Императрица и ветер (СИ) - Чурсина Мария Александровна (мир бесплатных книг TXT) 📗
А вечером снова будет перебирать листы бумаги на столе, комкать ненужные и думать о том, что пора бы уже поставить чайник, только чаю не хочется. Но есть что-то успокаивающее в этом - включить электрический чайник.
"Сколько это будет продолжаться?"
Маша скомкала и бросила в корзину для мусора очередной лист, исчерченный маркером. Вечер перед выходными был намного страшнее просто вечера, потому что завтра утром ей никто не позвонит. И бесполезно будет ждать, когда кончится четвёртая пара.
Она думала, уже ничто не может быть больнее этой четвёртой пары, но зазвонил телефон. Уже давно Машу стали раздражать звуки тяжёлого рока, и поэтому на мобильном теперь стояла электронная мелодия из пяти нот. Звонил Луксор, а ведь никогда он не звонил после семи вечера, она испугалась. Но она так долго училась преодолевать свой страх - разве нет? Она взяла трубку.
- Маша, - на заднем фоне музыкальным оформлением для его голоса шумели и сигналили машины. - Мне нельзя больше звонить тебе. Пойми меня правильно. Я не вынесу этой постоянной лжи.
Она сглотнула и посмотрела в окно на ночной город. Где-то там был он, в промозглой сырой зиме Нью-Питера, в толпе людей, спешащих по домам. Вдруг он забудет посмотреть по сторонам, когда решит переходить дорогу, и его собьёт автобус?
- С тобой всё в порядке?
Он иногда такой рассеянный - может даже сесть не на ту ветку метро. Хотя это не страшно. А вот автобус...
- Маша, нам нужно расстаться, - на заднем фоне плачут сирены. Блестит красными и синими огнями в ночном воздухе чья-то большая беда.
- Я говорю, с тобой всё в порядке? - переспросила его Маша, как оглохшего.
- Да, - голос Луксора дрожал.
Наверное, он замёрз, уже поздно, и ветер. Маше стало до боли жалко его - бродившего по вечернему городу под вой неприютного северного ветра с реки. Ветер не нёс запах яблок. Зимой он пах тревогой, кровью.
- Это замечательно, - вздохнула она.
- Прощай, Маша.
- Пока... - она спрятала телефон в сумку. Потом подумала и перепрятала в карман: в автобусе так легче будет достать. Ведь ещё осталось вечернее сообщение, которое Луксор напишет сам, а ей нельзя звонить вечером, только после четвёртой пары.
Ах да, не будет сообщения.
- Я его уничтожу, - Сабрина металась по комнате, и было странно, как она ещё не разнесла половину мебели. - Я его убью своими руками, слышишь? Почему ты сразу мне не сказала!
- Не надо ничего, - откликнулась Маша из-под одеяла. Её всё равно трясло, не помогал даже включенный на полную мощность обогреватель. - Мне не плохо, просто холодно.
- Да если бы я знала, что он тебя... как ты вообще могла позволить такое с собой сделать? Если бы я знала, я бы убила его сразу же, как только ты вернулась, - Сабрина остановилась в середине комнаты, под люстрой из разноцветных стёклышек, и выглядела она больше обескураженной, чем сердитой. Маша подсмотрела из-за краешка одеяла.
"Я боюсь тебя, когда ты такая".
- Всё это не так, как ты думаешь, - собственный голос показался визгом заевшей магнитной ленты. - Всё было по моей воле, и я не жалею.
- Да что ты вообще могла понять! - Сабрина взмахнула руками так, что чуть не задела люстру. От порыва ветра стекляшки жалобно звякнули. - Ты не виновата, это он, он. Он.
И она выплюнула своё любимое ругательство:
- Ничтожество.
- Не называй его так, - прошептала Маша.
Она знала - Сабрина услышит, знала - замолчит и сядет на кровать рядом с ней. Знала - никогда больше не назовёт Луксора ничтожеством при ней, но будет думать про него так до самого последнего дня в жизни.
Сабрина обняла за плечи завернувшуюся в одеяло Машу.
А потом наступила ночь, в которой она так и не заснула.
Она стояла ближе всех. Когда он прошёл мимо, задев её локтем, Маша не оглянулась, только прижала сумку к себе поближе, все равно проходы между стеллажами были слишком узкие. Кто-нибудь пойдёт снова и зацепится. Он не извинился, а она не послала ему вслед вздох возмущения.
Такой... все знают, как вздыхают, когда вздыхать совсем не хочется, но хочется показать, что тебя больно задели локтем, и вообще-то надо быть осторожнее.
Маша держала в руках книгу с красивой обложкой - лилия и поломанный пополам ключ - держала книжку, открытую на первой попавшейся странице. На этой странице, и на второй попавшейся, книжный детектив вставал в красивую позу, закуривал или отпивал кофе, и произносил обличительную речь. Выверенную до последнего слова, как будто накануне ночью он три часа потратил, чтобы её составить.
Ни дать ни взять - Антонио. Ещё бы ноги закинул на стол и рукава закатал по локоть. Только Антонио не пишет речей, он бросается колкими, насмешливыми фразами, больше молчит, ну а уж если и хочет высказаться, то речь его не всегда понятна окружающим.
Маша не верила в книжных детективов и особенно сейчас, потому что ещё один любитель чтения только что задел её локтем - больно и обидно, и осторожнее надо ходить между стеллажами.
А потом он развернулся, обхватил её за плечи и ткнул в щёку пистолетом. Маша закрыла глаза и книжку выронила, она упала, открывшись, наверное, как раз на том месте, где происходит убийство, и все в панике, и только детектив закуривает и выдаёт логичную и правильную сентенцию.
После работы было тяжело просто идти домой, поэтому она читала эти сентенции в книжных магазинах.
- Никому не двигаться, - сказал он. - Я её пристрелю.
Сейчас должен был прийти тот самый детектив из книжки, всех успокоить, всё расставить по местам и ловко обвести преступника вокруг пальца. Или хотя бы Антонио, чтобы вырубить преступника одним ударом, а потом бросить фразу, понятную только ему одному.
Никто и не двигался. Маша открыла глаза: за прилавком стояла продавщица с синим платком, наброшенным поверх трикотажного костюма. Она только открывала рот, и Маше казалось, что она задыхается.
- Руки кверху, человеческая женщина!
- Она же зады...
- А ты молчи, - пистолет пополз выше и холодно ткнулся ей висок.
На пятачке между стеллажами и прилавками стояло ещё несколько покупателей, а тот, у кого в руках был пистолет, толкнул Машу вперёд, и она наступила на книжку. Бедный детектив - его тщательно отрепетированную речь продавили каблуком сапога.
Вся надежда была только на Антонио.
- Мне нужно телевидение, здесь, быстро! - он ткнул в неё пистолетом так, как будто хочет сделать дырку, как Машин каблук в книжке.
- Смотри, у меня нет оружия, - охранник в синей форме возле стеллажа с фантастикой положил на пол пистолет. - Давай ты её отпустишь, и поговорим спокойно.
Неплохой парень, наверное, был этот охранник, и глаза у него добрые, и значок на груди блестел, только зря он всё это затеял. Маше становилось тяжело дышать. Она смотрела на охранника и вдруг поняла, как выглядит со стороны. Испуганной и жалкой, а какой же ещё. "Центр!" - сказала она охраннику глазами. Он не понимал.
- Мне нужно телевидение. Кто позвонит в милицию - пристрелю!
Для убедительности он выстрелил в потолок, и от грохота завизжала продавщица и, наверное, Маша, она точно не знала, но завизжать сейчас хотелось сильнее всего.
Один из покупателей уже давил на кнопки телефона, подбрасывая другой рукой только что купленный карманный словарь.
- Я там работаю, - сказал парень в пространство. - Сейчас всё будет.
Словарь не выдержал и упал на пол. Голосов Маша больше не слышала, в её ушах стоял только звон. Может быть, кто-нибудь спрячется за шкафом и позвонит в Центр, чтобы наябедничать на этого свихнувшегося мага!
Он явно нервничал - весь трясся под промокшим пальто, и рука дрожала, и тыкала в Машу пистолетом, а ей уже не было больно. Ей было всё равно. Она сейчас начнёт рассказывать ему, как полчаса назад стояла перед шкафом с химическими реактивами. Впрочем, он выбрал плохую заложницу.
