Когда наступит вчера - Свержин Владимир Игоревич (читаем книги .txt) 📗
Глава 7
Сказ о пользе бесхозяйственности
Соловей-разбойник мычал, как буйвол, застрявший в кипящем гейзере. Цвет его лица из бурого стал зеленым, с отливом в синеву, и глаза смотрели примерно в область затылка. Не надо было иметь высокое звание полуденного светила медицины, чтобы понять, насколько он близок к обмороку.
– Витек, а в натуре, че это его так поплющило? – заорал подурядник левой руки, опасливо глядя на разбойника.
– А я откуда знаю? – Мой ответный крик был едва различим среди колокольного гула. – Сейчас у Делли уточним.
Зеркало опять пошло волнами, спеша продемонстрировать нам жизнерадостно улыбающуюся фею. Похоже, сотрудница Волшебной Службы Охраны была вполне удовлетворена своей милой шалостью.
– Делли! – завопил я, точно пытаясь докричаться до соратницы, минуя гладь волшебного стекла. – Что за грохот? Что у вас происходит?
– Все замечательно, – мило прощебетала фея, поворачивая зеркало. – Разве что-то не так?
Скопившиеся у моста разбойники с луками и сулицами1 пытались поразить резво носившихся взад-вперед по поляне громадных родичей нашего домашнего любимца. Не сказать, чтобы эти попытки были сколь-нибудь успешными, но, впрочем, и грифоны не проявляли особой агрессивности, похоже, от всей души резвясь и потешаясь над тщетными попытками защитников разбойничьего убежища.
– Але! – Я для верности постучал пальцем по зеркалу, чтобы заставить повернуть его обратно. – Это что за зверинец? Откуда грифоны? Родня Проглота сыскалась?
– Нет. – Возбужденная чаровница продемонстрировала рекламную улыбку, так что я готов был немедля купить ту же зубную пасту, которой пользуется она. – Это не грифоны. Это я ваших «ниссанов» к делу пристроила.
– Что?! – взревел не на шутку возмущенный Вадим Ратников как раз в тот миг, когда заклинание личины перестало действовать. – Да ты че, в натуре, подруга?! Если эти раклы паскудные мне тут, не дай бог, хоть царапину ему на бочине сделают!..
– Не сделают, – заверила чародейка. – Они ж все бывалые, знают, что стрелой грифонье тело разве что занозить можно. Вот и бьют в голову, все норовят в глаз попасть. А головы-то у них как раз и нет. Так – обман зрения.
– А-а-а! – успокаиваясь, протянул Вадим. – Ну, это круто! Чисто, улет! Ты рулишь! Слышь, это, а Проглот где? – внезапно встревожился он.
– Да что с ним станется?! Волчью плеть треплет.
Зеркальная поверхность отразила нашу, будь она неладна, неведому зверушку, которая, растопырив крылья, размахивая во все стороны длинными остроконечными ушами, самозабвенно терзала узколистую растительность – помесь вьюнка с лианой. К концу неизвестного мне ботанического казуса было крепко привязано нечто. Я присмотрелся.
– Делли, что это у него в клюве?
– Волчья плеть, – гордо повторила фея.
– Непонятно, но здорово. А на конце?
– Язык от колокола, – не меняя тона, возвестила она.
– А что же тогда гремит?
– Это запись.
– Что? – выкрикнули мы с Вадимом одновременно.
– Запись сигнального колокола, – радостно пояснила Делли. – Я ее тут немного смикшировала, наложила раз десять на самое себя с шагом интервала в две секунды и запустила через аудиосистемы ваших «ниссанов». Плюс, конечно, немного магии.
Я живо себе представил это «немного магии» и молча развел руками. Частые посещения нашего мира оказали несомненное воздействие на восприимчивый интеллект феи.
– А у вас что там воет? – в свою очередь поинтересовалась она.
– Соловей, – отозвался Вадим.
– Вы уверены? – В голосе чаровницы слышалось сомнение.
– Кто его знает? – Я пожал плечами. – Если звук уберешь – постараемся уточнить.
Между тем голосистый налетчик начал что есть силы биться головой об стол и много в том преуспел.
– Делли! – скомандовал я. – Вырубай звук! А то певчая птичка сейчас когти отбросит. Он нам живой нужен!
– Сейчас, – пообещала наша боевая подруга. – Только мост позади лиходеев сожгу, чтобы они назад не ворочались.
Спустя мгновения яркая вспышка, осветившая бойницы, возвестила о том, что локализация стрелков успешно завершена, а вслед за этим колокольный звон стих, как срезанный.
Соловей-разбойник лежал, уронив голову на столешницу, и лишь его загривок, вздымавшийся в немых рыданиях, свидетельствовал о том, что атаман еще жив. Лужа крови растекалась меж его разметавшимися по столу черными нечесаными космами, окрашивая их в бурый цвет.
– Оришенька! – Я тревожно поглядел на обездвиженного фигуранта. – Детка, будь добра, проследи за тем, чтоб он не помер.
– Да уж расстараюсь, – пообещала кудесница. – Оно ж, коли голову себе вовсе не расшиб, то, глядишь, еще и обойдется.
– Сколько же времени займет лечение?
Я встревоженно выглянул в оконце, чтобы оценить обстановку.
– Ну так, это как считать, – растирая тонкими пальцами себе виски, проговорила Оринка. – Ежели кукушкиным веком мерить, то и не скоро. А так – до вечерней зари управлюсь.
Начинавшие сгущаться вечерние сумерки предвещали скорое окончание дня и, хотелось верить, ночевку без очередных приключений.
– Слышишь, Клин, – задумчиво глядя на усердно занявшуюся целительством кудесницу, задумчиво произнес Вадим. – Я типа схожу гляну, как там потерпевший себя чувствует. – Он ткнул пальцем в стену, видимо, подразумевая нокаутированного караульщика. – А то в натуре оклемается и начнет свинорубом размахивать. Так я его, того, чисто, к лаве примотаю. Не хрен ему попусту суетиться.
– Действуй, – кивнул я, поворачиваясь к стременному и лихорадочно соображая, как теперь объяснить официальную версию нашего знакомства с Оринкой и, по сути дела, все, происходившее в последние часы. Что и говорить, нападение, тем более столь массированное, на разбойничье гнездо должно было иметь серьезную мотивацию.
Раненый гридень вытаращился на меня, не скрывая изумления. Пожалуй, количество неожиданностей, произошедших с ним за сегодняшний день, изрядно превышало обычный уровень.
– Кто вы? – пожалуй, более простодушно, чем испуганно поинтересовался он.
Вопрос, казалось бы, несложный, но непросто и ответить. Впрочем, как учили нас в школьные годы волшебные, правда – великая сила.
– Моя фамилия – Клинский. Я – укладник крепкой стражи одного из урядов Субурбании. Какого – не важно.
Взгляд стременного наполнился невольным почтением. В стране, где высокое и гордое имя мздоимца неслось, как знамя родины, где слово бессребреник означало неуча, рохлю и неудачника, чинопочитание впитывалось с молоком матери, сказками бабушки и ремнем отца.
– А… он? – Спутник Оринки неуверенно кивнул в сторону опустевшего дверного проема, откуда слышалась довольно внятная брань Злого Бодуна Ратникова, пытавшегося разодрать на жгуты штаны, еще недавно прикрывавшие стражнику зад.
– Он? – для проформы участливо осведомился я. – Нешто не признал?
– Не-а, – сознался гридень.
– Э-эх! – махнул рукой я. – Деревня Кацапетовка, Ухрюпинский уезд! Это же И.О. государя!
– Кто? – настороженно переспросил юный помощник конюшего.
– Короля Барсиада знаешь? – В моем покровительственном тоне звучало плохо скрываемое сожаление об ущербности познаний собеседника.
– Ручкаться не пришлось, а видеть доводилось, – кивнул тот.
– Так вот, ежели что вдруг, например, как сейчас, так он вместо него завсегда.
Форма глаз стременного резко поменялась с круглой на квадратную.
– А как сейчас?
– Хреново, брат! – с чувством проговорил я. – Сам разве не чувствуешь? Но мы этим вплотную занимаемся.
– Батька! Батька! – послышался с лестницы дребезжащий голос Фуцика. В этот миг от него веяло таким ужасом и паникой, словно незадачливый чудодей только-только выскользнул из лап Годзиллы, и тот неотрывно преследовал его по пятам.
– Мост горит!!! Ба… – Крик души прервался, однако глухого стука нокаутирующего удара слышно не было.
– Погоди-ка! – Я поднял вверх указательный палец, делая знак раненому гридню не говорить ни слова.
