День середины лета (СИ) - Степанова Анна (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Так, подбадривая да уговаривая себя, лихорадочно перетряхивала Илл'а свои убогие храмовые пожитки, пытаясь отыскать в них хоть что-то полезное для той новой, неизвестной ей совсем жизни, в которой виделось сейчас девушке спасение. Сумка для сбора трав, смена белья, мягкие (совсем не для уличных камней и грязи!) башмаки, пара потертых лекарских балахонов, моток ниток с иглой, деревянный гребень, лента в косе да кусок душистого храмового мыла - вот и весь нехитрый скарб послушницы. Особо и выбирать-то не из чего! Ну, может еще найдется в сундуке да под койкой с полдюжины мешочков и склянок с лично приготовленными Илл'ой зельями... Их, если повезет, можно будет продать болезным горожанам, ленящимся брести в храмовую лавку... Вот только (тут у Илл'ы сердце застыло) купит ли хоть кто-нибудь лекарство у беглой послушницы? Не погонят ли ее прочь из любого, нуждающегося в настоящем целителе, дома? Не вернет ли ее в стены Храма первый же встреченный наряд городской стражи?..
Даже у младших, едва достигших полнолетия, жриц есть особый знак посвящения. И коль не хочет прослыть Илл'а деревенской необученной ведьмой или выгнанной из храма неумехой, нужно ей этот знак раздобыть! И она даже знает, где: у вечной растеряхи сестры Харги. Та его еще лет десять не хватится, а коли хватится - так без лишних вопросов получит от отца Гутора новый. Все давно уже привыкли к ее рассеянности...
Не давая себе времени задуматься, Илл'а направилась к покоям толстухи. Угрюмые, удивительные для этого часа, тишина и безлюдье царили в коридорах Храма. Где-то в Молитвенном Зале протяжно и не ко времени стенал колокол, рассыпая по стенам глухое, царапающее кожу эхо, но девушка была слишком поглощена заботами, чтобы по-настоящему удивиться творящемуся безобразию.
"Может, кто-то знатный службу заказал, - лишь подумала вяло она, - поминальную или свадебную...".
Как никогда, сегодня храмовая жизнь была Илл'е безразлична.
В келье почтенной Харги оказалось пыльно и пусто. Наверняка толстуха голосила сейчас гимны на всполошившей храм внеурочной службе. Девушке это было только на руку. Жреческий знак отыскался быстро - не так уж много вещей держала у себя сестра, а мест их хранения было и того меньше: сундук, шкатулка, ящик в столе да пыльная крохотная ниша за деревянным ликом Светлых Богинь... Из последней и вытащила Илл'а плоский медный кругляш, зеленоватый да покрытый паутиной.
"Не слишком-то это сложно, - усмехнулась сама себе с какой-то новой, не знакомой прежде, горечью. - Сначала обман, теперь воровство... Какой же из грехов ждет меня дальше?.."
Края оттертой монетки тускло блестели в лучах весеннего солнца. Полустертым темным росчерком выбитых цифр, будто провалом рта, кривилась серединка, - а Илл'е почему-то чудилось, что вовсе не медь лежит сейчас у нее на ладони, а серебро. Или, может... золото? Та же монета без герба и номинала - лишь с рядом затертых знаков номера да мудреным канцелярским названием "лицензия"... Вот и еще одна странность скромной храмовой девочки! Сколько перевидала Илл'а прежде таких вот жреческих "монеток" - и, могла бы поклясться, что все они были медными! Ни одной золотой или серебряной!.. Никогда, ни у кого... Так отчего же ей теперь такое видится?.. Новый ли это фокус ее растревоженного потрясениями дара - или еще одна темная тайна? И если тайна - то стоит ли вообще в нее лезть?..
Нет, хватит! - сама на себя рассердилась девушка. Один уж раз долюбопытствовалась...
А Храм все гудел голосами далекой службы - и пока пробиралась Илл'а по лестнице до странно безлюдной кухни за караваем, куском сыра и флягой с фруктовым взваром; и пока торопливо увязывала не влезшие в сумку вещи в неудобный грубоватый узел; и пока переплетала длинную косу да распихивала всякую дребедень по многочисленным карманам балахона... Стонали жалобно колокола, когда бежала девушка по светлым коридорам, спеша незамеченной выйти в сад, к знакомому пролому в стене. В голубое весеннее небо взмывало эхо голосов, когда, пыхтя, протискивалась Илл'а сквозь узкую для ее пузатой сумки и звенящего ценными склянками узелка щель. Дробилось о столичные крыши скорбное пение, когда неслась, испуганно озираясь, беглая послушница по унылому переулку навстречу новой своей жизни и судьбе...
Весь Храм рвался судорожным хриплым звоном, словно подгоняя быстрые Илл'ыны ноги и ее колотящееся сердце, - чтобы вдруг застыть торжественной тишиной, вторящей оглушительному изумлению юной жрицы, вылетевшей из сумрачного переулка на широкую людную улицу.
Неисчислимые, неохватные, бесконечные серые полотнища полоскались на весеннем ветру. Свисали из окон каждого дома, путались в ветвях каждого дерева, узкими серыми лентами обвивались вокруг фонарных столбов да воротных арок, траурными шарфами увивали шеи торжественно-молчаливых, словно чующих неловкость, прохожих...
- Богини, что стряслось-то! - пораженно выдохнула девушка, слишком громко, неуместно и неприлично.
На нее озирались - и тут же отводили глаза. Никто не посмотрел дважды, никто не удостоил словом, будто была она кликушей в зловонном рубище или пьяным ноющим стариком на молодом веселом гулянии...
- Как же это так... - растерянно зашептала Илл'а. - Флаги скорби, везде флаги скорби... Что еще я умудрилась пропустить?..
- Только что из странствий, молодая жрица? - сжалился, наконец, над ней какой-то прохожий. Голос мужичка сипел, глаза были красны да полны искренней пьяной грусти, от бороды и кафтана разило сивухой. - А и не знаешь еще... Такое горе у всех! Такое горе!.. Божественность наша, батюшка-Император нынче преставился...
Заглушая пьяные всхлипы, опять траурно захрипел над столицей колокол...
***
Еще на рассвете, торжественно и суетливо, провожал Небесный город восвояси заморских гостей. Лицемерно улыбались Взывающие, заверяя имперцев в своей вечной дружбе. Вежливо и холодно скалились лорды, слезливо махали платочками сонные придворные дамы, хмурилась городская стража, опасливо косясь на оцепленный темными мастерами причал. Задумчивым, почти скучающим взглядом сверлил господин Гильдмастер спины поднимающихся по трапу сурового Архаша и немногословного высокомерного Корага... Распустив паруса, весело бежали корабли к горизонту. Сбившиеся в толпу зеваки радостно кричали им вслед. Весеннее солнышко мягко играло в светло-зеленых волнах, обещая приятный, теплый день...
А всего два часа спустя на крыльях печальных воплей герольдов да тихих торжественных шепотков простого люда неслась по столице страшная весть. Император умер! Его Божественность изволил отойти в мир иной...
Народ удивлялся, ахал - и скорбел от души и с готовностью, изрядно подогретой к полудню крепким поминальным питьем, выставленным на улицы бочками. Лорды перешептывались с загадочным видом, азартно и алчно пытаясь угадать, что же предстоит им всем дальше... Гильдийные и храмовые лекари спешно бальзамировали покойного, чтобы сохранить в целости если не расползающееся черной гнилью тело, то хотя бы императорское лицо - дабы было, что предъявить черни. Ведь негоже прятать венценосную особу в склепе, не выставив прежде на всеобщее обозрение! Еще пойдут потом в народе крамольные слухи, не дающие спокойно жить наследникам...
Вот и пытались совершить целители чудо, скрыв ужасающий, жалкий вид того, кого должно было почитать при жизни и после смерти. И, поистине, им это удалось!
Люд скорбел да восхищался, любуясь во время ночной храмовой службы на божественный, будто и не тронутый смертью, лик - а к утру уже пошли столицей разговоры: мол, отметили покойного сами Богини за святость его, и безгрешие, и многие дела добрые для своей страны и народа. Ни Храм, ни лорды развеивать эти слухи не спешили. Да и зачем? Не рассказывать же, в самом деле, черни правду? О том, что был их "святой" правитель одурманенным безумцем, что, будь его воля, отдал бы всю Империю, каждого из своих подданных за одну лишь каплю заветной отравы?..
