Natura bestiarum.(СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полностью бесплатно .TXT) 📗

— Или пара приятелей на подходе? — осторожно предположил Бруно; он вздохнул, неприязненно поморщась, и убрал битого коня своего alter ego с доски.

— Ян тоже это сказал, — не сразу отозвался Курт, глядя на двухцветную поверхность задумчиво. — Он сказал «возможно». А опыт показывает, что наиболее исполняемым в нашей жизни законом является закон подлости, и в соответствии с ним будет именно так: охотников мы не дождемся нам в помощь, а вот явление еще пары тварей вполне ожидаемо.

— Они собрались в стаю; быть может, в этом разгадка?

— Наверняка, более чем уверен.

— И для чего бы? Есть мысли?

— Ни единой. Ян не имеет представления об этом, и опыт зондергрупп ничего не подсказывает, но не думаю, что это просто сезонная миграция. Там, в их внутреннем круге, что-то происходит, возможно, что-то судьбоносное не только для их сообщества… Наравне с прочими я обдумываю и такую версию: задача нашего соседа состояла лишь в том, чтобы задержать здесь охотника, пока остальные совершат то, для чего собрались. Даже если метель утихнет, Ян не покинет этих мест, пока не убедится в том, что ликантропа здесь нет, или пока не убьет его.

— Не особенно радостная новость, — ввернул трактирщик, подступивший к их столу с кувшином, и осторожно установил пузатый сосуд меж стаканов и тарелок. — Не приличествует человеку моего занятия хаять постояльцев, но уж больно постоялец беспокойный.

— Думаю, опасаться тебе нечего, — утешил его Бруно. — Если такое и случится, этот наверняка соорудит себе ту самую берложку в ближнем лесу и ликантропа будет выслеживать оттуда… Постой, — удержал он, когда Альфред Велле со вздохом развернулся, и кивнул в угол на дальний стол: — Дай-ка парню мясного отвара с перцем. Ну, и его матери чего-нибудь, чтоб она ему в рот не смотрела. Я заплачу, не бойся, — оговорился помощник, и трактирщик с готовностью кивнул, отходя.

— Всякому человеколюбию есть пределы, — заметил Курт с усмешкой. — Все же разориться на нечто большее, нежели блюдо «Не дам подохнуть с голоду», его не хватает. Наш трактирщик праведник, но на поверку не святой. В отличие от тебя… Или бьешь клинья к мамаше?

— Отвали, — равнодушно откликнулся Бруно, наклоняя к стакану доверху наполненный кувшин. — Чего, по-твоему, можно ожидать, если ликантроп здесь именно для этого — просто не дать выйти отсюда в ближайшие… сколько? Дни? Неделю?

— Не знаю и, думаю, спрашивать совета в этом вопросе у нашего expertus’а смысла нет. Быть может, все ограничится тем, что он просто будет подъедать всякого, кто окажется снаружи в часы его бодрствования в зверином обличье, или станет отлавливать тех, кто решится уйти из трактира вовсе — ведь в любую сторону пешком прежде темноты не добраться.

— Если так, то все мы в относительной безопасности. Если, конечно, то, что они задумали, через месяц не отзовется гибелью Вселенной… Еще версии есть? Эта мне что-то не по душе.

— Есть. Например, такая: наш бравый охотник не все нам рассказал. Опасаясь паники или инквизиторского внимания к собственной персоне… либо просто не желая делить лавры. Есть у всевозможных личностей, ему подобных, дурная черта характера вроде профессиональных тайн или личного интереса к делу. Ликантроп задрал его подружку, приятеля, дядю или любимую собаку — и этого вполне достанет для девиза «никто, кроме меня». Возможно, и у него самого зреют тайные планы и имеются в активе мелкие детали, не высказанные нам. Тогда все мои предположения бессмысленны, ибо зиждутся на шатком основании неполных сведений.

— Не желаешь поговорить с ним?

— Не сейчас, — вскользь бросив взгляд в сторону охотника, возразил Курт со вздохом. — Сейчас, даже если я прав, и он что-то скрывает от нас, он ничего не скажет — не оценил еще важности наличия союзников в своем положении. Прежде, судя по всему, ему и впрямь не доводилось работать вот так. Он являлся на место, проводил дознание, выслеживал цель и устранял ее, посему от сограждан ему доставались либо неведение, либо откровенная благодарность — парни смотрят с завистью, мальчишки с преклонением, девицы с визгом виснут на шее… Он просто не знает еще, что такое эти парни и девицы на промежуточном этапе работы. Когда он это осознает, к нему и можно будет подобраться с предложением разговора по душам. Надеюсь, благодаря фон Зайденбергу и этому деревенскому битюгу он постигнет сей прискорбный факт довольно скоро… Гляди-ка, — понизив голос до шепота, заметил Курт с усмешкой, — похоже, парню твое угощение пришлось не по вкусу.

— Максимилиан! — остерегающе окликнула Амалия, и помощник обернулся, глядя на мальчишку, направляющегося к их столу с решительным видом бойцового пса.

— Вы заплатили за это? — без предварительных вступлений уточнил Хагнер, кивнув через плечо на стол, где перед его матерью исходили паром две внушительных миски; Курт вскинул руки:

— На меня не смотри. Это он.

— Что-то не так? — уточнил Бруно осторожно; тот поджал губы.

— Ответьте, что вам нужно, — твердо потребовал он. — Что за странная заботливость?

— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — показно вздохнул Курт, передвигая короля. — Сейчас он повергнет тебя в прах за излишнюю добродетель.

— Ты болен, — пояснил помощник, в сторону своего начальства даже не взглянув. — Я вижу, тебе совсем паршиво. А та снедь, что владелец подает вам с матерью по доброте душевной, не способствует восстановлению организма; кроме того, ребенку в твоем возрасте…

— Я не ребенок, — возразил Хагнер, и Бруно серьезно согласился:

— Я вижу. Жизнь, как у тебя, учит взрослеть душой быстро. Но твое тело думает иначе, и если ты сейчас продолжишь подыгрывать твоему самолюбию, на свою и без того утомленную мать ты взвалишь еще и заботы о больном сыне. Не тревожишься о себе — пожалей хотя бы ее.

— Так в этом дело? — с прежней враждебностью уточнил тот. — Надеетесь подкатиться к матери, потакая мне? Учтите…

— Satis [23]! — повысив голос, оборвал Курт, и тот запнулся, косясь на него с ожиданием. — Стоп, — повторил он чуть тише. — Если твои опасения связаны с благочестием твоей родительницы, можешь успокоиться: мой помощник в этом смысле безвреден.

— Он скопец?

— Хм, — задумчиво проронил Курт. — А столь простое объяснение его воздержанности отчего-то прежде не приходило мне в голову… Нет, мой юный и крайне невоздержанный в словах друг, он сохранил дары Создателя в целости и сохранности.

— Я монах, — пояснил Бруно с улыбкой. — И следую своим обетам непреложно. Мне ничего не нужно ни от тебя, ни от твоей матери, я просто пытаюсь оказать помощь ближнему. Такое объяснение ты можешь принять?

— С трудом, — чуть сбавив тон, не сразу ответил Хагнер. — До сих пор нечасто попадались люди, желающие блюсти евангельские заповеди. Все больше ветхозаветные, вроде побивания камнями.

— Возвратись к столу, — посоветовал Курт, — возьми пищу свою и ешь. Не то остынет, и все заботы моего помощника пойдут прахом… Мог бы после своих обличительных речей сказать и «спасибо», — заметил он недовольно, когда мальчишка, помявшись, вернулся к матери. — Кроме того, что люди твари злобные, они еще и твари неблагодарные, не находишь?

— И желчные. Нахожу этому подтверждение каждый день по нескольку раз.

— И не говори, — согласился он сокрушенно. — Искренне сострадаю тому бедолаге, что попытается всерьез заинтересоваться мамашей Хагнер… Если парень будет продолжать печься о благе матери в том же духе, он доведет ее до падучей; слышал, что вытворяют монашки после долгих лет воздержания? Сии протоколы особенно увлекательно перечитывать на ночь.

— Тебе срочно нужна девка, — приговорил помощник категорично. — После пары месяцев одиночества ты становишься невыносим.

— Занятный совет от блюстителя монашьих обетов, — отметил Курт, снова сместив взгляд на доску. — Увы, придется обождать, пока мы доберемся до места — его матушка не в моем вкусе, а Мария Дишер уже, судя по всему, занята со всех сторон. А ведь она девица любопытная, не находишь?