Сын ветра - Красовская Марианна (электронная книга TXT, FB2) 📗
– Да.
– А ее братья… они умеют летать?
Лекарь уставился на мальчика с искренним недоумением, а потом наморщил лоб.
– Летать? Разве что с башни вниз головой. Или ты о другом?
– Я слышал, что они мастерили крылья…
– А! Летать никто не умеет, Яхор. Но братья Оберлинги работают над этим. Я слышал, что канцлер Браенг мечтает сконструировать летательный аппарат.
– Скажите, а я мог бы? Что мне сделать, чтобы поехать в Галлию учиться?
– Похвальное желание, – кивнул Аяз. – Когда дед выздоровеет, приезжайте с ним в Ур-Таар. Меня найти там не сложно. Походишь в школу, выучишься читать и писать, и решим этот вопрос.
2. Чудеса продолжаются
Яхо нерешительно топтался возле дома лекаря. Судя по всему, он был пуст. Уехал ли Аяз Кимак куда, или работает? В больницу идти, отвлекать целителя от важных дел мальчик не решился, сел прямо на землю, прислонился спиной к нагретому камню ограды, поджимая гудящие ноги.
– Эй, малый, чего надо? – выглянула из соседнего дома старая-престарая бабка, которой на вид было не меньше сотни лет. – Если лекаря – то в больничку иди.
– Лекаря, – кивнул Яхо. – Только мне по другому делу его надо. Не по целительскому.
– Тогда в кофейню, там его быстрее встретишь. Попроси, чтобы к хозяйке отвели, а там уже она подскажет. Где пристань, знаешь? Вот через три дома от нее. Ну спросишь, кофейня у нас одна.
Яхо кивнул и неохотно поднялся. Кофейня – это что-то, связанное с кофе. Кофе – напиток такой богомерзкий, дед рассказывал. А где напиток, там и еда. Может, накормят. Не за даром, разумеется, за какую-нибудь работу.
Шел неспешно – теперь-то спешить некуда, некуда, вертел головой по сторонам в изумлении: никогда такого не видел. Дома белые, в два, а то и три этажа, а крыши на них цветные, плоские, почти друг с другом смыкаются. По крышам мальчишки полуголые, такие же, как он, скачут. Множество людей на улицах, вывески деревянные, раскрашенные: там наковальня, а там калач. Деревья растут возле домов – удивительное дело, Яхо никогда столько деревьев за раз не видел. А еще главная улица камнем вымощена, нагрелась на солнце так, что ноги босые жжет.
Кофейня нашлась быстро. Она вроде бы была и как здание, и как улица – под навесом стояли столики с лавочками и стульями. Пахло чем-то печёным, да до того одурительно, что Яхо пошатнулся. Он замер, не решаясь шагнуть на деревянный настил, остро ощущая, что оборванцам вроде него тут не рады. Надо было хоть в реке помыться, да какую-нибудь рубаху украсть, а не заявляться к лекарю как есть.
– Мальчик, ты кого ищешь? – окликнула его невероятной красоты женщина с круглыми голубыми глазами. – По делу пришел или голодный? Ты чей?
Женщина была одета странно: елек и рубаха степные, а юбка галлийская, почти до полу. И шелковый платок на голове повязан не так, как степнячки носят,
– Госпожа Кимак, – поклонился Яхо. – Я ищу вашего мужа.
– Хорошо, – кивнула женщина, ничуть не удивившись. – Это срочно?
– Нет.
– Тогда иди умойся и проходи на веранду. Я тебя накормлю. Издалека прибыл?
– Да, из стана арына Турмия, – моргнул Яхо, понимая, что жена лекаря самому Кимаку под стать – такая же приветливая и добрая. – Это близь Галаада.
– Ого, не близко, – восхитилась женщина, зачем-то поглядев на солнце. – Пойдем, покажу, где воду взять. Скоро уж доктора обедать придут, там и поговоришь с Аязом.
Но когда появился Аяз – ближе к вечеру, пропустив обед, мальчик уже крепко спал на лавке.
– Тут тебя ждет, – кивнула Виктория мужу. – С самого утра. Говорит, с Галаада пришел.
– Подождет, – равнодушно пожал плечами лекарь. – Все равно спит. Накорми меня, женщина, пока я тебя не съел вместо ужина.
Хозяйка кофейни лукаво улыбнулась, наклоняясь к мужу и шепча ему на ухо:
– Так накормить… или меня съешь? Ты определись!
– Заманчивое предложение, – пробормотал Аяз, обвивая рукой талию жены. – А где Белла?
– Играет в саду.
– Пошли наверх, – тут же решил лекарь.
Яхо, проснувшийся от голосов, приоткрыл один глаз. Ему было ужасно любопытно, зачем Кимак и его жена поднимались наверх, но заметив, как мужчина уже на лестнице принялся супругу целовать, всё понял. Смешные эти взрослые – занимаются глупостями.
Пока он спал, кофейня опустела. На улице стремительно темнело. На террасе послышался топот детских ножек, и в комнату вбежала маленькая девочка, чумазая, в перепачканной травой длинной рубашке.
– А ты кто? – строго спросила она, глядя на зевающего Яхо. – А дадэ где?
– Твой дадэ… эээ… помогает твоей маме что-то починить, – придумывал на ходу мальчик. – А я – Яхо. Меня попросили помочь тебе умыться и поиграть с тобой.
– Яхо, я кушать хочу, – сделала жалобные глазки девочка, и Яхо мгновенно растаял.
– Конечно, – закивал он. – Сейчас найдем еду. Только сначала надо личико вымыть. А то ты грязная, как овечка.
– Разве овечки грязные?
– Если как ты – траву едят, то, конечно, грязные!
Яхо прекрасно понимал, что дочке супруги, уединившиеся наверху, будут не рады. Раз уж он здесь – почему бы не быть хоть немного полезным? С детьми он обращаться умел, поэтому помог девочке умыться, попутно узнав, что ее зовут Белла, ей пять лет и у нее много старших братьев и своя лошадка, положил ей рису с мясом из котелка (мясо она выковыряла), а пока она ела, нашел ведро и тряпку и принялся мыть пол на террасе. Он почти закончил, когда Аяз и Виктория спустились со второго этажа.
– Ты кто такой? – сурово взглянул на мальчика лекарь.
Яхо моргнул. Он почему-то был уверен, что господин Кимак запомнил обещание, которое дал ему. Не был он похож на человека, который зря словами разбрасывается. Но сколько он таких убогих в станах встречал? Изо всех сил пытаясь не разреветься – большой уже совсем, почти девять лет, куда реветь-то? – мальчик опустил голову и тихо прошептал:
– Яхор, господин лекарь. Вы моего деда лечили, помните? От лихорадки.
Аяз присмотрелся к парнишке повнимательнее.
– А, летающий мальчик, – вспомнил он. – Не от лихорадки, а от воспаления легких. Как дед, кстати?
– Умер, – Яхо всё же расплакался и принялся сердито тереть глаза рукой, отворачиваясь.
– Как так? Я же лекарства оставлял!
– Так арын сразу отобрал их, сказал, что старикам не нужно. Оставил на будущее.
– Вот как? – Аяз гневно сжал зубы, а его жена успокаивающе погладила лекаря по плечу.
– А родители твои где, Яхор? – мягко спросила она.
– Мама умерла… давно. Меня дед вырастил, точнее, отец моего деда. А отцу я не нужен был, мама не жена ему была.
– Вот как? – на щеках у Аяза ходили желваки.
– А сюда ты один пришел? – продолжала допрос Виктория, подмечая теперь, что у мальчика на рунах не грязь, а полосы застарелых синяков.
– Господин Аяз сказал, что в школу можно… Пожалуйста, госпожа! Позвольте мне остаться! Я буду помогать во всем! Полы могу мыть, посуду… птицу резать, баранов… – Яхо всё отчетливее понимал, что на самом деле он ничего не умеет, зря ленился.
– Тихо, не реви, – наконец, ответил лекарь – как-то зло, сквозь зубы, но мальчик интуитивно понял, что Кимак злится не на него. – Я понял. Как тебя отпустили-то?
– Сбежал.
– Такая тяга к знаниям не может не радовать. Пойдем, переночуешь у нас. Одежду найдем тебе приличную, а то как оборванец. Утром поговорим.
Аяз прекрасно видел и накормленную дочь, и вымытый пол, и полные надежды глаза парнишки. И ссадину на щеке видел, и рваную рубаху с чужого плеча. Будучи заботливым отцом и вспоминая стан, где нашел мальчика, он сожалел только об одном: что не настоял на немедленной перевозке старика в больницу Галаада. Надо было сразу забирать обоих, да решил, что сына хана ослушаться не посмеют. Посмели. Что ж, это была последняя ошибка арына того стана.
Старшие дети Аяза были уже довольно взрослые. Первая дочь замужем, сын учится в Галлии. Близнецам почти двенадцать, их и дома-то не бывает – самостоятельные. Оба огневики, в мать, хотят стать воинами в ханской армии, и оттого не вылезают с учений. В доме есть пустая комната, почему бы Яхору пока не пожить у них? Тем более, он явно поладил с Изабеллой.
