Охотник - Бодров Виталий Витальевич (читать книги без txt) 📗
…И когда солнце уже позолотило край неба, когда вспыхнули торжествующе синим и золотым огни Небесного собора, так мирно и привычно, будто не стоял у врат Верхнего города уже торжествующий победу враг, когда отразил первый луч солнца золотой купол Перводворца, он дождался.
Вершина башни Мудрости озарилась сиянием, разогнавшим остатки ночной тьмы, волна чистого, ликующего в своей первозданной мощи пламени прокатилась над оцепеневшим городом.
Это было последнее, что он увидел. А последнее, что он подумал, было: «Что ж, ничья – это тоже совсем неплохо…»
Глава 1
Середина лета – прекрасная пора для охоты. Трава густая, зверье плодится, словно ему заняться больше нечем. Хищники сытые и ленивые, человека игнорируют высокомерно, мол, связываться с этими – себя не уважать. Оголодавшие эльфы к человеческому жилью не тянутся, не поют тоскливыми зимними ночами под дверью заунывные песни дивными голосами. Нечисть в болотах еще спит и проснется только осенью, а весенний гон котгоблинов уже миновал, самое время жить и радоваться.
Прекрасная пора – лето! Только вот на лице старосты Гойты особого веселья не видно. Грустное у него лицо, пожалуй, озабоченное даже, притом отнюдь не похмельное. Это меня немного насторожило, тем более двери моего дома эта достойная личность открывала нечасто. Да еще ногой и без стука.
– Чему обязан? – спрашиваю вежливо, но без робости.
Вежливо – потому что все-таки староста, такого обидишь – прикажет вкалывать на благо деревни вдвое больше, чем положено, есть у него и право, и власть. А без робости – потому что я могу в любой момент положить и на право, и налево, и на самого старосту, просто покинув деревню. А что? Барахлом я так и не разжился, предпочитая нехитрые заработки обращать в звонкую монету. Или хотя бы в медную, если жизнь совсем уж хвост показывала. Родителей нет, жены нет, детьми тоже обзавестись не озаботился – ничего меня здесь не держит, кроме разве что привычки да знания здешних лесов. Что, кстати, уже немало – у нас и местный-то житель заплутает легко, что же говорить о странниках нездешних?
– Беда стряслась, – говорит Гойто, сдвигая медвежьи брови.
Он вообще похож на медведя, огромный, звероватого вида, а волосатость на не прикрытой одеждой коже внушает почтение. И еще рычит, когда злится.
– Беда – это серьезно, – соглашаюсь я и мимоходом смотрю поверх его головы – нет ли где дыма?
Вроде не видно, и запаха гари не чувствуется, а уж нюх у меня звериный, сколько раз спасал от Безликой, давно и счет потерял. Стало быть, не пожар, тогда что?
– Мытари приехали, – объясняет староста, сжимая огромные кулаки.
По роже видно, что, будь его воля, мытарей тут же и закопали бы, за околицей. Однако на это Гойто не пойдет, королевские солдаты деревню с землей сровняют, правых-виноватых поискать нисколько не озаботившись.
Прав староста, это – самая что ни на есть беда. Мытари в наши края не часто забредают, последний раз лет десять назад заходили. Однако уж если нагрянут, выжмут из деревни все до последнего медяка, за десять-то лет преизрядно набегает, даже если случится чудо и мытарь окажется честным. Однако на моей памяти такого не случалось еще. Дед Сурко, правда, сказывал, что… но он – трепло известное, и веры его словам нет.
– Много требуют? – спрашиваю, только чтоб не молчать.
Известно, немало, иначе не пришел бы ко мне староста. А я чем ему, интересно, помочь могу? Отдать все, что в кармане звенит? Да много ли там наберется, я ж охотник, а не золотобой, зверей стреляю, не самородки ищу.
– Изрядно. – Гойто растерянно вздыхает. – Всей деревней не поднять. Подать, говорят, подняли три года назад. Эх, раньше бы знать…
Знал бы – и что? С земли своей уйти? Хоть и родит она уже, как старуха древняя, а все ж своя, родная. Да и что жалеть теперь, мытари – вот они, пришли уже и уходить без денег ни под каким видом не собираются.
– С солдатами? – уточняю я.
Потому что если вдруг без солдат – не видели мы мытарей. Сгинули по дороге, до нас не добравшись. А что? Места у нас дикие, коровы и те порой пропадают, что уж о мытарях говорить.
– Где ты мытарей без солдат видел? – невесело ухмыляется Гойто. И то верно – не любит их народ, кабы не солдаты, они, думаю, и до нашей деревни не добрались бы. – Конечно, с ними. И господин маг с учеником в придачу.
Ой-ой! Я с трудом отгоняю соблазнительную картинку вонзающейся в горло мытаря стрелы. Маг – это еще похуже солдат. Да еще с учеником.
– Что же ты от меня хочешь? – спрашиваю напрямую.
Ясно, что не денег, стал бы он тогда на пороге мяться, а стрелять в мытаря, коли он с солдатами да еще и с магом – глупость несусветная.
– Хочу, чтобы ты, Барго, в Руину сходил, – тихо говорит староста и отводит свои бесцветные, словно речная вода, глазки в сторону.
Руина – проклятущее место. Сколько отчаянных парней там головы сложили, не перечесть. И из нашей деревни, и из соседних. А все лезут, будто им там медом намазано, дураки в наших краях не переводятся.
Да и сам я не из умников, трижды ходил, и трижды предки позволяли живым вернуться. Один раз с добычей даже, безделушку непонятную нашел и вынести сумел. И даже продал потом задорого, только все равно кошель с деньгами потерял. Прям там же, в городе, и потерял. Верно говорят, легкие деньги впрок не идут.
Староста знал, к кому подойти. Прочих туда нипочем не заманишь, своя рубашка ближе к телу, особенно если она – похоронный саван. Жизнь-то одна, и потерять ее в проклятом месте очень даже легко. Руины кровушку ох как любят!
Раньше на этом месте город стоял. Большой и, наверное, красивый. До Огненного Потопа еще. Старики сказывают, был столицей чего-то там, что давно сгинуло. Может, и правда, а может, врут напропалую, дело-то давнее, кто сейчас разберет, столица или нет. Одни развалины остались, правда, на удивление в хорошем состоянии. Местами. К слову сказать, там, где все сохранилось, будто и Потопа Огненного не было, опаснее всего. Но и добыть что-нибудь стоящее только там и можно. Дед Богун там как-то стрелятель нашел, когда дедом не был еще. И я ему верю, потому как стрелятель этот дед завсегда готов предъявить. Жаль, поломалось оружие, а раньше из него вылетали зеленые кольца огня, дед сказывает, даже оборотня сжечь могли с легкостью небывалой, а уж гоблинов и котгоблинов десятками клали.
Да, в Руине можно что-то найти, от мытарей откупиться. Там сокровищ немерено, только вот какой дурак безответственный туда сунуться рискнет?
А известно какой. Кроме меня, некому.
– Один? – уточняю я обреченно.
– Нет. Медвежонок с тобой пойдет. – Гойто заметно оживился, кажется, он даже не рассчитывал меня так быстро уломать. Еще бы, желающих выкинуть в выгребную яму свою единственную и неповторимую жизнь не так уж и много. Я, само собой… и Медвежонок еще, но он молодой, а потому вполне уверен в собственном бессмертии, как уверен каждый, смерть вблизи не видевший. Но Гойто-то каков! Единственного брата ради блага деревни не пожалел! Достойный у нас староста, уважаю.
– Мытари нас что, ждать будут? – уточняю я на всякий случай.
– Отсрочку дали, – кивнул Гойто. – Сказали, обойдут сначала еще две деревни, а потом вернутся к нам. И если денег не будет…
Если денег и не будет, меня это мало волнует, меня-то тоже уже не будет. А я ведь гораздо ценнее, чем какие-то там деньги!
– Скажи Медвежонку, чтобы собирался, – даю вежливо понять, что Гойто пора удалиться.
Если б он старостой не был, сказал бы просто: катись колобком в болото, но со старостой лучше говорить уважительно. Не тот человек Гойто, чтобы обиду простить. Правда, и добра не забывает, надо отдать ему должное.
– Скажу. – Староста кивнул мохнатым шаром, заменяющим ему голову, и степенно удалился. Что ж, не будем терять времени.
Сделать надо много, но сначала – закупить кое-что. Поиздержался я последнее время, а запас нужных и полезных в Лесу вещей возобновить не озаботился. Каких именно? Да всяких разных. Нитки, к примеру, нужны не только одежду штопать, хотя и без этого никуда. А вот рану вовремя зашить, лесным зверем нанесенную, это уже вопрос выживания, а я к таким вещам трепетно отношусь. Опять же, наконечники для стрел нужны? Конечно, нужны, куда ж без них. К знахарю зайти, зелья спросить. Какие именно? Ну здоровье поправить чтоб, против ядов всяких, да еще не помешало бы то, которое чутье обостряет. Жаль, дерет за него знахарь столько, что слезы от жадности наворачиваются, да уж больно полезная штука – зелье это.
