Торговцы грезами - Локнит Олаф Бьорн (полная версия книги TXT) 📗
Не везло бедняге по страшному. Говорят, именно так покровитель игроков Бел наказывает неугодных ему. Когда затянувшаяся игра, наконец, закончилась, после долгого подсчета выяснилось: северянин лишился не только немногих имевшихся у него денег и лошади, но и остался должен большинству из присутствующих. После некоторого колебания северянин поднялся наверх, в занимаемую им комнату, и вернулся с небольшим кожаным мешочком. Из мешочка на свет появились пять золотых империалов султанапурской чеканки и несколько блестящих, хорошо ограненных камешков. После вдумчивого осмотра камешки были признаны драгоценными и приблизительно оценены, но для покрытия долга их все одно не хватило.
Назревала крупная ссора. Половина участников игры еле держалась на ногах, но остальные были настроены весьма воинственно, и считали, что хорошая драка – лучшее завершение доброго вечера. Варвар, похоже, придерживался того же мнения, и Барракс уже приготовился к подсчету неминуемых убытков, мысленно проклиная себя и тот несчастливый день, когда согласился поселить в своей гостинице этого головореза.
Однако никаких разрушений и убытков, помимо уже имевшихся, «Медной подкове» причинено не было. Капитан немедийцев милостиво согласился отсрочить возвращение долга на пару дней. После чего бравые гвардейцы, подобрав своих товарищей, бывших не в состоянии передвигаться самостоятельно, отбыли по месту расположения полка, в казармы.
Северный наемник, нимало не удрученный свалившейся на него задачей – как можно скорее раздобыть довольно большое количество золота – завалился спать. Однако, вопреки ожиданиям хозяина, проснулся он не далеко за полдень, а рано утром, и с того времени безостановочно ходил из угла в угол своей комнаты. Пять шагов туда, поворот, иногда сопровождаемый ударом кулака в стену, пять шагов обратно, и все повторялось сначала.
Барракс же ломал голову над заковыристым вопросом: как бы повежливее сообщить страшному дикарю, что он и его приятель оплатили комнату на три дня вперед, а ныне пошел уже четвертый. Его тягостные размышления прервал нарастающий грохот, раздавшийся на хлипкой лестнице, ведущей на второй этаж гостиницы. Всякий раз, когда северный дикарь спускался вниз, хозяин с содроганием ждал ужасающего хруста и треска ломающихся ступенек. Постоялый двор не был рассчитан на проживание личностей, что каждый раз задевают головой дверную притолоку, любые входы открывают исключительно ногами, и сами по себе являются ходячим стихийным бедствием. Скорее бы вернулся так некстати уехавший коротышка и забрал своего неистового приятеля.
Многострадальная лестница выдержала и на этот раз. Мрачный варвар прошел через пустующий общий зал гостиницы, буркнув на ходу что-то невразумительное, очевидно означавшее приветствие. Дверь он, не изменив своей привычке, открыл пинком, едва не сорвав створку с держащихся лишь милостью Митры погнутых петель.
«Чтоб ты по пьяному безобразию на собственный меч напоролся!» – от души пожелал ему вслед Барракс. Вера в это счастливое событие была более чем призрачной, но вдруг…
«Гадкое положение все-таки, – угрюмый постоялец „Медной подковы“ в самом отвратительном настроении шагал по улочкам городка, не замечая, что редкие прохожие, завидев его, стремятся как можно скорее перейти на другую сторону улицы и боязливо оглядываются. – И Мораддин, скотина такая, гном недоделанный, уехал…»
Сравнение отбывшего компаньона с гномом основывалось вовсе не на маленьком росте. Мораддин, сын Гроина, бывший капитан тайной царской гвардии в Аграпуре, действительно происходил от брака подземного жителя с женщиной из рода людей. К числу несомненных достоинств Мораддина относилось умение безупречно владеть любым видом холодного оружия, а также способность спокойно встречать всевозможные повороты и выкрутасы судьбы. Так он воспринял и известие о своей опале и переводе из туранской столицы на унизительную должность старшего надсмотрщика в позабытых всеми медных рудниках Кезанкии.
…Однажды в копях появился новый каторжник – выходец из далекой северной страны Киммерии по имени Конан. Неизменно следующие за ним неприятности и вихрь непредсказуемых событий заставили смирившегося было со своим положением Мораддина покинуть давно надоевшие рудники и оказаться в центре событий, связанных с поисками магического кувшина из белого золота гномской работы.
За несколько дней лихая парочка искателей приключений умудрилась поставить с ног на голову весь Султанапур, причинила множество бедствий и тревог туранским властям, а напоследок оказалась невольными виновниками поджога лучшего в городе дома терпимости.
После чего оба приятеля разумно сочли, что чем большее расстояние окажется между ними и побережьем моря Вилайет, тем будет лучше для них самих, для города, да и всей Туранской империи. После перехода через пустыню и расправы с посланной из Султанапура погоней, а также некоторой задержки в Кезанкийских горах, вызванной поисками подходящего перевала и неожиданной находкой заброшенного города, двое путников спустились в тихий, ничем не примечательный поселок у подножья гор.
Конан поначалу вовсе не собирался задерживаться в этом пыльном сонном городишке. В его намерения входило как можно скорее добраться до Шадизара или, на худой конец, до Аренджуна. И там, и там должны еще остаться знакомые, помнящие его по дням веселой воровской молодости и кварталу Меол, своеобразному городу в городе, обиталищу многочисленного «Ночного братства». Но, как говорится, человек предполагает, судьба располагает, а боги смотрят да посмеиваются. Выяснилось, что оба коня – гирканский жеребец варвара и низкорослая кобылка Мораддина – загнаны почти до полусмерти. Конан самоуверенно предложил бросить их и купить новых, благо и у него, и у бывшего капитана гвардии звенели в кошельках полновесные султанапурские империалы. Однако в здешней дыре не торговали лошадьми, а те, которых можно было достать, совершенно не подходили для уважающих себя наемников.
Оставалось ждать, пока кони отдохнут и окажутся в состоянии продолжить путь. Первый же день пребывания в городке (как выяснил любознательный Мораддин, носившем наименование Дэлирам) ознаменовался встречей полугнома с бывшим сослуживцем, оставившим гвардию пятью или шестью годами ранее и поселившемся с семейством в Аренджуне. Конан с искренним интересом послушал захватывающие истории о службе при дворе владыки Илдиза, еще раз убедившись, что Мораддин некогда пользовался там большим влиянием и авторитетом.
Затем бывший гвардеец перешел на описание своего нынешнего бедственного положения, и киммериец потихоньку заскучал. История была знакома насквозь, аренджунские нравы ничуть не изменились, и неписаный закон «Кто сильнее – тот и прав» продолжал действовать вовсю. Наравне с утверждением: «Если вы еще не платите за воздух, которым дышите, то мы исправим это маленькое досадное недоразумение». В Аренджуне все грабили всех, и выжить мог далеко не каждый.
Знакомец Мораддина оказался как раз из числа тех, что пытались противостоять этим порядкам, и Конан без труда сообразил, что полугном по окончании рассказа немедленно ринется наводить справедливость. Что ж, если есть охота сразиться с целым городом и полугном не дорожит своей головой, то дело его. Северянин для порядка предложил поехать вместе, но отставной капитан наотрез отказался, заявив, что работа пустяковая и займет не более четырех-пяти дней, не считая дороги туда и обратно.
Мораддин вместе с приятелем отбыли, провожаемые насмешливо-сочувственными напутствиями варвара, глубоко убежденного в бесславном конце их затеи. Конан остался в городишке, предвкушая полный набор нехитрых удовольствий, которые можно получить за деньги.
К сожалению, уже в первый вечер его постигло полное разочарование. Местное вино отдавало кислятиной и плесенью. Девицы в обеих веселых домах – и том, что похуже, расположенном на окраине, и том, что получше, в центре города – оказались таковы, что в Султанапуре их не взяли бы даже в низшую гильдию уличных шлюх, а подруга Конана Стейна – хозяйка лучшего в Султанапуре публичного дома – на порог вовсе бы не пустила, чтобы богатые гости не напугались и не растеряли свои мужские способности. Подраться было совершенно не с кем. Оставалось только взобраться на отдохнувшего коня и галопом скакать в Аренджун, ибо вторым выходом было – сдохнуть от скуки.
