Пыль Снов (ЛП) - Эриксон Стивен (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Баделле тотчас подошла к нему: сожженные солнцем руки худы, словно шея журавля, повисшие вдоль костистых бедер ладони покрыты пылью и кажутся несоразмерно большими. Она дунула, разгоняя скопившихся на корках губ мушек, и напевно произнесла:
— Баделле, — сказал он, зная, что она не закончила стих, но понимая также, что не обидит ее. — Мы еще живы.
Она кивнула. Эти три слова стали для них ритуалом, но ритуал никогда не терял привкуса необычности, некоего недоверчивого удивления. Спиногрызы особенно злобно наседали на них всю ночь, но была и хорошая новость: похоже, они наконец оставили позади Отцов.
Рутт поудобнее уложил девочку Хельд на локоть и двинулся, подпрыгивая на опухших ногах. На запад, в сердце Элана.
Ему не нужно было оглядываться, чтобы знать: все пошли следом. Те, что смогли. Об остальных позаботятся спиногрызы. Он не просил права вставать во главе змеи. Он ни о чем не просил, но он был здесь самым высоким и, возможно, самым старшим. Может быть, ему было тринадцать или даже четырнадцать.
Баделле напевала сзади:
Баделле следила за ним и за тем, как все идут по его следу. Вскоре она сама встанет в ребристую змею. Она сдула мух, но они, конечно же, вернулись, окружили ранки на губах, ползают, сосут влагу из уголков глаз. Когда-то она была красивой — зеленые глаза, светлые волосы, подобные золотым нитям. Но красота дарит вам лишь улыбки. Когда в брюхе пусто, красота вянет. — И мухи, — шепнула она, — выводят по коже узоры страданий. А страдания — это некрасиво.
Она смотрела на Рутта. Он стал головой змеи. Он еще и клыки змеи, но это их личная, тайная шутка.
Змея забыла, что такое еда.
Она была среди тех, что брели с юга, из шелухи домов Корбансе, Крозиса и Канроса. Даже с островов Отпелас. Многие, как она сама, миновали берега Пеласиарского моря, попав на западную границу Стета, где некогда росли великие леса; там они обнаружили деревянную дорогу, пень-дорогу, как они иногда ее называли — деревья срублены, чтобы сделать плоские плахи, и эти плахи уложены рядами, насколько видит глаз. Другие дети явились из самого Стета, пробравшись по руслам пересохших рек, через путаницу трухлявых упавших стволов и покрытых коростой кустарников. Были признаки, что в прошлом в Стете росли леса, по праву давшие ему прозвище Лесного Края, но Баделле не очень в это верила: все, что здесь можно найти — изрытые неудобья, руины и запустение. Ни одного дерева не видно. Они называли это пень-дорогой, но иногда — лесной дорогой. Еще одна личная шутка.
Понятное дело, нужны были деревья, чтобы замостить такую дорогу, так что некогда здесь был лес. Но он давно пропал.
На северной окраине Стета, выходя на равнину Элан, они наткнулись на другую колонну детей, а через день присоединилась третья, с севера, из самого Колансе; во главе ее шел Рутт. Неся Хельд. Он высокий; локти, плечи, колени вступают из — под растянувшейся, вялой кожи. У него большие, сияющие глаза. У него до сих пор сохранились все зубы. Каждое утро он встает во главе колонны. Он — клыки; остальные просто тащатся следом.
Все верили, будто он знает, куда идти, но не спрашивали — вера стала важнее истины, ведь истина в том, что он так же заблудился, как и все они.
Висто пришел из Окана. Когда алчущие и белая кость — инквизиторы вошли маршем в город, мать велела ему бежать, взяв за руку сестричку, которая была на два года старше; и они бежали по улицам между пылающих зданий, и крики заполняли ночь, алчущие выбивали двери и вытаскивали людей и делали с ними ужасные вещи, а белая кость стояла и говорила, что это необходимо, что все происходящее необходимо.
Они вырвали сестру из его объятий, и вопли ее до сих пор отдаются в черепе. Каждую ночь он мчится по дороге сна, пока утомление не захватывает его, и тогда он пробуждается, лишь почуяв бледный лик зари.
Он бежал, кажется, целую вечность, на запад, подальше от алчущих; он ел что мог найти, мучился от жажды. Когда алчущие отстали, появились спиногрызы — огромные стаи никого и ничего не боящихся тощих красноглазых псов. А потом и Отцы, закутанные в черные одежды. Они врывались на устроенные по обочинам дороги стоянки и крали детей; однажды несколько подростков выследили один из их лагерей и увидели среди тускло-серых углей кострища маленькие расколотые кости, и так поняли, что именно Отцы делают с похищенными детьми.
Висто помнил, как впервые увидел Стет: ряды голых, покрытых бесчисленными пеньками холмов. Корни напомнили ему костяные загоны, окружившие родной город — все, что осталось от погибшего в бескормицу скота. В тот миг — узрев остатки великого некогда леса — Висто и понял, что мир погиб.
Ничего не осталось. Некуда идти.
Однако он брел вперед, став сейчас одним из тысячи, десяти тысяч, а может и большего числа — целой дороги детей, в лиги длиной. Сколько бы ни умирало каждый день, прибывали новые. Он не мог прежде вообразить, что бывает столько детей. Они подобны великому стаду, последнему стаду. Единственному источнику пищи для последних, отчаявшихся охотников мира.
Висто было четырнадцать лет. Он еще не начал вытягиваться — и уже не успеет. Живот его стал круглым и тяжко колыхался, выступая так сильно, что прогнулся позвоночник. Он шагал как беременная женщина — расставляя ноги, болезненно вздрагивая. Он был полон Наездников Сатра — червей, беспрестанно плавающих внутри тела, становящихся все больше. Когда придет нужный день — скоро — черви изольются из него. Из ноздрей, из уголков глаз, ушей, пупка, пениса и ануса, изо рта. Тем, кто это увидит, покажется, будто он сдулся. Кожа провиснет морщинистыми бороздами, он внезапно станет похожим на старика. А потом умрет.
Висто почти с нетерпением ждал этого. Надеялся, что спиногрызы сожрут его тело, примут яички Наездников Сатра и тоже умрут. Лучше бы Отцы — но они не так глупы, он уверен — нет, они его не тронут. Жалко.
Змея оставила позади Лесной Стет, и деревянная дорога стала грязным, разбитым трактом, глубокими колеями, вьющимися по Элану. Итак, он умрет на равнине, и дух покинет сморщенную вещь, которой стало тело, и начнет долгий путь домой. Чтобы найти мать. Найти сестру.
Но дух его уже устал, так устал!
В конце дня Баделле заставила себя залезть на старый «длинный курган» эланцев, на дальнем конце которого растет, колыхая серыми листьями, древнее дерево; отсюда она смогла, обернувшись на восток, увидеть всю дорогу, проследить бесконечный путь последнего дня. За беспорядком стоянки тянулась к горизонту цепочка простертых тел. Это был особенно плохой день — слишком жаркий, слишком сухой. Единственным источником воды оказалась яма с кишащей пиявками жижей. Покрытая слоем мертвых насекомых вода отдавала тухлой рыбой.
