчивым интересом, я тоже заразился их беспокойством, но совсем по другой причине: не мог дождаться обещанной награды.
Мы и без того задержались с отправкой: пока Люсьен с Эллой привели лошадей, пока собрались в дорогу – упрямая бруттская колдунья никому не позволила и шагу ступить, не убедившись, что все в отряде целы и здоровы – прошёл почти день. Мною Деметра занялась лично: зажгла колдовской костёр, усадив меня поближе, велела содрать мокрые тряпки и заменить их сухими вещами, едва ли не силком влила в глотку крутой кипяток. Я терпел такую заботу, покуда её спутники отлучились за своими лошадьми – Ветер ходил за клячей Деметры, как привязанный – и странно приятным мне показалось такое внимание. Хотя и мало что осознавал от крупной дрожи да мучительных судорог, а всё же отметил, как осторожно растирала меня сухими ладонями бруттская колдунья, как то и дело шептала слова каких-то заклинаний – проклятое колдовство! – заставляя огонь разгораться сильнее, а кровь в жилах течь быстрее. Я окончательно размяк, даже, кажется, уснул, потому что пришёл в себя от звука голосов, и с трудом понял, что говорят обо мне.
– Точно не сумеешь? – мрачно уточнял Люсьен. – Глупо тащить за собой деревенского старосту через весь Стонгард, чтобы вытащить из него третий элемент.
– Я не рискну, – отвечала Деметра, и голос её казался не менее мрачным. – Я никогда этого не делала, и боюсь, что… наврежу сосуду.
Молодой брутт уничижительно фыркнул.
– Сосуду! Этому-то дикарю? И что с того?
– Деметра права, – подала голос альдка. – Мы можем его убить, если проведём обряд без Сильнейшего. Придётся идти с ним в гильдию.
– Тёмный с вами, – отмахнулся от спутниц черноглазый колдун. – Делайте, как хотите.
Люсьен оказался единственным невредимым человеком в отряде. Все остальные возвращались обратно подкошенными: Эллаэнис потеряла много крови, так что и в седле держалась, должно быть, из чистой гордости; Деметра, доставая меня из горной реки, сама промокла насквозь, а поскольку занималась мной, о себе не позаботилась – теперь надсадно и мучительно кашляла, кутаясь в тёплый меховой плащ; я же, хотя и полностью отошёл за ночь, но глубокий порез под рёбрами перетянул от греха плотной тряпицей.
– Даже не чихнёт, – смеялся надо мной Люсьен, поблёскивая умными чёрными глазами, – не то что ты, госпожа Иннара!
– Стонгардец, – измученно пожимала плечами бруттская колдунья, объясняя этим сразу всё.
– Как на собаке, – громким шёпотом соглашался с нею Люсьен.
Я не возражал: не до того стало. Как только я проснулся наутро и увидел окружающий мир, то от неожиданности даже дышать перестал. Сердце воздуха, притаившееся у меня в груди, то гасло, то вспыхивало с новой силой, заставляя искриться не только кожу и одежду, но и всё вокруг: в серебристом свете струящихся потоков менялись скалистые горы и чёрные леса, покрываясь непривычно яркой зелёной листвой, распускались пышным цветом девственно белые бутоны, преображались лица моих спутников – чтобы в следующий миг вновь стать прежними и уже привычными.
Такие видения, хоть и искромётные, длившиеся едва ли долю мгновения, выбивали меня из настроения на долгие часы. И хотя я снова видел перед глазами унылые пейзажи ранней стонгардской весны, а в окружавших меня колдунах я не замечал уже ничего особенного, ранее подсмотренные видения преследовали меня всю оставшуюся дорогу. Вновь и вновь, растерявшись от собственных мыслей, я пристально вглядывался в каждого из трёх спутников, поочерёдно сверля хмурые лица долгим взглядом, но ничего не замечал: сердце воздуха дарило прозорливость лишь тогда, когда я этого меньше всего ждал.
Рыжеволосого альда-пленника, как выяснилось, пришлось всё же убить: по словам сторожившего его Люсьена, тот пытался ночью напасть, неведомым образом выпутавшись из верёвок. Я сразу же усомнился: руки альду вязал я и в надёжности узлов был уверен. Но вслух ничего не сказал: военные законы подразумевали особые разбирательства с пленными, если того требовали обстоятельства. Люсьена я не осуждал.
Всю дорогу я молился Великому Духу так истово, что Творец Мира меня всё же услышал: ни разу не наткнулись на волков, не проснулись крылатые ящеры с горных вершин, не повстречались с разбойничьими бандами, коих по весне приходилось толпами гонять… Опасные участки дорог миновали благополучно, и к закату одного из долгих серых дней вышли на вершину холма, с которого проглядывались тусклые огни расположившейся в долине деревни.
Тёплый запах Ло-Хельма я узнал бы даже с закрытыми глазами. Мягко стелился дым из труб, блеял домашний скот, стучали топоры и молоты, била тонким ключом жизнь северного посёлка. День выдался ясным, ни снежинки не опустилось с небес за всё время обратного пути, так что в режущей белизне ещё не растаявшего снега я сумел с пригорка разглядеть харчевню – самый высокий дом нашей деревни – и несколько знакомых крыш родного Ло-Хельма.
Я устремился вниз почти галопом – насколько позволяли Ветру подтаявшие, но оттого вязкие и труднопроходимые снега. За мной пришпорили лошадей колдуны, тоже почуявшие близкий кров, тепло и сытный ужин. За весь обратный путь ни один из них не перекинулся со мной ни словом; я тоже молчал. Непривычно хмурый Люсьен забыл про неизменные шутки и на привалах занимался лишь тем, что чинил свой посох – треснула кость старого дерева, оцарапалась тёмная жемчужина у основания – и в разговоры не вступал даже со спутницами. Деметра тоже молчала, что-то напряжённо обдумывая у вечерних костров – чертила непонятные символы на снегу, шептала неслышные слова и вновь стирала бледные буквы. Эллаэнис хоть и казалась приветливой – всё расспрашивала про семью и планы, нравы да обычаи – а всё же вызвать меня на откровенность не сумела. Дух разберёт, почему. Не лежала у меня душа к нежной альдке: как ни прекрасно было юное лицо, сияющие, как свежий снег, длинные волосы и тонкая фигура, а всё же искренности в ней я не чувствовал, а потому и держался подальше – кожей ощущал гремучую смесь соблазна и опасности.
– Стой, староста! – окликнула меня Деметра, когда я достиг короткого моста, переброшенного через местную спокойную речку. – Погоди!
Я послушно натянул поводья: на том берегу уже мелькнули знакомые лица, а значит, вскоре весь Ло-Хельм узнает о нашем возвращении. Отвечать на вопросы деревенского совета прямо сейчас мне не хотелось, а потому я встретил колдунью лицом к лицу, радуясь, что хоть сейчас сердце воздуха позволяло мне смотреть на неё в привычном свете, без этих слепящих серебристых нитей перед глазами.
– Куда ты так пришпорил? – хмурясь, поинтересовалась Деметра. – Договориться с тобой хочу, староста. Поскольку третий элемент у тебя, то до нашего отъезда из Ло-Хельма в гильдию не уходи из деревни. Это очень важно, понимаешь? Не молчи! – рассердилась колдунья, когда я не ответил. – Ну же, Сибранд! Обещаешь?
