Часовые Вселенной - Рассел Эрик Фрэнк (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
— Но зачем, зачем?
— Чтобы выяснить, возможно ли привить человеку витон-ские качества.— Помолчав мгновение, Бич сухо добавил: — Зачем люди учат тюленей жонглировать мячами, попугаев — ругаться, обезьян — курить папиросы и ездить на велосипеде? Зачем они пытаются вывести говорящих собак и заставляют слонов выполнять дурацкие фокусы?
— Улавливаю параллель,— мрачно согласился Грэхем.
— У меня здесь еще тысячи вырезок, где говорится о людях, наделенных нечеловеческими способностями, страдающих от неестественных или сверхъестественных дефектов, рождающих жутких уродов, которых сразу же умерщвляли или прятали подальше от посторонних глаз. И о многих других, ставших жертвами непонятных экспериментов или необычной судьбы. Помните случай с Дэниелом Данглассом Хоумом [7], который на глазах у изумленной публики вылетел, как птица, из окна первого этажа? Эго подлинный случай, когда человек обладал способностью левитации, а ведь именно так передвигаются витоны! Вам нужно прочитать книгу «Триумф чародея», там как раз говорится о Хоуме. Он обладал и другими таинственными силами. Только он вовсе не был чародеем. Он был витоночеловеком!
— Силы небесные!
— Еще был Каспар Хаузер [8], человек из ниоткуда,— как ни в чем не бывало продолжал Бич.— Ничто не появляется из вакуума, так что Хаузер, как и все остальные, тоже где-то родился. Скорее всего, в лаборатории витонов. Быть может, такая же таинственная участь постигла и Бенджамена Бэгхерста, чрезвычайного посла Великобритании в Вене. Двадцать пятого ноября тысяча восемьсот девятого года он скрылся за парой лошадей — и бесследно исчез.
— Я не совсем улавливаю связь,— возразил Грэхем,— Какого черта эти супертвари заставляют людей исчезать?
Даже сквозь темноту он уловил холодную, безжалостную усмешку Бича.
— А почему студенты-медики заставляют исчезать бездомных кошек? Из каких ничего не ведающих болот исчезают лягушки, которых потом препарируют? Кто тащит из морга труп бродяги, так что кишки волочатся по мостовой?
— Брр! — Грэхем поежился от омерзения.
— Исчезновение — самое обычное дело. Что, например, случилось с экипажем «Марии Селесты»? Или с экипажем «Розали»? Не были ли они подходящими лягушками, которых вытащили из ближнего болота? Что случилось с «Уаратой»? [9] Не был ли человек, который в последний момент передумал плыть на «Уарате», наделен экстрасенсорным восприятием, или же он получил подсознательное предупреждение, поскольку оказался неподходящей лягушкой? Что делает одного человека подходящим, а другого — нет? Неужели первый живет под бременем постоянной опасности, а второй может всю жизнь наслаждаться покоем? Неужели в каждом из нас есть нечто особое, неуловимое, что означает: я обречен на смерть, а вы останетесь невредимы?
— Это покажет только время.
— Время! — презрительно фыркнул Бич.— Может быть, уже миллион лет мы таскаем на своем горбу дьявола и только сейчас наконец начинаем прозревать. Гомо сапиенс — человек, несущий бремя беды! — Он что-то пробормотал про себя, потом продолжил: — Только сегодня утром я изучал один случай, разгадать который не могут вот уже десять лет. Подробности опубликованы в лондонской «Ивнинг стандарт» за шестнадцатое мая тысяча девятьсот тридцать восьмого года и несколькими днями позже в британской «Дейли телеграф». Судно Англо-Австралийской линии водоизмещением пять тысяч четыреста шестьдесят шесть тонн исчезло в единый миг. Современный, надежный корабль, спокойное море. И вдруг — ни корабля, ни экипажа из тридцати восьми человек. Они испарились посреди Атлантики, в пятидесяти милях от других судов, незадолго до этого отправив радиограмму, подтверждавшую, что все у них в полном порядке. Спрашивается, куда они все подевались? И где большинство из тех тысяч, которых годами ищет Бюро розыска пропавших без вести?
— Кому вы говорите! — Грэхем безуспешно пытался разглядеть в темноте спасительный экран. Он где-то там, на своем посту, охраняет их, как безмолвный часовой, но он способен лишь подать молниеносный сигнал о вторжении противника. А уж обороняться им придется самим.
— Ответ мне не известен,— признался Бич.— Да и никому не известен. Единственное, что можно сказать: их захватили силы, о которых мы только начинаем понемногу узнавать, силы неведомые, но ни в коем случае не сверхъестественные. А зачем их взяли — можно разве что догадываться. Они исчезли, как исчезали многие с незапамятных времен и как будут исчезать впредь. Вернулись единицы: что с ними сделали — так никто и не уразумел. Это те, кого потом распяли, сожгли на костре, расстреляли серебряными пулями и закопали, присыпав чесноком, или же упрятали в психушку.
— Может быть,— скептически заметил Грэхем,— Все может быть.
— Всего месяц назад стратоплан Нью-Йорк—Рио скрылся за облаками над Порт-оф-Спейн, что на острове Тринидад, и пропал. Только что его видели тысячи глаз, секунда — и никакого следа. С тех пор о нем никто не слышал. Девять месяцев назад точно так же исчез новый лайнер Москва—Владивосток. О нем тоже никаких сведений. Длинная череда похожих случаев тянется с самого зарождения аэронавтики.
— Припоминаю некоторые из них.
— А что случилось с Амелией Эрхарт и Фредом Нунаном, с лейтенантом Оскаром Омдалом, с Брайсом Голдсборо и миссис Ф. У. Грейсон, с капитаном Теренсом Талли и лейтенантом Джеймсом Медкафом, с Нунгессером и Коли? [10] Возможно, кто-то из них потерпел крушение, но остальные-то нет, нимало в этом не сомневаюсь. Их похитили, как уже давно похищают людей: поодиночке, группами, целыми партиями.
— Нужно предупредить мир,— торжественно произнес Грэхем.— Открыть людям глаза.
— Вы полагаете, кому-то удастся предупредить, открыть миру глаза и остаться в живых? — язвительно осведомился Бич.— Сколько таких потенциальных открывателей уже сомкнуло уста и легло в могилу? И сколько еще тысяч витоны столь же успешно сумеют утихомирить навеки? Сказать — значит подумать, подумать — значит выдать себя, а выдать себя — значит погибнуть. Даже здесь, в этом уединенном убежище, какой-нибудь бродячий невидимка может нас обнаружить, подслушать и заставить поплатиться за то, что мы слишком много знаем. Вот цена неумения скрывать свое знание. Витоны безжалостны, абсолютно беспощадны, об этом свидетельствует тот страшный факт, что они взорвали к черту весь Силвер-Сити, как только узнали, что нам удалось их сфотографировать.
— И все равно мир нужно предупредить,— упрямо твердил Грэхем.— Может быть, неведение и есть благо, зато знание — оружие. Человечество должно узнать своих угнетателей, чтобы сбросить их иго!
— Прекрасно сказано,— насмешливо отозвался профессор.— Я восхищен вашей силой духа, только дух — это еще не все. Вы слишком мало знаете, чтобы понять: то, что вы предлагаете, невыполнимо.
— Для этого я к вам и пришел,— парировал Грэхем.— Узнать больше! Если я уйду отсюда, не получив всей информации, то в моей неосведомленности будете виноваты только вы. Откройте мне все, что вам известно,— о большем я просить не могу.
— И что потом?
— Всю ответственность и весь риск я беру на себя. Что еще я могу сделать?
Мрак и тишина. Двое застыли, глядя на экран: один — сгорая от нервного нетерпения, другой — погрузившись в невеселые раздумья. Только противоречивые мысли стремительно метались в тишине, отмеряемой неторопливым тиканьем часов. Как будто судьба всего мира дрожала на весах одного-единствеиного человеческого разума.
— Пошли,— внезапно произнес Бич. Включив свет, он открыл дверь рядом с по-прежнему безразличным экраном и зажег лампы в небольшой, но хорошо оборудованной лаборатории, где в полном порядке выстроились всевозможные приборы.
Потушив свет в комнате, из которой они только что вышли, Бич закрыл ведущую в нее дверь и показал Грэхему звонок, укрепленный на стене лаборатории:
