Лиса в курятнике - Демина Карина (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
— Не победит.
Царь запустил всю пятерню в бороду и поскребся, по обещав:
— Сбрею.
— Народ не поймет, — покачал головою наследник и продолжил: — А если не победит, то и того хуже, поползут слухи, что все куплено. Нет, сперва среди аристократов проведем, а купцы уже и сами придут.
С поклоном и беседою, выгодною для обеих сторон. С мастеровыми и иным людом и того проще.
Царь-батюшка смачно потянулся и дозволил:
— Действуй!
А Лешек вздохнул: вот меньше всего ему хотелось с этим конкурсом, от которого пользы никакой, возиться. У него, между прочим, гильдейские мастера поперек горла стоят, требуя исконные привилегии восстановить, не понимая, что в новом мире им не место.
На землях Дальних неспокойно, тукры, сменивши очередного владыку, воспряли и возжелали если не войны победоносной — тут они более-менее здраво собственные силы оценивали, — то хотя бы возрождения древней же традиции набегов на земли соседские. А там только-только спокойно жить начали.
Бритты со своими претензиями по заморским колониям наседают, мол, монополия торговая у них, а что колонии эти в монополиях задыхаются и того и гляди восстанут, так оно ж разве по уму?
Франкам неймется.
Одни австры сидят спокойно, в дружбу играют, но и то с дальним умыслом. У них принцесс с дюжину, придет срок… И ведь придет. И кроме австрийских принцесс, положа руку на сердце, выбрать-то некого, а союз нужен.
Уж больно непрочен мир в империи.
Многие помнят смуту, всколыхнувшую ее пару десятков лет тому.
Идеи крамольные, что разнеслись моровым поветрием… Равенство, братство… Мятежи и мятежников, заставивших царя от престола отречься. Гибель всего царского семейства, а там помимо наследника хилого еще пятеро царевен имелось…
Тогда империю спасло чудо, не иначе.
И вера.
И верность. И люди, многие из которых ныне уже отошли от дел, ибо война силы забирает даже у одаренных. Первей всего у одаренных. А мир… мир всем сперва кажется благом, но к благам привыкают, и вот уж хочется большего.
— Матушку проведай, — велел царь, думая о своем. У него тоже забот хватало. Министры там, советники, каждый из которых на словах за благо империи радеет, а на деле половина франкам продалась, а другая — бриттам. А есть и такие, что на всех работать горазды, платили бы поболе. — И дружка своего возьми. Нехай развлечется.
Лешек крепко сомневался, что молочный брат его, наперсник и единственный, пожалуй, помимо родителей человек, которому цесаревич верил, желает этаких поручений.
Но с батюшкой спорить…
— И это, посетуй там, что я совсем плох стал, гневлив без меры и вообще тебя женить задумал.
— Что?!
Вот только этого Лешеку не хватало.
— Хоть бы что, — передразнил батюшка. — Сам подумай, тут конкурс, а там слух.
Одно к другому. И ведь в чем препоганая сила слухов? Какие бы здравые доводы ни приводились в опровержение — не поможет.
— Но…
— Мальчик мой, — царь прикрыл глаза, — мы оба знаем, что от меня желают избавиться, а вот ты им нужен. Во всяком случае, пока наследник не появится, шапка Мономахова слабую кровь не примет. А стало быть…
Ищи, кому выгодно.
И получалось… получалось, что им с Димитрием немалое развлечение выпало.
Ее императорское величество, в свои годы сохранившая и стать, и красоту, жаловалась на жизнь. Окруженная двумя дюжинами боярынь, фрейлинами и гофмейстринами, она громко и слезливо причитала, порой заламывала унизанные перстнями ручки, касалась пальчиками напудренного личика.
Вздыхала.
И один раз даже слезу выдавила.
Боярыни слушали. Качали головами, сочувствуя, и перстеньки пересчитывали. А заодно уж подмечали мелочишки нехорошие, навроде нездорового блеска в глазах, бледности кожи и синеватых ногтей.
И уж точно не остались незамеченными три целителя, денно и нощно оберегающие покой императрицы. Вот один одну скляночку подал, и по палатам поплыл характерный сладковатый запах валерианового корня. Вот другой с поклоном поднес кубок, в который черных капель накапал. Вот третий бутылью с пиявками потряс и часы извлек, солидные, луковичкой.
Мол, время для процедур.
И поднялись статс-дамы, подавая знак прочим, что окончена аудиенция.
— Красота, — неискренне сказала императрица, прикрывши очи, — требует жертв.
И взмахом руки боярынек отпустила.
А сама растянулась в кресле.
— Лешечек, останься с матушкой, — дребезжащий, усталый голос ее был слышен в коридоре, и лишь когда дверь закрылась, императрица вздохнула: — Когда ж это закончится-то?
Она отерла лицо, стирая пудру.
От пиявок отмахнулась, правда, велела на свиньях покормить. А вот валериановые капли выпила: нервы, они небесконечны.
— Представляешь, третьего дня пудру отравленную поднесли, и главное, яд хороший, трехкомпонентный. — Императрица вздохнула с немалым сожалением. — Сработал бы только в контакте с серебром.
Она повернула узенький серебряный перстенек, который носила не снимая.
— У нас такие не варят.
— Кто? — У Лешека в глазах потемнело. Ладно батюшка — что на царя покушаются, это привычно, обыкновенно даже, ибо государство без смутьянов что дворовый кобель без блох.
— Так разве ж выявишь? Подсунули Заточным, но они точно непричастны. Мелкое дворянство. Явились дочку при дворе пристроить. Кстати, довольно смышленая особа. На редкость здравомыслящая и не без толики таланта.
— Мама!
— Что мама? Между прочим, мой отец в твои-то годы трех детей имел.
— Ага, а после еще с дюжину народил, только каждого от другой жены.
Мамину оплеуху цесаревич принял со всею возможной сыновней покорностью.
— Бестолочь…
Лешек вздохнул, признавая истинную правоту матушки: как есть бестолочь. Редкостнейшая. И в извинение он налил вина, не забыв прикоснуться к кубку перстнем. Правда, если яд многокомпонентный…
— Успокойся, — императрица Веревия усмехнулась, — змеевна я али нет? Меня отравить — постараться надобно. Но утомляет, да… А ты с чем явился?
Пришлось рассказывать и стараться, чтоб сие на жалобу не походило.
— Конкурс, стало быть. В этом есть здравый смысл. — Императрица прошлась по комнате, остановилась у окна, правда, открывать ставни, нарушая защитный контур, не стала. — Заодно и приглядись, вдруг кто по сердцу придется?
— А австры как?
— Никак. Нам с ними связываться особого резону нет. У них свои дрязги. Потребуют поддержки, втянут, а после и виноватыми сделают. Так что лучше уж кого своего взять.
Лешек кивнул: спорить с матушкой, вздумавшей его женить, себе дороже.
— Стало быть, пиши: девицы от восемнадцати до… до двадцати пяти. Старше смысла нет, а моложе — еще дети, в голове пусто, а сердце что море в ветреный день, куда ветер подует, туда и скачет. С даром непременно…
Лешек вытащил из секретера лист.
— Не сговоренные… Ни к чему нам те, кто обещания легко рвет. Разве что сговор распался не менее нежели за три месяца до… Придумаешь, как это красиво подать. Девицы… Проверять девичество будет целитель. Пусть напишут большими буквами, дабы скандалов после не вышло.
Она постучала ноготочком по расписному блюдцу.
— Что еще? Собой хороши, манерам обучены. Норовом мягки. И пусть там уж Митюшенька постарается. У него есть специалисты, которые чего хочешь напишут.
Императрица задумалась.
— А наградой… наградой будет звание первой красавицы Арсийской империи. И в доказательство того — венец драгоценный из моих рук. Той, что второе место, — ожерелье. Ну и за третье — серьги. Так оно интересней будет. Найдете в сокровищнице что-нибудь подходящее. Ах да, и еще напишите, что все три девушки получат место при дворе.
Лешек кивнул.
И кляксу попытался стереть, да не вышло.
— А почерк у тебя по-прежнему отвратительный, — со вздохом констатировала императрица. — И вообще бестолочь ты…
Пусть так. Зато свободная.
Во всяком случае, пока.
