Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич (читать книги txt, fb2) 📗
Они вместе вышли наружу, Рево чуть пошатывался, и Пноб поддержал коллегу под локоть, негромко посмеиваясь. Половинка убывающей луны уютным фонарем висела над черепичными крышами.
Улица отсюда ползла к далекой Эрвенорд. Там, в бликах волн, блестел лунный свет, и дрожащий теплый воздух над водой заставлял мерцать огни на острове Беррен, где располагалась Школа Ветвей колдунов. Путь до реки и лодки, которая должна была переправить их на тот берег, казался не близким.
У Калеви болели ноги. Новые, оказавшиеся ненужными ботинки натирали пятки и он, с огорчением отметил, что поблизости нет ни одной коляски.
— Вы же не будете топать пешком? — простонал он. — Отсюда до переправы почти час.
— Двадцать четыре минуты, если быть точным, — поправил зануда Танбаум.
— Ты с нами? — Пноб глянул искоса.
— Нет. Я же уже сказал.
— Погодите, — попросил Рево. — Мне надо…
Не объясняя, что ему надо, он, высвободился из мягкой пухлой руки Калеви и, пошатываясь, направился к тёмному проулку, возле которого, объятая мраком, застыла богато украшенная карета. На козлах никого не было, четверка лошадей стояла смирно и совершенно не обратила внимания на пьяного. Рево на ходу, непослушными руками, стал расстегивать пуговки на кюлотах.
— Дери тебя сова, — буркнул Калеви и поплелся за другом, думая, что, если пьяный дурак сейчас грохнется, да разобьет башку о мостовую, сие станет вполне закономерным финалом гадкого дня.
Дверь кареты распахнулась внезапно, рядом, спрыгнув с подножки, приземлился человек. Ботаник охнул от неожиданности, отшатнулся назад, едва не врезавшись в незнакомца, и получил удар в ухо.
От боли все вспыхнуло, зубы клацнули, пенсне упало под ноги. Калеви и сам оказался на земле, ничего не соображая. Место, куда пришелся кулак, пульсировало, слышались крики и ругань. Из-за потери пенсне, все вокруг было мутным, размазанным. Оглушенный, мало что понимающий после удара, он шарил пальцами, щупал перед собой и с трудом нашел стеклышки. Дрожащей рукой, нацепил на нос, рассматривая, что происходит.
И внутренне похолодел, потому что нападавших было гораздо больше, чем один. Шестеро в черных камзолах, широкополых шляпах, шелестящих плащах окружили загулявших учёных.
«Грабят!» — пронеслась в голове судорожная, липкая мысль. Стало страшно и дурно.
Двое стояли над поднявшим руки, скулившим Рево. Он валялся прямо в лошадином навозе и молил о том, чтобы его больше не били. Еще двое вязали Танбаума. Грабителям противостоял только Пноб. Массивный великан не собирался так просто расставаться со своим кошельком.
Одним быстрым движением он опрокинул нападавшего, и тот рухнул рядом с Калеви, давая рассмотреть плащ, сшитый из множества вороньих перьев.
Вот что шелестело.
Перья. Не ткань.
Но… это же… Племя Гнезда.
Ботаник глянул на плащ ещё раз, решив, что зрение его подводит.
Нет. Вороньи перья никуда не исчезли.
Страх и дурнота превратились в ледяной ужас. Он забыл о боли. Застыл, точно ящерица и издал горлом звук тонкий, странный и жалкий. Тем временем Пноб, который то ли не видел, то ли плевать хотел, кто ему противостоит, с яростным рёвом, ничуть не достойным учёного и доцента кафедры ботаники, схватил второго нападавшего за грудки, поднял над головой так, что у того слетела шляпа, а затем шмякнул о камни.
Это привлекло внимание остальных бандитов. Те, что стояли над Рево, переглянулись, извлекли из-под плащей короткие кривые клинки, шагнули к Пнобу. Один бросил пьяному другу Калеви:
— Встанешь или побежишь — прикончим.
Бросил сквозь зубы, с презрением, ничуть не сомневаясь, что тот не побежит.
— Проваливайте пока целы, сосунки! — рыкнул Пноб, без страха, набычившись, глядя на приближавшихся.
Они не ответили и двое их товарищей, закончив вязать узлы на руках Танбаума, выпрямились, собираясь присоединиться к драке. Тот преступник, что валялся рядом с ботаником, тихо застонал и пошевелился, сел, осторожно ощупывая голову, и хрустнул шеей.
Калеви, через панику и страх отметил странность — пространство перед «Берёзой» оставалось совершенно пустым. Никто не входил и не выходил. Вся улица опустела.
Пноб извлек из кармана маленькие канцелярские ножницы. В его огромной руке они казались сущей насмешкой над тесаками нападавших. Великан махнул ножницами в сторону подходящих людей и голова у одного из грабителей скатилась с плеч, стукнувшись о камни.
Тело сделало еще несколько шагов, прежде, чем упасть.
Ботаник вытаращился, забыв дышать. Он никогда не видел ничего подобного. Так, чтобы нечто невидимое убивало человека.
Да что там. Он никогда не видел, чтобы убивали человека!
Пноб, от которого не осталось ничего от привычно веселого добряка, снова поднял ножницы. Глаза холодно блеснули.
Тот, кого он ударил кулаком, теперь сидевший рядом с Калеви, быстро, суетливо, сунул себе в рот нечто небольшое, и между губами у него полыхнуло лиловым.
Ботаник простонал. Всё не могло быть настолько плохо.
Со всех сторон, не слышимая ушами, а лишь разумом, грянула задорная музыка: насмешливые дудки, пошлая скрипка и совершенно неуместный клавесин. Тело Пноба изогнулось в болезненном первом па. Башмаки отстучали залихватскую дробь по мостовой, словно плавную чакону решил сплясать какой-то сумасшедший.
Раздался щелчок. Громкий и неприятный. Сломанные пальцы от неслышимой музыки разжались, роняя ножницы под ноги. А после великан подлетел вверх, где-то на фут и завис над землей, словно некто приколол его булавкой к воздуху. Лицо нового начальника Калеви исказилось от боли.
Хрустнуло!
Локти и колени несчастного вывернулись в обратную сторону. Ботаник зажмурился, не желая видеть, и слыша все тот же страшный ужасающий треск чужих костей. Он стих вместе с музыкой, а затем на голову Калеви, который так и не раскрыл глаз, надели мешок, едко воняющий мышиным помётом…
[1] Перевод Елены Бычковой
[1] Кюлоты — короткие, застегивающиеся под коленом штаны. Носились с чулками.
[2] «Рослые парни» — гренадеры гвардии лорда-командующего.
Глава первая
ЖРЕБИЙ
Ветер выл в пустых холмах, пригибал к серо-коричневой потрескавшейся земле чахлые вересковые поросли, пробирался через дыру в рукаве куртки, дышал холодом. Гонял пыль, то и дело путался в колючих кустарниках, разбивался о мшистые камни, старыми исполинами лежавшие на пожухлой, серо-желтой траве.
На хвосте стылый ветер приносил запах, и тот пробуждал затаенный страх, дремлющую тошноту, забытое прошлое и все то мерзкое, что есть в нашем мире. Пахло Илом: тяжелые пряные специи, застарелая тина, гнилые цветы влажного дождливого леса, испорченное мясо, прогорклый дым и кровь, разумеется.
Ил — это всегда чья-то кровь. Чаще чужая, но иногда ему перепадает и твоей. Ил жаден до чужих жизней. Здесь, под светом скорбного розового месяца их завершилось достаточно.
От запаха резало гортань, саднило в носу. Хотелось кашлять и пить. Пить и кашлять. Этот аромат не забыть, даже вернувшись домой, даже если после рейда прошло несколько месяцев.
Я сглотнул кислую слюну и с некоторым раздражением посмотрел на невозмутимого Капитана. Вот же ублюдок. И как со всей мясорубкой последних часов ему удается выглядеть таким чистюлей и держаться столь спокойно, словно его позвали на званый обед к лорду-командующему?
«Не желаете ли черепашьего супа, дражайший риттер?»
«Благодарю. Это будет очень любезно с вашей стороны».
Дери меня совы! Разве только скрипичный квартет в ушах не играет, когда я представляю такую картинку.
Но, признаюсь — в ушах звучало нечто иное. Я скорее ощутил, чем услышал слабое «бум-бум-бум», принесенное на хвосте очередного порыва ветра. Пушки все еще вели разговор. Далеко. Слишком далеко, чтобы быть уверенным, что мне не показалось.
— Давай, Медуница, — спокойный голос Капитана вернул меня в действительность. — Времени у нас не так много.
