Пламя Этерны - Камша Вера Викторовна (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
– Эрно, – Ринальди снова смеялся, – прекрати думать о женщинах, они того не стоят! Так вот, я, как ты знаешь, частенько таскаюсь по тавернам и площадям. В последнее время Гальтары прямо-таки наводнили эсператистские проповедники.
– Эсператисты? – Юноша непонимающе уставился на брата. – Кто это?
– Они считают, что наш мир слепил кто-то, кого они называют Создателем. Создал и ушел куда-то, но когда-нибудь вернется. Хороших наградит, плохих накажет. Хорошие – это, разумеется, те, кто слушает проповедников.
– А как же Ушедшие?
– А они не боги, а демоны, которые захватили власть, когда Создатель отвернулся, а потом прослышали, что тот возвращается, и удрали.
– Бред какой-то…
– Бред, – согласился Ринальди, – но народу нравится. Если Эридани не покажет, кто в доме хозяин, лет через десять эсператисты попробуют нашу божественность на зуб.
– Пусть пробуют. Они узнают, что такое Сила Раканов.
– Ты и впрямь так думаешь? Тогда ответь мне, зачем потребовалось стаскивать старика Борраску с молодой жены и посылать за тридевять земель, если можно было вызвать Зверя? Зачем кормить прознатчиков и стражников, если достаточно посмотреть в зеркало или сжечь на подносе пучок травы?
– Раканы вправе использовать Силу, только если речь идет о жизни и смерти Кэртианы.
– Ушедшие в Закат! Да будь у анаксов в самом деле великая власть, они бы пускали Силу в ход где надо и где не надо, а монахи и книжники объясняли бы, что без этого Кэртиана сгорит лиловым пламенем! – Рино, – младший брат смотрел на среднего с ужасом и восторгом, – ты же не станешь отрицать существование изначальных тварей, капканов судьбы, анаксианских регалий, знаков домов?
– Нет, конечно, но если у тебя есть кот, не стоит выдавать его за леопарда. Что-то магия, безусловно, может, но войны выигрываются мечом, а мир – золотом.
– Ты это Эридани скажи, – засмеялся Эрнани.
– Зачем? Он скормит нас обоих Изначальным Тварям, или кто там на самом деле сидит в катакомбах, но не признает, что его распрекрасные реликвии всего лишь вещи, пусть и магические, и никакой божественности ему не дают. Наш анакс слишком серьезно относится к доставшимся ему игрушкам.
– Ты все еще злишься?
– Злюсь, – кивнул Ринальди. – Болтаться в Гальтарах, когда другие воюют! Да за это Борраску с Эридани убить мало. Они, видите ли, решили, что наследника нужно держать в сундуке. Можно подумать, Эридани – евнух, а я – последний в роду.
– Ну, пока Эрио не женится, тебе лучше не рисковать.
– Спасибо, брат. Ты – настоящий Ракан. Когда появятся наследнички, я, стало быть, могу позволить себя убить, но не раньше. А если мне что-то на голову упадет или меня чей-нибудь муж отравит, тогда что?
– Ты же не веришь в судьбу.
– Не верю. Что за подлая привычка всех загодя хоронить?
3. Мастер
Когда Диамни Коро переступил порог мозаичного домика, было еще не поздно. Великий Лэнтиро Сольега задумчиво рассматривал эскиз, изображавший четырех величественных мужей в сияющих доспехах.
– Что думаешь? – Лэнтиро протянул ученику набросок.
– Добротная работа.
– Именно что добротная – из Вагники выйдет хороший ремесленник, но мастером он не станет. Тебя что-то беспокоит?
– Да, мастер. Я – плохой учитель, я всегда это знал. Мне хочется рисовать, а не сидеть в Цитадели с эпиархом, которому нет дела до живописи. Ты во мне ошибся…
– Вряд ли. – Лэнтиро Сольега плутовато улыбнулся. – Мальчику не хочется рисовать – его право. И кто сказал, что я послал тебя учить Эрнани Ракана живописи? Я послал тебя учиться жизни, Диамни. Вот его, – знаменитый художник помахал перед носом ученика злополучным эскизом, – я пошлю только на рынок за лепешками. Итак, ты хочешь отказаться от уроков?
– Да, но Эрнани… Он просит, чтобы я остался, но не хочет рисовать.
– Тогда останься и рисуй сам. Тебе нравятся Раканы?
– Эридани я видел близко всего несколько раз. Он выглядит властным, сильным и очень усталым. Мне кажется, анакс – справедливый человек, очень серьезно относящийся к своим обязанностям. Ринальди груб, сластолюбив, легкомыслен и жесток. Эрнани – очень милый юноша, к сожалению, влюбленный в своего беспутного братца.
– И эти люди оказались щитом Кэртианы на переломе эпох, – Сольега задумчиво потер переносицу, – законник, вертопрах и калека. Ты должен рисовать их, рисовать до одури. Тебе посчастливилось оказаться в центре истинных страстей. В Цитадели должно смешаться все – предательство, верность, похоть, целомудрие, добро, зло, красота, уродство… Да, Диамни, тебе повезло! Если роспись нового храма доверят мне, понадобятся все твои эскизы. Даже те, которые ты считаешь неудачными.
– Мастер… Откуда ты знаешь, что мне не нравится? Правду говорят, Лэнтиро Сольега – ясновидящий!
– Нет, всего лишь сидящий взаперти. Задерни занавеси и открой холст. Я хочу знать твое мнение.
– Это… Это оно?!
– Возможно. Я еще ни в чем не уверен. Ты первый, кому я это показываю.
Он первый! Первый! Диамни с бьющимся сердцем раздвинул серые холщовые занавеси. Эту картину мастер начал полтора года назад, и она стала его жизнью. О чем бы и с кем бы ни говорил Лэнтиро, что бы ни делал, он думал о своем детище и вот сегодня решился показать его ученику.
Молодой художник мысленно сосчитал до сорока, поднял глаза и столкнулся со взглядами Ушедших Богов, вернее, уходящих. И как же они отличались от тысячекратно повторенных групп, украшавших храмы и богатые дома, какой нелепой выглядела попытка Вагники передать величие и силу через напыщенность поз и бьющее в глаза сияние!
Четверо еще нестарых мужчин стояли на вершине горы, глядя вниз. Они прощались, уходили навсегда, оставляя то, что им дорого. Так было нужно, таков был их долг и их судьба, но как же мучительно было рвать с тем, что составляло сам смысл их существования.
Лэнтиро не погрешил против канона, наделив Ушедших всеми традиционными атрибутами и внешностью кэртианских эориев [3] из соответствующих домов. Астрап был высок, строен, золотоволос и кареглаз, у его ног лежал леопард, за спиной струился алый плащ с золотыми молниями. На плече Анэма сидела ласточка, белизна птичьих перьев казалась особенно ослепительной на фоне черной растрепанной гривы Хозяина Ветров. Рядом застыл Владыка Скал Лит. В светло-серых глазах Уходящего были мука и обреченность, сильная рука бездумно сжимала ошейник огромной собаки, русые волосы путал дувший в лицо ветер. Последний из братьев, Повелитель Волн Унд, оторвался от остальных, подойдя к самому краю скалы. Бледное лицо, обрамленное каштановыми локонами, огромные зеленые глаза, загадочные и глубокие, как само море. Унд казался совершенно спокойным и даже улыбался, но мастеру Лэнтиро удалось передать нестерпимую боль, рвущую сердце бога. Нестерпимую даже в сравнении с тем, что испытывали его братья.
– Он все же оставил ее, – тихо произнес Диамни, – оставил, хоть и любил всей душой. Монахи не простят вам этой картины, мастер.
– Пусть их, – махнул рукой Сольега, – но с чего это ты записал меня в еретики? Я все изобразил, как должно истому абвениату.
– Мастер лукавит, – к Коро вернулась способность улыбаться, – он прекрасно знает, что делает. Трое прощаются с Кэртианой, четвертый со своей любовью, которую уносит с собой в вечность. Трое надеются вернуться, четвертый знает, что, если уйдет, возвращаться будет некуда. Трое исполняют свой долг, четвертый предает. Он предает, уходя, и предаст, если останется. И он все-таки уходит…
– Да, – кивнул Сольега, – ты все понял правильно. Он ушел, она осталась, и никто не знает, смогла ли она умереть или любовь бога подарила ей вечную боль. Ее следы затерялись, а ее слезы высохли. Известно, что она не могла родить Унду ребенка, и ему по настоянию братьев пришлось взять другую женщину, от которой и пошел дом Волны. Я нарисовал Уходящих, и, если смогу нарисовать Оставленную, мой долг в этом мире будет исполнен.
