Ведьма княгини - Вилар Симона (книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Я дам тебе больше, чем уплачено!
Малфрида сама не знала, отчего это произнесла. Но была убеждена, что сможет откупиться от проклятого Кощея. Вот и стала торговаться.
– Ты ведь злато любишь, Кощей Бессмертный. Чем больше у тебя злата, тем ты сильнее, в нем твоя сила.
– То только мое злато! – настороженно произнес Кощей, в его мертвенном голосе впервые появилась некая интонация. И Малфрида поняла, что она на правильном пути. Стала говорить, что она богата, что муж ее богат, они смогут заплатить. Даже когда Кощей опять помянул, что первую жертвенную кровь, раз жертва принята, нельзя отринуть, она продолжала доказывать, что полученное за отказ от Свенельда богатство поможет Кощею, добавит ему сил, порадует его.
– Мне много золота понадобится, – наконец поддался на уговоры Бессмертный. Хотя в нем уже не было души, жажда золота заменила ее и дала ему новые стремления. Жадность взволновала его, он стал слушать.
Малфрида торопилась. Ибо видела, как огромный силуэт Кощея как будто стал таять. Видать, где-то уже звучали отдаленные крики первых петухов, изгоняющие ночь, призывающие зарю. Малфрида понимала, что время ночного чародейства истекло, идет рассвет Живиного дня, когда уже никакие чары не способны устоять перед светом солнца. Хотя какого солнца? Столь темные силы владели здешним небом, что за всю весну и солнце не смело выглядывать из-за туч. Но все же близился рассвет, ей надо было спешить, пока это странное существо не исчезло.
Малфрида почти подползла к нему, даже руки протянула.
– Говори! Ты согласен взять выкуп за Свенельда?
Она злилась на его молчание, видя, что он начинает растворяться в сером мраке.
– Пора мне, – выдохнул с тяжестью, как будто ему трудно было дышать. – Ты мне заманчивое предложение сделала, древлянка. И все же трудно мне будет отказаться от слова, данного над кровавой жертвой. И чтобы все осталось в ладу в темном мире, ты перекроешь кровь жертвы иным жертвоприношением. Однако непросто это будет.
– Я справлюсь!
– Не спеши. Ибо за отказ от своего Кощеева обещания я потребую от тебя не только возы добра и мехов, не только злато-серебро, но и тьму [48] людских жизней, причем не просто каких-то там рабов для заклания, а именитых и важных людей. И умертвишь ты их без применения каленого булата, какое мне не любо. Причем сделаешь это до наступления Купальских праздников. Если не управишься в срок, Свенельд исчезнет, как и не было его. Сможешь такое сотворить?
– Смогу!
Кощей засмеялся, но совсем не как ранее – тихонько, дребезжаще, будто сотня мелких духов возликовала в его огромном темном силуэте.
– И последнее скажу, – удаляясь, шелестел голос Кощея. – Я оставлю вас со Свенельдом в покое, если ты принесешь мне в жертву того, кого носишь под сердцем.
Малфриду пронзила дрожь. Еще недавно она сама подумывала избавиться от этого ребенка, невесть с кем зачатого, мешающего ей. Но сейчас, при мысли, что она выносит это дитя, сроднится с ним, а потом отдаст этому чудищу…
– Согласна!
Она прошептала это, как будто сил сказать такое в голос уже не осталось. Чувствовала взгляд Кощея из темноты и вдруг поняла, чего он ждет. Поэтому собственными клыками укусила руку, и когда выступила капелька крови, показала ее Кощею.
– Кровью тебе в том клянусь!
Он исчезал. Его голос звучал уже из далекого далека.
– Добро. Ряд [49] заключен. Луна и ночные духи тому свидетели. Не выполнишь обещанного, я имею право вас обоих взять. Согласна?
У нее хватило сил только кивнуть.
Он же сказал:
– Мне любо, что ты на подобное решилась. Я ничего не проигрываю и не теряю. А напоследок и тебя одарить хочу. Я верну тебе память. Ты все вспомнишь… Вновь будешь знать колдовские заклинания и заговоры, вновь познаешь все, что умела, поймешь, каково это – быть ведьмой… Но силу ты вернешь только как разродишься. И тогда…
Она не услышала в налетевшем порыве ветра его последнее слово. Но успела заметить, как он взмахнул полой черного савана уже из какой-то разверзшейся темной воронки, исчез… А на нее будто навалились какие-то вспышки, силуэты людей, мельтешение лиц и оскаленных морд, свист стрел и вой духов. Они словно были везде, наваливались извне и поднимались из глубины ее самой, переполняли ее с такой силой, что она завыла, ощутив сильнейшую боль. Схватилась за голову, которая, казалось, сейчас разорвется от перенапряжения, закричала от напиравшей боли, повалилась на землю, каталась, закрываясь руками, молила погодить, не так скоро… Но они мелькали и наседали, она как в бреду узнала своего наставника, кудесника Никлота, узнала облик чернобрового седого Маланича, молодого древлянина Малка, иных людей, существ, гадов, духов; узнала скалившегося волколака, узрела искаженные ненавистью лица гонителей… а еще и чудищ над болотом, степняков на быстрых лошадях, корабли под парусами… Как взаправду ощущала прикосновения князя Игоря, видела его синие глаза под седой прядью, ощущала боль капкана на щиколотке и задыхалась от клубов едкого дыма костра, над которым стояла привязанная она сама.
Все это разом ворвалось и заполонило ее, оглушило, отупило. Ее человеческая сущность не могла вмиг поглотить столько враз нахлынувших воспоминаний и знаний. Ее корежило и катало по земле, из носа и ушей хлынула кровь, волосы сбились в колтун, тело было исцарапано и испачкано. Потом она выгнулась, застыла, по телу ее пробегали судороги, она сучила ногами, глаза вылезли из орбит, скалились зубы, по телу тек пот.
Где-то опять прокричали петухи. Но Малфрида не услышала их. Она лежала неподвижно, походя сейчас больше на труп, чем на боярыню из Дорогожичей, которой люди кланялись. Она не шевелилась, погрузившись в глубокий сон, более похожий на обморок.
Глава 4
Византийские мастера для княгини Ольги возвели на киевской Горе большую светлую хоромину из камня: обрамленное пузатыми колоннами белокаменное крыльцо с торжественно восходящей лестницей, вдоль фасада галереи на круглых подпорах, большие окна с полукруглыми сводами окружала затейливая резьба, ввысь поднимались шатровые кровли, крытые яркой черепицей. Красиво, богато, солидно. Как раз под стать такой правительнице, как Ольга Киевская. И все же варягу Свенельду среди этих стен тяжело дышалось, словно белокаменные своды давили на голову, не давали сосредоточиться. А ведь Свенельду было о чем подумать. Поэтому, едва бояре стали покидать высокую светлую гридницу княгини, еще толпились в белокаменных сенях, обсуждая полученные известия, как Свенельд торопливо протиснулся промеж них и кинулся прочь. Миновал мощенный плоским камнем двор, взбежал на окружавшую княжеские постройки стену городни, где едва не столкнулся с охранником, кинулся мимо, пока не застыл под знакомой косо наклоненной кровлей градских заборолов, прижался виском к деревянной подпоре, вдохнул знакомый запах старой древесины. Эта подпора тут небось еще со времен Олега Вещего стояла, а до сих пор запах бука улавливается, не развеяли его ветры над Горой, не смыли дожди.
Постепенно мысли стали успокаиваться. Свенельд прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Столько событий произошло в последнее время, столько надо сделать. С чего начать? Ехать ли на погребение погибшей мамушки Липихи? Посылать ли людей на поиски невесть куда пропавшей жены? А может, ляд с ними со всеми, а ему лучше обмозговать, как теперь быть с Ольгой, или обдумать да оценить возможности и силы соперников? Ибо теперь, когда Свенельд уже ощущал свою силу, он неожиданно понял, сколько у него недругов в Киеве. Старые боярские роды, ведущие свое начало от князей-основателей Кия, Щека и Хорива, смотрят на него косо и явно замыслили недоброе. У Свенельда есть свои люди при них, сообщают, что бояре сплотились против него, чуют, что теперь он может на княжескую шапку замахнуться. Ведь Ольга что? Вдовица прежнего князя, один сын ее далеко, да и того мало кто на княжение позовет, второй – дитя малое, глуздырь [50] совсем. Ну не Ольге же, в самом деле, над Русью стоять! А поддержать княгиню может только он, Свенельд. Если сам не захочет взять под свою руку и дружину, и Киев, а там и всю Русь.
