Запретная земля - Форсит Кейт (лучшие книги онлайн txt) 📗
Финн и Эшлин невольно взглянули на Брангин, и та, самодовольно улыбнувшись, прошептала:
— Это означает «Никогда не забуду».
— Разве это не опасно? — спросил Дайд. — А что, если он погибнет?
— Мы делаем все возможное, чтобы уберечь его. Если придется выбирать, мои люди предпочтут его жизнь моей, я уверен в этом. Он учит всему, что знает, Хранителей Знания и со временем выбирает из них себе преемника. Лучшие Хранители Знания знают столько же, сколько и он.
— Значит, никакой башни нет, — выдохнула Энит.
— Ну почему? — возразил Мак-Ахерн. — Только она живая.
Он указал на невысокого смуглокожего мужчину с расчесанной надвое бородой и седыми волосами, стянутыми в хвосты, которые доставали ему до пояса. Хотя он находился слишком далеко, чтобы слышать слова прионнса, Повелитель Знания поднял голову и посмотрел на них, потом приветственно взмахнул рукой. Финн узнала в нем человека, который днем танцевал зажигательную джигу над скрещенными мечами.
— В былые дни многие ученики приходили и путешествовали вместе с нами, изучая нашу мудрость, а мы посылали много нашей молодежи в Башню Воронов и Башню Двух Лун, куда им хотелось. Потом Шабаш стал слишком заносчивым и отверг наше знание, связанное с лошадьми и степями. К нам приезжало все меньше и меньше учеников. Я могу вспомнить лишь двоих чужаков, которые путешествовали с нами, когда я был еще ребенком. С тех пор не было ни одного, ни одного за все годы. — Мак-Ахерн потер лоб, потом снова взглянул на Энит. — Так что передайте Мегэн Ник-Кьюинн то, что я сказал, и если она захочет, ну что ж, я позволю чужакам снова сидеть у ног моих Хранителей Знания.
Она кивнула и поблагодарила его, и разговор свернул на другие темы. С жадностью поглощая еду, Финн заметила, что Брангин часто взглядывала на фургон Повелителя Знания, и лицо ее было очень задумчивым.
— Что, захотелось сидеть у его ног, Брангин? — поддела ее Финн. — Смотри, платье запачкаешь.
На этот раз ее кузина не попалась на приманку, а просто печально посмотрела на Финн и ушла прочь.
После ужина снова собралась толпа, чтобы посмотреть, как Дайд жонглирует, а Моррелл глотает мечи и горящие факелы. Финн вызвала переполох, когда из-под фургона, где она спала, появилась Гоблин, запрыгнувшая Финн на плечо. Все знали, что эльфийские кошки, несмотря на свой крошечный размер, были одними из самых свирепых животных. Считалось, что эльфийскую кошку нельзя приручить, но они собственными глазами видели, что эта кошка сидела на плече какой-то пигалицы. Многие ребятишки хотели погладить Гоблин, но кошка шипела и выгибала спину, к немалому удовольствию Финн так и не позволив никому приблизиться к ней.
День выдался долгий, и Финн очень устала, к тому же от чрезмерного количества выпитого плясика стала дерганой, точно курица на горячей сковородке. Она взяла лопатку и ушла в темноту, чтобы найти укромное местечко и облегчиться перед сном. Звездное небо над головой казалось бескрайним, а кольцо огней вокруг лагеря — бесконечно маленьким на фоне этой темной бесконечности. За границами лагеря было тихо и прохладно, и Финн не спешила возвращаться назад, глядя на звезды и потихоньку приходя в себя.
За лагерем свободно бродили лошади, и Финн боязливо обошла их стороной, потом пробралась между приземистыми коричневыми фургонами к внутреннему кругу из высоких, нарядных и пестрых. Ее взгляд привлекло что-то голубое, и она взглянула на повозку Повелителя Знания, точно такую же низкую и коричневую, как и все остальные. Он сидел на ступеньке, почесывая уши своих больших собак, и слушал Брангин, которая стояла перед ним, что-то горячо говоря. Финн немного понаблюдала, потом бесшумно пробралась между фургонами и спряталась за ближайшим к повозке Повелителя Знания.
— … в Шантане не осталось никого, кто знает эти секреты, — говорила Брангин. — Вы не могли бы показать мне, в чем здесь фокус? Я знаю, что смогу сделать это, если кто-нибудь покажет мне, как!
— Подчинить себе грозу — это не то, чему можно научиться за вечер, — ответил Повелитель Знания. Его голос был очень низким и в то же время очень нежным. — К тому же я не погодный колдун, как те, о которых ты говорила…
— Но Мак-Ахерн же сказал, что вы вызвали дождь…
Он кивнул и оторвался от созерцания собачьей головы, взглянув прямо туда, где притаилась Финн, невидимая в темноте. Казалось, что его взгляд пронзил тьму и ударил прямо в глаза Финн. Та отпрянула. Ощущение было таким, как будто ее хлестнули по лицу. Финн ошпарила волна унижения и стыда. Брангин тоже повернулась, глядя туда, куда был устремлен взгляд Повелителя Знания. Не в силах допустить, чтобы кузина уличила ее в подслушивании, Финн развернулась и ускользнула.
Она заползла под свой фургон, а кошка устроилась у нее под боком. Хотелось спать, но смех и музыка были слишком громкими. Свет от вращающихся огненных колец бил ей в глаза, и Финн натянула одеяло на голову, с удивлением отметив, что готова заплакать. Через некоторое время под фургон заползла Брангин, устраиваясь так, чтобы не мешать ей. Она слышала богатырский храп Дональда, спавшего, завернувшись в свой плед, с одной стороны от фургона, и знала, что с другой стороны лежит Эшлин, так что они с Брангин защищены от пьяных гуляк, бродивших по лагерю. Но Финн не чувствовала себя в безопасности. Казалось, взгляд Повелителя Знания сорвал с нее какую-то твердую защитную оболочку, которую Финн вырастила вокруг своей души, уязвимой, точно мягкое брюшко улитки. Она прижалась лицом к эльфийской кошке, и густой мех впитал влагу, собравшуюся у нее на ресницах.
В холодных серых сумерках следующего утра всадники собрались и отправились в путь, на прощание подарив циркачам мешок сушеных ягод козопляса и несколько бушелей местного зерна в качестве платы за представление. Буквально за считанные минуты на том месте, где они стояли, остались лишь островки примятой травы да несколько обугленных проплешин на земле. Циркачи тоже снялись с лагеря, почти так же быстро, как и всадники, и к тому времени, когда взошло солнце, они уже были в пути, направляясь к лиловой линии гор, то поднимавшейся, то снова исчезавшей на далеком горизонте.
В тот вечер Моррелл натянул между двумя столбами веревку, и Финн попыталась пройти по ней. Всеобщий смех, которым были встречены ее неуклюжие попытки, лишь укрепил ее решимость, и она тренировалась до тех пор, пока не смогла пройти от одного столба до другого, ни разу не упав.
— Ну ладно, на худой конец мы сможем нарядить тебя шутом, и будешь развлекать толпу кривлянием, — ухмыльнулся Моррелл. — Ты прямо как мельница, так молотишь руками.
— Ну, погодите у меня! — воскликнула Финн. — Я буду танцевать и крутиться колесом на веревке, вы и глазом моргнуть не успеете!
— Ты даже на земле колесо не умеешь делать; с чего ты взяла, что научишься делать это на веревке? — сладким голосом осведомилась Брангин, и Финн лишь вскинула голову, не в состоянии выдумать достойный ответ.
Но после обеда ее уязвленная гордость получила некоторое удовлетворение, когда Дайд начал учить их словам самых популярных баллад. Послушав пение Брангин всего лишь несколько тактов, Дайд как можно деликатнее предложил ей во время представлений собирать у зрителей монеты.
— Ты такая красавица, что выманишь уйму золота у тех, кто мне бросил бы медяки, — сказал он.
— Тем более что если бы они услышали твое пение, то закидали бы нас гнилыми помидорами, — довольно вставила Финн. — Да тебе просто медведь на ухо наступил!
Дайд закатил глаза.
— Большое тебе спасибо, Финн!
Брангин покраснела до корней волос, но ничего не сказала. Через некоторое время она поднялась и пошла посмотреть, как Нина делает упражнения на растяжку позади фургона. Финн смогла расслабиться и насладиться музыкой, с удовольствием единолично завладев вниманием Джея, Эшлина и Дайда. Как всегда, Дайд сыпал шутками, каламбурил и острил, а его проворные смуглые пальцы летали над струнами верной гитары, играя балладу за балладой. Хотя Финн и веселилась от всей души, она все-таки смеялась чуточку громче и дольше естественного, время от времени бросая взгляды на Брангин, чтобы удостовериться, что та достаточно страдает. Но Нина была слишком доброй девушкой, чтобы позволить Брангин грустить. Вскоре они уже весело хихикали, разучивая танец, который три незамужние тетушки Ник-Шан ни за что не одобрили бы.
