Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Когда юноша очнулся, первой мыслью его было: «Почему я не в лавке?» Взгляд его наталкивался то на железные прутья кровати, то на беленую стену. Незнакомый мужчина в светло-сером глядел на Талсу сверху вниз.
— Как мы себя чувствуем?
Талсу хотел ответить, но его пронзила мучительная боль под ребрами. Словно на поле боя, он подавил вопль и стиснул зубы.
— Больно…
— Верю, — отозвался тип в светло-сером. «Маг-целитель», — догадался юноша. — Нам пришлось изрядно потрудиться над твоим телом. Даже несмотря на чары, ты чуть концы не отдал. Потерял много крови. Но если не сляжешь с лихорадкой — думаю, выкарабкаешься.
— Больно, — повторил Талсу, чувствуя, что еще минута — и он заорет. Боль затмила весь мир.
— Вот, пей, — промолвил чародей.
Талсу не стал спрашивать — что. И выпил все залпом. Жидкость непереносимо отдавала маковым цветом. Юноша задышал тяжело и часто, ожидая, когда боль отступит, но вместо этого отступил сам — будто выплыл из собственного тела, и боль, не ослабевая, перестала иметь значение, словно чужая.
Откинув полу рубахи, лекарь осмотрел заштопанную рану. Талсу тоже опустил глаза и равнодушно глянул на шов.
— Здоровая дыра, — промолвил он, и чародей кивнул. — Поймали его?
Волшебник покачал головой. Талсу пожал плечами — под действием лекарства волноваться было трудно.
— Следовало догадаться…
— Скажи спасибо, что живой еще, — заметил лекарь. — Внутри у тебя швов куда больше. Если бы мы приехали попозже… — Он снова помотал головой. — Твоя подружка живо нас вызвала.
— Подружка? — тупо переспросил Талсу. — А-а… Гайлиса…
Он понимал, что должен испытывать какое-то чувство, но микстура притупляла и смазывала эмоции. «Жалко», — промелькнула мысль и тут же исчезла.
Пробездельничав почти всю зиму, Гаривальд наверстывал упущенное с того дня, как земля достаточно подсохла и могла удержать плуг. Вместе со всей деревней крестьянин пахал и сеял, пахал и сеял. Он вставал до рассвета и ложился поздно ночью; утомительней весеннего сева была только осенняя жатва.
Кроме этого, ему приходилось еще мотаться в лес за хворостом для альгарвейских оккупантов. Как он надеялся, что наступление ункерлантцев вышвырнет рыжиков из его деревни! Но этого не случилось… и похоже, еще долго не случится.
Гаривальд рубанул по стволу, представляя вместо него шею альгарвейца, и принялся махать топором. Он не прекратил своего занятия даже тогда, когда увидел партизан в форменных сланцево-серых шинелях.
— Ты, что ли, певун? — поинтересовался один.
— И что, если я? — отозвался Гаривальд, выпрямившись. — Тебе какое дело?
— Если не ты, мы тебя можем на месте и кончить, — ответил оборваный солдатик, нацелив свой жезл в сторону крестьянина.
— С надеждами моими вы уже покончили, — отозвался тот. — Я-то рассчитывал избавиться к этому времени от альгарвейцев.
«Рассчитывал» было, пожалуй, слишком сильно сказано — следовало бы сказать «тайно надеялся». Но лесные бродяги вцепились в его песни, обещали в ответ великие победы и не сдержали слова. Если они недовольны Гаривальдом, он имел полное право быть недовольным ими.
— Скоро, — пообещал бывший солдат. — Очень скоро. Мы не сложили оружия. Просто не все так легко получается, как нам хотелось бы. Но конунг скоро нанесет по оккупантам новый удар. И тогда нам понадобишься ты.
Он ткнул в Гаривальда — не жезлом, а указательным пальцем.
— Для чего понадоблюсь? — спросил тот испуганно.
Если от него потребуют поднять деревню на бунт против захватчиков, Гаривальд готов был прямо заявить партизанам, что они ума лишились. По мнению крестьянина, восстание могло закончиться только гибелью его друзей и знакомых — да и его самого. Зоссен лежал в стороне от становой жилы; даже если удастся его отбить, рыжикам это не помешает перебрасывать подкрепления на фронт. В деревне даже магического источника не было, и, чтобы задействовать хрустальный шар, слугам конунга приходилось приносить в жертву приговоренных преступников ради волшебной силы в их крови.
Хрусталик… Гаривальд покрепче стиснул топорище. Какими будут дальнейшие слова оборванного солдата, он догадался прежде, чем услышал:
— У вас имеется то, что нам нужно. То, что похоронено в земле.
Гаривальд уже подумывал о том, чтобы выкопать хрустальный шар и передать ункерлантским партизанам — подумывал, но так и не взялся за дело, как ни уговаривал его Ваддо. Даже пытаться это сделать было опасно. Но и рассказать о существовании шара этакой толпе — не меньше. Сам Гаривальд никому не молвил ни словечка. Значит, кто-то другой. А о том, что знали партизаны, могли проведать и альгарвейцы.
— Я вам его принесу, — торопливо пообещал он.
Если Гаривальд вздумает артачиться, партизаны запросто могут донести на него рыжикам.
— Хорошо. — Партизаны закивали вразнобой, а их предводитель поинтересовался: — Когда?
— Когда отыщу! — рявкнул Гаривальд. — Силы горние, даже собака не всегда может зарытую кость вынюхать. А я никаких меток не оставил — иначе драные рыжики уже нашли бы эту штуку. Придется искать.
— Не мешкай только, — предупредил другой партизан. — Эта вещь нам очень нужна. Очень.
— Если думаете, что сможете отыскать ее быстрей моего, копайте сами, — буркнул крестьянин. — Удачи.
— Не играй с нами, — предупредил главарь.
— Не валяй дурака, — огрызнулся Гаривальд.
Он вдруг подумал, что переборщил, и напрягся, готовый наброситься с топором на ближайшего партизана, если остальные откроют огонь. Может, хоть одного удастся зарубить перед смертью… Но партизаны только переглянулись и, ни говоря ни слова, скрылись в лесной чаще.
Гаривальд поволок связку хвороста в деревню. Единственной благодарностью, которую он получил, было неразборчивое бормотание и проставленная напротив его имени в списке галочка — значит, на какое-то время его от походов за хворостом избавят. Если бы рыжики попытались привлечь на свою сторону местное население, немалая часть грельцеров пошла бы за ними, это Гаривальд прекрасно понимал — под властью Свеммеля крестьянам приходилось несладко. Иные цеплялись за альгарвейцев только поэтому, как бы ни обходились с ними захватчики. Большинство, как Гаривальд, понимало, что хрен редьки не слаще.
