Все исправить - Белова Елена Петровна (книги хорошего качества .TXT) 📗
А потом — похороны жертв, перед которыми он тоже виноват. Это вечное чувство вины, от которого ни жить, ни дышать, ни работать спокойно... эти глаза матерей, эти лица в гробах!
И еще, и еще: вылазка оборотней, волнения среди лигистов-радикалов, межрасовые стычки, нападения на улицах и налет антигомов на станцию, вылившийся в сокрушительный прорыв сразу из двух миров... Два демонских рода сначала не думали разрушать станцию, просто удрать пытались, эмигрировать (кое-кого собирались судить, и они решили суда не дожидаться). Но когда защитники станции преградили им путь, а ход назад оказался отрезан, антигомы просто подорвали зал, перекорежив аппаратуру и спровоцировав выплеск иномирной жизни. Экологи потом с ума сходили, зачищая территорию, а жертв сколько было! Только среди персонала — восемнадцать трупов и девять тяжелораненых. А среди местных жителей? Больше двухсот человек...
Что ж вас мир никак не берет? Сколько можно...
— Милорд! — Со вспыхнувшего медиашара смотрело встревоженное лицо Дензила. — Милорд, вампиры выступили! Захвачена станция в Одессе! Вампы угрожают открыть пробой в мир Горриныч, если их требования не будут выполнены...
А вечером, когда все кончилось, пришел Лёшка. Посмотрел на стол, где одиноко стояли едва початая бутылка коньяка и полупустой бокал, коротко, невесело присвистнул, присел рядом, глянул в лицо...
— Ты чего это?
— Ничего. Устал.
— Да уж слышу. С таким настроением только вешаться. Руку дай...
— Не надо.
— Дай, дай. Коньяком он вздумал усталость лечить. Видали вы такое? Я-то получше коньяка буду.
— Не надо, оставь. Брось, слышишь?! Не трогай.
— Да что с тобой? Вроде не пил...
— Нет. — Дим покачал головой, и в боку опять что-то болезненно ворохнулось. — Хотел... но это трусость. Да и смысла нет. Пей не пей — ничего не исправишь. Понимаешь, Лёш? Ни-че-го не исправишь!
Он мог сказать и другое. Как усталость стала постоянной и неотступной и прогнать ее уже не получается даже злостью. Как давно не удается уснуть без снотворного. И даже со снотворными подолгу лежишь, глядя в темноту. Как часто и больно сжимают сердце невидимые ладони, когда натыкаешься на очередной ненавидящий взгляд... на очередные развалины, очередную память о своих делах... Днем эмоции удается загнать под контроль, днем все глушит работа... а ночью прошлое берет свое, наваливаясь то бессонницей, то кошмарами, снова и снова возвращая момент, когда мог, мог, должен был поступить иначе, и все же поддался.
И ничего не изменишь. Ничего не исправишь. Хоть подохни.
Но этого не скажешь. Волоки свою ношу и молчи. А переживания свои засунь куда подальше. Права на них у тебя нет и не будет.
А Лёш стоит рядом и молчит. Статуя Командора... И — может, послышалось — рядом прошелестело:
— Исправим...
Дим резко выпрямился — так что бок просто полоснуло болью. И потому вопрос, готовый рванулся с губ, замер... и куда-то поплыла темная комната...
— Это что такое? Дим, ты... Где тебя так?
— На станции. Щит — штука хорошая, но взрыва ему не сдержать. Вот и приложился боком. Подумаешь.
— Ты совсем рехнулся. Дензил, врача, быстро!
И в темноте затихающий шепот:
— Все можно исправить. Дим, мы попробуем... можем попробовать. Держись.
Боль растаяла, и Вадим снова ощутил себя Димом. В зале совещаний перед судом Координаторов.
Значит, вы построгали барьер... Неужели это возможно? Так много энергии! — подал голос кто-то из Стражей.
— Возможно. Тогдабыло возможно. Вместе. Но сейчас мы — и никто на Земле — не сможем восстановить барьер, когда он обрушится. В крайнем случае перезамкнуть на себя. Но это не выход, лишь отсрочка.
— А отсрочка не поможет? — как-то очень спокойно спросил Даниэль, словно что-то проверял.
— А смысл? Что изменится за четыре месяца? Появится новый источник?
— Допустим.
— Серых не удержать обычными средствами. Они впитывают магию, как губка. Нужны или барьеры, или станции. Или их комбинация. Тогда существовали узловые точки — станции, специально построенные, чтобы фиксировать и пресекать любые пробои. Вовремя уничтожать агрессоров.
— Сейчас этих станций нет.
— Нет. Но они должны быть построены раньше, чем падет барьер! Именно поэтому мы с Алексом и решили обратиться за помощью к демонам: вместе мы сумеем построить станции в срок.
— Но это... это же означает выпустить демонов на поверхность! — Пабло смотрел испытующе. — Можем ли мы допустить такое?
— Можем. У нас общий враг. Лучше пропустить часть, которая согласна прилично себя вести, чем драться на два фронта. К тому же не все кланы стремятся наверх. Кто-то неизбежно останется на Уровнях.
— Разумно, — кивнул Даниэль. — Что скажете, коллеги?
Стражи зашумели. Кто-то называл все это бредом, кто-то
просчитывал минусы и плюсы от возможного соседства с демонами, кто-то просто бубнил под нос о молокососах, взявшихся учить старших и опытных. Вадим молча стоял, пережидая всю эту суету.
И — странно, конечно, — ему казалось, что все это как-то не всерьез. Координаторы уже что-то решили. А его позвали, чтобы убедиться. Или передумать.
Наконец все понемногу умокли, и Пабло ободряюще улыбнулся Диму:
— Мальчик мой, ты уверен, что сможешь сплотить кланы вокруг себя?
Уверен? Нет. Быть таким же беспощадным, как альтер эго, он не мог. Придется придумывать что-то другое. Нет, не уверен. Но слишком многое от этого зависит.
— Я должен.
Воцарилось молчание.
— Ну что? — Даниэль вдруг солнечно улыбнулся. — Убедились, коллеги?
— Более чем. Кажется, мы получили много больше, чем рассчитывали...
— Теперь у нас есть надежда.
— Что ж... Да будет так, — наклонил седую голову старик Пабло.
Согласно кивнул Даниэль. Их примеру последовали Нинне (кому, как не ей, было знать, насколько правдивы слова Дима о слабеющем барьере и грозящей всем беде) и Светлана. Но Савел не был бы Савелом, если бы промолчал:
— Кординатор Пабло, я, конечно... — Он собирался сказать «вас весьма уважаю», но был прерван Александром. Тот сказал, пристально глядя на сына:
— Я верю в тебя, Вадим. В вас с Лёшкой, — поправился он.
Папа... отбивающийся от серых... «Дим, домой!»... Димка успевает заметить, как отец падает на траву... Нет. Этого уже не будет. Не допущу.
— Мы верим тебе. Прости нас за это испытание.
Испытание?
Первый нож ткнулся в землю у ног, выбив искры из гранитной щебенки.
— Стоять.
— Нельзя!
— Кому нельзя? — Лина старательно улыбнулась, глядя в суровые детские лица. — Что, и наследнице тоже? Или мать назвала другую пpеeмницу?
Юные фениксы переглянулись.
— И с чего бы это кому-то запрещен ход в пещеру Пламени?
— Не знаем. — Светленькая Полинка сердито нахмурилась. — Но тебе — нельзя. Приказ.
— Изложите подробно.
Лина несколько раз тренировала девчонок на общих сборах, а дисциплина у фениксов была на высоте, поэтому те среагировали моментально:
— Стоять на страже. Никого не пускать. Внутрь не входить.
— А как не пускать?
Самая младшая, Ульяна, ответила, явно кого-то цитируя:
— Всеми средствами.
Ага. А ножи-то по-прежнему на изготовку. А в ход-то пустят не задумываясь. Убить не убьют, но хоть раз да поранят. А подранком она мать не остановит.
— А если, предположим, этот «кто-то» решит сдаться?
Девочки снова переглянулись.
— Ты, что ли, сдаваться, собираешься?
— Ну, предположим.
Время уходит... Нет его. Совсем нет. Ни на какие хитрости нет.
— Не знаю... — начала Полинка.
— Пропустите меня, — попросила-потребовала Лина. — Девочки, бывает в жизни так, что выбирать надо, кому верить. Пропустите. Я должна спасти Марианну и Анжелику. Пожалуйста...
— ...замечены в пособничестве и укрывательстве беглой осужденной... в нарушении приказов главы клана... установлено, что именно они, презрев законы чести, тяжело ранили Хранительницу Анну...
