Золотой ключ. Том 2 - Роут Мелани (библиотека книг TXT) 📗
— Челла, перестань! У меня голова кружится…
— И у меня! Какое счастье! Я выхожу замуж за Арриго до'Веррада! — Принцесса расцеловала Агнетту в сморщенные щеки. — Мы поженимся, у нас будет дюжина детей, и мы станем самой счастливой на свете парой!
"Матрейа э Филий, пусть это будет правдой, моя девочка”. Прервав наконец неистовое кружение, Агнетта взяла принцессу за руки.
— Челла, послушай меня. Ты действительно этого хочешь? Ты уверена, что тебе нужен именно он? Девушка снова рассмеялась.
— Агнетта! Я влюбилась в него, когда он приезжал сюда пять лет назад! Все эти годы я только о нем и мечтала! Но папа такой упрямый. Когда мне исполнилось восемнадцать, я сказала ему, что уже могу выйти замуж, а он все тянет и тянет…
Вдруг Мечелла перестала щебетать. Какое-то странное выражение промелькнуло на лице Агнетты — слишком хорошо она знала свою старую служанку.
— Что-то не так? Скажи мне, о чем ты думаешь! — потребовала девушка.
А вот этого она как раз не станет делать. Агнетта знала то, чего Мечелле не говорили: высокородные родители Арриго уже два года как мечтают об этой свадьбе, препятствие заключалось именно в женихе. Даже портрет Мечеллы кисти самого Верховного иллюстратора Меквеля, написанный в прошлом году, не помог. Арриго не хотел этой помолвки. Что же заставило его переменить свое решение? Точнее, надо бы спросить: а переменилось ли оно?
"Эйхиа, гори огнем его решение. Что у него за сердце!"
Мечелла скривила мордочку, пародируя кислое лицо служанки.
— Ты думаешь об этой женщине, о Грихальва, не так ли? Не беспокойся. Энрей мне все объяснил.
— Объяснил? — раскрыла рот Агнетта, мысленно представляя, какую задаст взбучку наследному принцу, если он посмеет своими разоблачениями причинить боль ее девочке.
— Эйхиа, да.
Теперь она говорила шепотом, изображая взрослую:
— Все до'Веррада имеют официальных любовниц из семейства Грихальва. Таков у них договор с этими иллюстраторами. Она вдруг хихикнула, как маленькая девочка.
— Энрей говорит, что ему нравится эта идея — иметь официальную любовницу.
— Неужто ему такое не понравится! А что он еще сказал?
— Во-первых, когда наследник женится, его любовницу отсылают из дворца с богатыми подарками, драгоценностями и все такое. До'Веррада очень щедры. — Небрежно взмахнув рукой, она как бы разделалась с этой Грихальва. — Во-вторых, такие любовницы всегда бесплодны, значит, всякие там бастарды трону не угрожают. Мы-то знаем, к чему это может привести страну. В-третьих (я думаю, это Энрей скажет и папе), гораздо лучше наследнику быть связанным с какой-то одной женщиной, чем вызывать многочисленные скандалы, преследуя благородных девиц при дворе или гоняясь за трактирными девками, к тому же не всегда чистыми.
Мечелла как-то неуверенно нахмурила брови, и Агнетта поняла: ее девочка просто не подозревает, что упомянутая “чистота” не имеет ничего общего с ванной или прачкой.
— А еще Энрей сказал, что женам наследников просто повезло — ведь их мужья умеют доставить им удовольствие в постели.
— Челла!
Замечание вырвалось автоматически. Агнетта не смогла сдержать улыбку. Наследный принц бывал иногда несносен, но сейчас он, пожалуй, проявил здравый смысл. Хотя…
— Интересно, как он будет излагать королю свои идеи насчет любовниц? Что по сравнению с этим праздничный фейерверк!
Они расхохотались и направились к террасе Дворца Тысячи Свечей. Всю тысячу зажгут сегодня вечером в большом бальном зале, где новость будет объявлена официально. Мечелла всю дорогу болтала без умолку. Какой Арриго красивый и обаятельный, какой он выдающийся музыкант, как прекрасно он охотится, как играет в шахматы (принцесса выучилась этой игре после его последнего визита), каким он станет мудрым правителем, каким счастьем будет для нее помогать мужу в его заботах, как она мечтает о детях, как ей хочется, чтобы его народ полюбил ее… И так далее, и тому подобное. Ее бесхитростные мечты разрывали Агнетте сердце.
Служанка слушала молча, думая про себя, что даже если Мечелла и мечтает об этом браке, дальше свадьбы ее помыслы не идут. Она сочла излишним сейчас объяснять, что одно дело — доброе отношение взрослого мужчины к пятнадцатилетней дочери благородного хозяина дома и совсем другое — то, что должно произойти между ними, когда они действительно станут мужем и женой. Какой бы убежденной противницей этого брака она ни была, сейчас, когда ее сияющая принцесса озаряла собою весеннее утро, Агнетте хотелось верить, что и у этой сказки обязательно будет счастливый конец. Мечелла так добра и отзывчива, так жаждет любить и быть любимой… Да разве сможет Арриго до'Веррада устоять перед ней — такой юной и прекрасной, такой доброй и кроткой, такой наивной и доверчивой…
— ..такой скучной, что это превосходит всякое воображение. И они хотят женить меня на этом ребенке!
Тасия Грихальва взглянула на человека, произнесшего эти слова. Высокий мужчина в военной форме мерил шагами столовую маленького домика в лучшей части Мейа-Суэрты. Любая другая женщина на ее месте посоветовала бы ему сесть и не портить ковры своими парадными шпорами. Но Тасия не была похожа на других — даже женщины семейства Грихальва не шли с ней ни в какое сравнение.
— Она прелестная девушка, — сказала Тасия. — Я видела портрет.
— По-моему, она так себе.
Арриго пожал плечами, золотые шнуры эполет заплясали, переливаясь на солнце. Одежда выгодно подчеркивала его красоту — зеленый камзол, черные лосины и высокие черные ботфорты: Арриго был капитаном полка шагаррцев, последнюю сотню лет составлявшего почетную охрану Палассо Веррада. Густая зелень камзола оттеняла карие глаза с золотыми искорками, эполеты придавали мужественность его облику и стати. Но хотя ему было всего тридцать, черные волнистые волосы уже слегка поредели, а в уголках глаз появились тонкие морщинки — впрочем, последним, как и бронзовому загару, он был обязан своей многолетней страстью к охоте. Гораздо хуже выглядели глубокие морщины, спускавшиеся от носа к полным губам. Тасия знала причину их появления. Он находился в сложной ситуации: умный, способный, подготовленный к управлению страной человек не мог приступить к своим обязанностям, пока был жив его отец. И осознание двусмысленности своего положения оставило на его лице больше следов, чем прожитые годы. Он готов был служить стране, но понимал, что получит эту возможность лишь после того, как его любимый отец умрет.
