Зеница рока (СИ) - Брыков Павел (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Только бы добраться поскорее…
***
Охотник Сулейман Убайды шел с третьей молитвы — асра, но не домой или службу, а в гости к визирю людей Малику ибн — Ханбалу. Сулейман вышагивал так степенно и важно, что все встречные расступались перед обремененным годами мужем. Охотник имел нечто общее с шехир — эмини Истамбула Махмуд — бегом — они оба одновременно служили и людям, и волшебникам, но если Махмуд — бег получил благословение и делал это открыто, то мурза, а люди считали Убайды мурзой или проведчиком визиря, нарушал вековое табу, запрещающее использовать магические способности в общении с людьми.
У ворот дома Малика ибн — Ханбала Сулеймана встретил глава стражи и провел в покои к хозяину. Мурза застал визиря за необычным занятием — Малик сидел на стульчике с закатанными до колен шароварами. Ноги его почти до икр были опущены в таз, наполненный жидкостью бурового цвета. Внизу таза стояла жаровня, в которой мерцали угли. По обильно льющему поту, по красному лицу, было видно, что визирь терпит муки уже долгое время. Наверное, поэтому приход советника ибн — Ханбал встретил с несказанным облегчением.
Дождавшись, пока подмастерья лекаря насухо вытрут ясновельможные, бардового цвета стопы со страшными шишками возле больших пальцев и, откланявшись, оставят хозяина и гостя одних, мурза присел возле своего начальника.
— Здравствуйте премногоуважаемый Малик. Разрешите полюбопытствовать, как ваше драгоценное здоровье, помогают ли тепловые ванны, кои прописал ваш новый лекарь?
— И вам здравствовоать, Сулейман, — ответил визирь, вытирая полотенцем мокрую от пота шею. — Хоть и требует закон гостеприимства сначала расспросить гостя о его здоровье, о здоровье его родителей и невежливо перед гостем жаловаться, но… Нет сил держаться! Отвечу на ваш вопрос честно — не помогает. Скольких лекарей сменил, — перламутровый четки в руках больного начали отчет: — Из Дамаска, из Сирии, из Манисы, и даже из Генуи выписывал врачевателей. Этот же, последний, из Ливана, по виду самый ученый. Лечит разогретым вином. Всё хорошо, да только страданий от такого лечения больше, чем от самой болезни. Постоянные кровопускания, умеренный стол без жирного, обильное питье — не так страшны, как… это горе! Клин клином вышибает. Окончания процедуры ожидаешь, словно всепрощающей милости Аллаха. Я рад видеть вас сегодня у меня, мой друг, вас — избавителя скромного слуги нашего звездоподобного султана от нестерпимых мук. Вас, смею надеяться, вестника хороших новостей.
Мурза, участливо слушавший причитания начальника, не переставал улыбаться. С одной стороны он искренне, почти искренне переживал, но где — то в глубине души радовался, что столь богатого, влиятельного человека не обошла кара небесная. Значит, по делам грешным пришло наказание от Всевышнего. Не на небесах, а здесь, на земле. Давно известно — болезни на род человеческий насылаются по воле Всемогущего Аллаха, и в назидание за грехи наши. Знать, нечист хозяин столь роскошного дворца, скромного снаружи, если смотреть со стороны, и почти царского внутри. И не будет большим грехом воспользоваться болезнью визиря.
Так думал Сулейман Убайды, но сказал он следующее:
— Я принес хорошие вести. Как и обещал, мои друзья в Крымском ханстве смогли добыть того, о ком говорила вещая птица Хумаюн.
— И где же он, вы его привели?
Мурза смотрел, как Малик, совершенно не заботясь о своем достоинстве, только не подпрыгивает от нетерпения на шелковых подушках…
— Нет, но как сказал мой человек, скоро в Истамбул войдёт корабль, на котором и будет этот мальчик. Он — то и сотворит чудо — или сам вас вылечит, или, в крайнем случае, его кровь смоет болезнь.
Визирь зажмурился от столь сладких вестей. Он подумал, что скоро все изменится, страдания окажутся позади, и он сможет спокойно ходить, спать, жить, наконец! Ох, быстрей бы!
— А когда прибудет корабль?
— Со дня на день. Я попрошу гонцов поторопиться. Может даже… — тут мурза понизил голос, — Может придется воспользоваться не только кораблём… Вы же понимаете…
Визирь понимал. Сколько раз сидящий перед ним проведчик, старинный друг его родителей, выручал в самых щекотливых делах. Особенно когда надо было срочно доставить весть, разузнать секреты, найти то, что потеряно. Мурза редко знал неудачу, однако плату требовал высочайшую! Визирь не раз и не два задавался вопросом, стоит ли обращаться за помощью к тому, кто знается с силами темными, непонятными, даже может быть запретными, или лучше воспользоваться услугами другого своего советника, не столь способного и не столь жадного? Так было. Но не в этот раз. С наступлением осени — пусть по — летнему жаркой, но осени — у Малика, обострилась подагра, а тут, как назло, Великий визирь Ибрагим безвыездно сидит в Истамбуле, и каждый день требует доклады о делах государственных. Какие тут дела, когда не то, что стоять, лежать невозможно! Но разве Великому объяснишь? Разве пожалуешься? А если и просить жалости, разве он поймет? Строг к себе, а к слугам вовсе беспощаден! Как тут не принять помощь своего тайного проведчика? Как не покуситься на надежду? Но… Всё же интересно, что он в этот раз потребует взамен? Неужто, должность старшего советника? Закон жизни — последний всегда желает стать первым! Ставка высока! Но здесь стоит поторговаться.
Хотя…
Размеренный ход мыслей визиря прервал новый приступ боли.
А! Чего мелочиться, старший, так старший! Пусть забирает. Как получит, так и потеряет. Сегодня его никто не знает, а завтра вторые — третьи и не менее голодные, конечно же, помогут наказать выскочку… Мало ли на свете жадных до золота? Только бы вылечиться…
Ох, как больно…
***
Высокая скала среди горных хребтов на берегу Каспийского моря. На вершине — когда — то давно разрушенная, но тайно заново отстроенная крепость. В тесной келье, освещенной скромным масляным светильником, сидят два старика. Стены голые, на полу ковры и дюжина войлочных подушек. В углу, на кипарисовой украшенной охранными письменами подставке лежат манускрипты, стоимость которых превышает горы алмазов, сотни караванов, тысячи рабынь.
Старики одеты просто, ни богатых тканей или украшений, разве, что пара медных колечек на узловатых пальцах, да незамысловатый узор из бисера на туфлях. Перед ними глиняный кувшин с узким горлышком, в каких хранится вода. На медном блюде горсть фисташек, орехов и фиников — вот и вся вечерняя трапеза.
Один из стариков был шейхом. Рядом с ним сидел сириец Рашид — дай аль — кирбаль, что обозначает правая рука, первый советник. Шейх оторвался от созерцания огня и посмотрел в узкое, как лезвие кинжала, окно.
— Мне сегодня снился сон. На мою голову была возложена огненная корона, а в руки вручен пылающий меч.
— Я слушаю, учитель, — сириец боялся упустить хоть слово.
— Столько совпадений, столько знаков…
— Как и было предсказано.
— Рожденный в одиннадцатый лунный день! В день астральных битв. День судьбы. И он настал…
— Воистину, учитель.
— Так завершим в этот день всё начатое, доведем до конца задуманное много лет назад.
— Воистину, учитель.
— Как предрешено в мудрых книгах, — старец склонил голову. — Настало время решения. Миловать или ждать милости. А что такое милость? Иметь достаточную силу, чтобы удержать рукоять меча и разить им наших врагов — это ли не милость? Иметь глаза, уши, и трезвый разум, это ли не милость? Я никогда не отказывался от ответственности, не боялся ошибиться, потому что лучше сделать что — то не так, но сделать, чем оставить всё как есть. Бессилием питаются семена зла. Бессилием и страхом.
— Воистину, учитель.
Шейх прикрыл глаза.
— Предсказано: рожденный в одиннадцатый лунный день, первого месяца осени силен и бесстрашен… Если Солнце находится в Доме Девы, младенец будет наделен великой силой разрушения, а если, в дополнение к вышеперечисленному, в момент рождения на небе появится плачущая Луна, то дитя будет способно сотрясти устои мироздания. В сплетении сиих знаков велик риск рождения врага двенадцатого имама — Мухаммеда Абуль — Касыма.
