Джинн из подземки - Горбенко Людмила (читаемые книги читать TXT) 📗
– Вот этот, с пружинами.
– Тогда я буду спать на конском волосе,– покладисто кивнула чертовка.
– А я?! – взвыл толстяк.– Где буду спать я?
– Да где хочешь, там и спи,– небрежно махнула рукой Вторая.– Хоть на полу, хоть на столе, мне все равно. Итак, каковы дальнейшие планы? В замок? Так вроде для визита рано еще, аристократам в это время положено дрыхнуть на пышной кровати под балдахином.
– Я бы что-нибудь выпил,– деревянным голосом отчеканил Третий.
– Не возражаю,– согласно кивнул я.– Тем более и куратор советовал помелькать в городе, присмотреться. Думаю, если мы пропустим пару стаканчиков в одном из здешних трактиров, будет достаточно.
– Решено.– Чертовка критически оглядела свое отражение и скорчила недовольную гримасу: – Пошли.
Я даже в зеркало смотреть не стал. Уже понятно, что выглядим мы так себе – одежда не совсем соответствует ролям, да и личины подобраны без должного внимания. У меня, например, типичная рожа профессионального сутенера: гладкие щеки, черные бегающие глазки, завитые усики, мокрые губы.
Третий и того хлеще. По иронии судьбы толстяку досталось худощавое лицо с впалыми щеками и чахоточными синяками вокруг глаз. Видно костюмеры, обычно дотошные в мелочах, на этот раз просто кинули в капсулу три пачки первых попавшихся одноразовых личин: две мужских и одну женскую. Наверное, спешили. Аптекарская шляпа с квадратными полями и низкой тульей не по размеру (голова Ниацина была намного скромнее в обхвате) не слишком испортила впечатление, псевдобарон и без нее выглядел не очень.
Лучше всех смотрится Вторая, поношенный наряд служанки сидит на ней ловко и даже с некоторым шиком. Корсет затянут так, что грудь того и гляди выпрыгнет, шаль застыла в бесконечном процессе сползания с круглых плеч, в прорехах подола мелькают стройные ножки, да и лицо… Позвольте – она вообще не стала надевать личину? Безобразие! Хотя… честно говоря, под тем слоем косметики, которым покрыла себя чертовка, уже не разобрать никаких особых примет. Одной помады небось полтюбика извела, чтоб ее…
Придушив в зародыше желание напомнить Второй об ее проступке, я молча вздохнул и сжал кулаки. Один из манжет белоснежной рубахи, застиранной до состояния прозрачной сеточки, немедленно треснул.
Ладно, будем считать, что конспирация соблюдена, а потертые бархатные кафтаны-жюстокоры с пузырями на рукавах и рубахи с пышными драными кружевами – последний писк мужской моды того захолустья, откуда мы с братом спешно примчались навестить его сиятельство пана графа. Уверен, что в замке нас примут, приглашение выглядит натуральнее подлинного.
– Ну? Господа, вы готовы или все на себя не налюбуетесь?– Вторая нетерпеливо крутанулась на каблучках.
Решив использовать полет как лишний повод ознакомиться с будущей территорией родного филиала, мы летели неспешно.
Компактные деревеньки жались к склонам, окружая неправильной подковой знаменитый своей неприступностью город, носящий древнее имя Тор. При ближайшем рассмотрении сверху оказалось, что карта не врала, он действительно делится на две части: Старый грод и Новый грод. Дома Нового грода стояли впритык друг к другу – в случае нападения с этой стороны окна задраивались ставнями, а толстые решетки опускались над выходами в переулки, превращая ряды жилых строений в прочную преграду. В центре возвышался защитный периполтон, в башне которого скучал дежурный стражник.
Старая часть, внутри которой располагалась Цитадель и собственно замок графа, была обнесена отдельной стеной, к северной стороне которой лепились Торговые ряды. В данный момент торговля еще не развернулась; лишь несколько крестьян неторопливо раскладывали фрукты, сыры и окорока, отгоняя мух и лениво переговариваясь друг с другом.
Ближе к порту все громче орали чайки, и все чаще встречались крысы. Иногда худые до сухой прозрачности, иногда лоснящиеся от сытости, они деловито курсировали от кораблей на сушу, от дома к дому, и обратно с берега на корабли. Беспорядочные на первый взгляд передвижения при внимательном рассмотрении сверху выглядели забавно: крысиные стайки словно рисовали на карте города графики популярности причаливших судов и свежих помоек.
Пахло водорослями и солью. Позеленевшие от времени медные крыши впитывали скудные осенние солнечные лучи. Вдохнув полной грудью, я снизил высоту и полетел к замку, любуясь очаровательными сценками утреннего быта горожан.
Вот голуби мирно клюют шелуху от семечек и каштановую скорлупу, вступая в драку за кусочки ядрышек. Двое пьяных матросов, шатаясь, вышли из переулка, в просвете которого виднеются горы, и враскачку двинулись к порту. Улица, по которой они спускаются, одновременно является лестницей – сто двадцать каменных ступеней, которые стараются побольнее подвернуться под их ватные ноги.
Вот потерянное кем-то колечко поблескивает сквозь решетки ливневой канализации, выкованные в виде четырехлистных клеверных листьев, над которыми поднимается утренний пар с едва ощутимым душком сточных вод. Мраморные львы над питьевыми фонтанчиками равнодушно таращатся в пространство пустыми глазницами.
– Ничего примечательного.– Толстяку первому надоело любоваться городским пейзажем.– Может, заглянем в какое-нибудь питейное заведение? Перед народом помелькаем…
– Я – за! – весело откликнулась Вторая.– Вижу латунную кружку на цепочке, и эта вывеска мне нравится. Ну что – вперед?
– Погоди! – Я ухватил чертовку за подол в последний момент.– Чтобы помелькать перед народом, нужно как минимум быть видимыми.
– У входа и материализуемся. Как положено,– пожала плечами красавица.
– У входа положено вытирать ноги,– не уступил я.– Знаешь, сколько пар любопытных глаз сейчас изучают улицу? Восемь, не меньше! Наше внезапное волшебное появление из ничего не останется незамеченным.
– И что ты предлагаешь?
– Снимаем невидимость в укромном уголке, а дальше идем пешком.
– Ногами? – с тоской уточнил Третий.
– Можно руками, как тебе удобней,– огрызнулся я.– Видите этот заброшенный дом? Сюда.
В здании никто не жил – это было понятно уже потому, что над ним отсутствовала крыша. Внутренние перегородки и перекрытия были разрушены, и сейчас среди четырех стен безраздельно господствовали кусты, деревья и разнообразный мусор. Круглое чердачное окошко заплетала мертвая, высохшая лоза.
– Прекрасный выбор,– одобрила Вторая, осматриваясь.– Романтичнее не придумаешь.– Фу! Да здесь кошки!
Я тоже заметил под кустом настороженную полосатую фигурку и подошел погладить. Киска возмущенно прогнулась, демонстрируя твердое намерение избегать телесного контакта с моей рукой. Улыбнувшись, я сотворил в пальцах пахучую кровяную колбаску и был немедленно вознагражден: пушистая недотрога начала униженно тереться о мои ноги, выпрашивая лакомство. Обожаю кошек. В этих животных столь гармонично сочетается низкая продажность и высокое чувство собственного достоинства, что впору поучиться некоторым монархам.
Стряхнув с себя невидимость, чертовка критически оглядела взлохмаченную юбку и со вздохом бросила взгляд через спину на короткий каблучок.
– Готова!
– Я тоже готов! – Третий отряхнул живот от невесть как оказавшихся там крошек.
– Показывай дорогу.
Пройдя в низкий дверной проем и оказавшись на улице, мы с напарницей крутанули Третьего вокруг оси и выжидательно примолкли.
Лирическое отступление.
К данному приему мы прибегали уже не раз, и всегда успешно – поставь в незнакомом месте толстяка на твердь земную, и он безошибочно пойдет к трактиру. Даже с завязанными глазами. Даже с тяжелым насморком, дело не в нюхе. Третий у нас как компас: его мозг устроен таким хитрым образом, что голова сама поворачивается к месту наибольшего скопления еды и питья. Причем высококачественного!
– Да тут совсем рядом! – Толстяк от избытка чувств легонько подпрыгнул и бросился вниз.
Добежав до небольшой площади, от которой степенно расходились в стороны улицы и узкие – в ширину плеч – переулки, мы приостановились. Третий не промахнулся: аж восемь питейно-едальных заведений манили нас гостеприимно распахнутыми дверями.
