Ловец бабочек. Мотыльки (СИ) - Демина Карина (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Вторая туфля отправилась следом за первой, едва не снеся древнюю вазу со столь же древнего столика.
— Если тебя утешит, то… ты мне нравился. Сперва.
— А потом?
— А потом… потом… ты не походил на князя.
— Это еще почему?
Он и в самом деле не понимает? Или очередная игра… хотя какая разница? Раз уж начала этот разговор, то и продолжить стоит. Давно уж Ольгерда не разговаривала откровенно. Или совсем никогда не разговаривала откровенно? Главное, что сейчас собственные признания, изливавшиеся легко, будто освобождали ее.
— Почему… потому что князья другие… они если и служат, то уж точно не пропадают на службе днями и ночами. Они являются в присутствие и с них того довольно. Они не снимают комнаты у безумных старух, не избегают общества… и балуют своих женщин…
— Ясно. Разочаровал.
— Не без того. Я уж думала разорвать наши отношения. Пойми меня правильно, ты интересный мужчина, но одним ангажементом сыт не будешь. А предложение делать ты не спешил. И вовсе начал ко мне остывать. Женщины это чувствуют, так что…
— Прости.
— Ничего страшного… мы бы просто разошлись, но появился мой братец, — она аккуратно скатала чулок. Пригодится. Небось, Порфирий — не князь, кобенится, заставши в постели почти обнаженную красавицу, не станет. — И попросил меня не расставаться…
— И ты послушала?
— Он был настойчив, да и… — Ольгерда прикусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. — Как не помочь родственнику?
— И что твоему родственнику было нужно?
— Ничего особенного… поверь, государственные тайны его интересовали мало. Узнать, берешь ли ты взятки, от кого и сколько… он не хотел верить, что ты не берешь… дело с контрабандой… он, полагаю, с нею подвизается, а ты ввел новые порядки…
Себастьян молчал.
— Он игрок… и деньги ему нужны постоянно, поэтому… иногда у меня занимает, но я вовсе не так богата, чтобы содержать мужчину. У меня и себя-то содержать выходит с трудом… ты не представляешь, во что обходится красота…
Чулками Ольгерда швыряться не стала.
Легла и за край одеяла дернула. Шелка шелками, но старуха, кажется, вовсе не знала о существовании каминов.
Себастьян подвинулся. И одеяло отбирать не стал. Только уточнил:
— Контрабанда, значит?
Ольгерда пожала плечами: каждый выживает, как умеет.
— И что именно твой братец… возит?
— Я не уточняла, но… через него можно достать интересные зелья… скажем, «Лунный свет». Или вот «Очарование». Я не пользовалась, ты не думай…
— А приворотное? Нестандартное?
Ольгерда призадумалась. Приворотными она не пользовалась принципиально. Во-первых, результат непредсказуем. Во-вторых, незаконно. А в-третьих… она и без этой гадости неплохо справлялась.
Раньше.
— Не знаю, — честно сказала она. — Мне без надобности, но могу поинтересоваться…
— Твой родственник случайно не упоминал Белялинских?
Ее что, допрашивают?
— Ему и упоминать не надо. Он у них приказчиком подвизается.
— Что ты про них знаешь?
Определенно, допрашивают.
— А что мне за это будет?
— Мое хорошее к тебе отношение, — Себастьян еще подвинулся. — И кусок одеяла.
— А разве ты плохо ко мне относишься?
— Ольгерда!
— Что? Признай, тебе ведь было удобно. Являлась по первому зову. Когда становилась не нужна, исчезала. Ни тебе претензий. Ни тебе скандалов… почти… извини, но себя не переделаешь. Главное, что никаких усилий…
— Чего ты хочешь?
А вот это уже другой разговор. И Ольгерда, подтянув одеяло — не хватало еще насморка получить, хороша она будет, соблазнительница, с текущим носом, — сказала:
— Мне нужен Порфирий.
Себастьян повернулся к ней и, смеривши насмешливым взглядом, поинтересовался:
— Тебе как, указом его во владение? Или просто бантик повязать?
Издевается?
Ведь понял распрекрасно, что ей нужно, но вот…
— Я хочу, чтобы ты его проверил, — Ольгерда не собиралась упускать этот шанс. — Ты ведь можешь? Его состояние…
…а то бывают и такие, которые золотишком сыплют щедро, но все в кредит, за душой и медня ломаного нет. Конечно, Порфирий производил впечатление человека серьезного, но чем Хельм не шутит?
— …его интересы…
…ибо ничего так не сближает с мужчиной, как общие интересы…
— И главное, нет ли за ним обещаний… личного свойства. Понимаешь?
— Нет.
— Невесты! — рявкнула Ольгерда так, что Себастьян подскочил. — Боги милосердные! Нет ли у него невесты! А то…
…есть и такие, которые соловьями разливаются о будущей прекрасной жизни, а после раз и женятся, что характерно, на какой-нибудь дурнушке с немалым приданым. Нет, Ольгерде не так много осталось, чтобы рисковать попусту.
— Хорошо, — Себастьян согласился как-то подозрительно быстро. — Слово даю.
Что ж, слову его можно было поверить.
— Белялинские… честно говоря, не самые приятные люди. Нет, не подумай, я вообще людей не особо… — Ольгерда откинулась на подушки и глаза прикрыла.
Завтра надо будет заехать в салон мадам Рушье, чтобы восстановила цвет лица, а то ведь годы не те, чтобы ночные бодрствования сами собой исчезали.
Уже маловато будет ромашкового льда.
И сыворотка молочная не поможет.
…двадцать злотней, не меньше. А если с аппаратом паровым, который в прошлый раз мадам весьма рекомендовала, и того дороже… но внешность — единственный капитал, а капиталы надобно беречь.
— Меня несколько недолюбливают… Белялинские и вовсе года два тому принимать отказались… мол, репутация… можно подумать, сама она — белокрылая лебедушка… и дочки еще их.
— По порядку.
Порядок… всем порядок нужен, а Ольгерда эти порядки ненавидит еще с тех самых пор, когда дражайшая тетушка, что сейчас трясется за своего урода-сыночка, заставляла ее перебирать старые чулки.
Натягивать на банку.
Штопать.
Сворачивать клубочком…
— По порядку, — Ольгерда облизала пересохшие губы. А ведь тетушка с панной Белялинской знакома… определенно… — Раньше Ганна Белялинска, тогда еще не Белялинска… не спрашивай, фамилию тогдашнюю не вспомню, с теткой соседствовала. Она сама, хоть и из дворян, но бедных. Тетка сказывала, что она вечно голодной ходила. И одежду в лавке старьевщика брала… и ненавидела жутко все это… ее родители разорились и как-то быстро, поэтому…
Ольгерда поднесла ладонь к лицу.
…руками тоже пора заняться. Восковое обертывание? И чтобы медом натерли… с меда руки становятся удивительно мягкими, а для ногтей соляные ванночки хороши.
…еще пяток злотней.
— Не то, чтобы они дружили… от тетки моей сложно добиться правды, только вроде как она Ганну с Белялинским познакомила. Она не любит об этом вспоминать. Я думаю, что сперва-то он за теткой ухаживал, а потом увидел Ганну и все… бывает.
…и пятки… конечно, пяток ее никто не видит, она и не стремится их показывать, даже в постели не снимая чулок, однако же пора. Пятки огрубели еще тогда, когда Ольгерда только училась танцевать. Всем-то кажется, что парить над сценой легче легкого, а что за этим парением стоят сбитые в кровь ноги, мышцы ноющие, кости, которые, кажется, вот-вот треснут, то никому и дела нет.
И голод постоянный.
Страх поправиться.
Нет, она давно уже не танцорка, но страх остался, и пятки костяные, и пальцы некрасивые, будто сросшиеся. Их она даже мадам стеснялась показывать. Но может, сыщется у нее особое средство, которое вернет былые мягкость и нежность?
— Белялинский сперва был мелким купцом, и Ганна долго думала, принимать предложение или нет. Наверное, надеялась кого получше подцепить, но потом у него дела пошли, она и выскочила. Тетка моя обмолвилась как-то, что ей только деньги и нужны, что их она любит.
И Ольгерда отчасти понимала эту любовь.
Деньги…
Злотни, сребни, медни… они не отвернутся от тебя лишь потому, что в волосах появилась седина, а на лице — морщины. Они не скажут, что за прошедший год ты подурнела. И что актерского таланту в тебе с капля, что надобно подвинутся, уступая сцену молодым…